(5) Да и как возможно создать нечто новое, если по божественному плану во вселенной нет ничего, что уже не занимало бы здесь предустановленного ему места? То, что кем-то и где-то воздвигнуто, воздвигалось потому, что прежде его там не было. (6) Следовательно, если Бог был воздвигнут неким человеком так же, как воздвигают статуи, то было время, когда он не имел места и, значит, не существо­вал вовсе. Ведь то, чего раньше не было, не занимало никакого места, поскольку чтобы занимать его, нужно быть. (7) С другой стороны, тот, кто существует реаль­но, не может быть ограничен несущим, равно как и чем-либо иным. Он существует сам по себе.

(29, 1) Остается предположить, что он [здесь] сам по себе. Но каким образом нечто может породить себя? И как сущее может поместить себя в качестве существующего? Или же, как нигде ранее не расположенное может само найти себе место? Ведь его раньше не существовало, поскольку несущее нигде не расположено. И если мы предположим, что он где-то был до того, как создал себя, то, стало быть, он достиг того, чем и прежде обладал, а это нелепость. (2) Каким образом высшее су­щество, которому принадлежит все сущее, может в чем-либо нуждаться? Те же, кто приписывает ему человеческий облик, наде­ляют его и человеческими нуждами, вследствие которых ему оказывается необ­ходимыми пища, одежда, кров и все тому подобное. Имеющие сходный образ и сходные склонности подчинены и сходным условиям жизни. (3) Если правда, что храм, во-первых, есть видимый образ божественного величия и, во-вторых, вещественное вместилище божественного существа, то не лучше ли на­звать храмом Божества Церковь, которая, став святой через познание Бога, учреждена во славу его? Вот подлинное святилище — величественное, воздвигнутое не руками ремесленников и украшен­ное не искусством чародеев, а волей самого Бога. (4) Однако Церковью мы назовем не здание, но собрание избранных. И это будет храм, дос­тойный вмещать божественное величие и славу; жертва драгоцен­ная и в чистоте своей подобающая тому, кто достоин всякого почитания и который (отметим еще раз) по своей все превосходящей свя­тости не может ничему быть уподоблен. (5) И именно гностик является этой жер­твой. Любимый Богом, он чествует его и как бы воздвигает в себе. Иными словами, богопознание находит в нем свое освящение. (6) В душе этого гностика обретаются образ и подобие Бога, ибо она блаженна, будучи сначала подготовленной предваритель­ным очищением, то есть перенесенными уже испытаниями, и еще более блаженна от каждодневного упражнения в добродетели. (7) Здесь мы находим то, что уже воздвигнуто или может быть воздвигнуто. Первое касается уже достигших гносиса, второе же — тех, кто способен его достигнуть, однако в настоящее время еще не готов принять в себя знание Бога. (8) Каждый, кому еще только предстоит уверовать в Бога, уже является верным в его глазах и «воздвигается» в его честь, как храм или статуя, достойная его славы и посвященная ему.

VI. Молитва, от чистого сердца обращенная к Богу, лучше жертвоприношения

(30, 1) Поскольку Бог, как следует из вышесказанного, не может быть описан как сущий в каком-либо месте, равно как и не может быть уподоблен никому из живущих существ, то ему не следует приписывать страсти или чувства, присущие живым существам, а также желание жертвоприношений, якобы для того, чтобы питаться ими наподобие пищи. (2) Существа, подверженные страстям, — смертны. Бессмысленно предлагать пищу тому, кто не нуждается в ней для поддержания своего существования.

(3) Комический поэт Ферекрат в Беглецах¹⁵⁴⁶ показывает богов, которые сами осуждают человеческие жертвенные ритуалы:

«Жертву богам принося, вы сперва решаете, какую нам выделить долю. Это все, стыдно сказать, вы не берете: ляжки и пах, берда без мяса и позвоночник, очищенные скребком. Все годное вы съедаете и оставляете нам, словно собакам, только объедки. Как будто остального стыдитесь и его прячете».

(4) Эвбул, также комический поэт, так пишет о жертвоприношениях¹⁵⁴⁷:

Богам достается у вас лишь хвост и ляжки.

Жертву приносите нам приличную лишь педерастам.

(5) И выводя Диониса в Семеле, он приписывает ему такие слова:

Во-первых, предлагая жертву мне,

Иные преподносят кровь, пузырь, иль сердце или сальник.

Но ничего вкусней, чем бедра я не знаю.

(31, 1) Менандр¹⁵⁴⁸ пишет об этом так:

…Бедер остатки

Желчь, несъедобные кости они предлагают

В жертву богам, оставляя себе остальное.

(2) Разве тук для жертвенного костра не избегается даже животными? И если этот тук действительно является пищей эллинских богов, то почему же они не обожествляют поваров, которым вечно достается это удовольствие, или не поклоняются печи, которая еще ближе к этому драгоценному туку. (3) Гесиод говорит, что Зевс, обманутый Прометеем при разделе мяса, получил «белые кости» быка, «покрытые ослепительным жиром»:

С этой поры поколенья людские во славу бессмертным

На алтарях благовонных лишь белые кости сжигают.¹⁵⁴⁹

(4) Разумеется, никто из них не утверждает, что божество, ослабев от желания, подкрепляет таким образом свои силы. Они представляют его, соответственно, как подкрепляющегося без особого желания, наподобие растения или животных, роющим норы, наподобие червей. (5) Такие, как они говорят, растут, никому не причиняя вреда, питаясь плотным воздухом или испарениями собственного тела. (6) И если божество, ни в чем не нуждаясь, все же, как они полагают, питается, какую нужду оно имеет в пище, ничего не желая? (7) Но если, хотя и не нуждаясь ни в чем, оно получает удовольствие от воздаваемых ему почестей, то вовсе не без основания мы возносим ему хвалу в молитвах. Поэтому лучшее жертвоприношение Богу — это наша праведность, которую мы приносим ему, предлагая ее как жертву праведному Логосу, благодаря которому мы получаем гносис, и воздавая ему хвалу за те знания, которым от него научились. (8) Следовательно, алтарем, который пребывает с нами здесь на земле, является собрание всех посвятивших себя молитве и объединивших в ней свои голоса и мысли в один голос и один разум.

(9) Если пища, поступающая через ноздри, считается более божественной, нежели та, что поглощается ртом, то вдыхаемая будет еще лучше. (32, 1) Что же тогда они скажут о Боге? Питается ли он воздухом как дубовая роща? Или он дышит как морские животные, раздувая жабры? Или же он дышит всеми частями тела, обдувая себя воздухом, наподобие насекомого? Но никто, если он в своем уме, не станет уподоблять Бога ничему подобному. (2) Животные втягивают в себя воздух, раздувая легкие и сжимая их грудной клеткой. Предположив, что Бог имеет внутренности, артерии, вены, нервы и другие органы, они превратят его в нечто ничем не отличающимся от человека.¹⁵⁵⁰ (4) Говорят, что церковь дышит единым дыханием, поскольку жертва, приносимая церковью, есть логос, выдыхаемый святыми душами, жертвоприношение и святое разумение, открываемое перед Богом. (5) Древнейший алтарь в Дельфах они чтят как святой, ведь только к нему, незапятнанному убийством и смертью, приближался Пифагор. Почему же они не верят нам, говорящим, что истинно святым алтарем является праведная душа и что жертва, которая приносится на ней, есть святая молитва? (6) Жертвоприношения, как мне кажется, были придуманы людьми для того, чтобы оправдать употребление в пищу мяса. Но коль скоро мясо можно есть и без этого, не пора ли оставить такое идолопоклонство?

(7) Жертвоприношения, описываемые в Законе, символически означают благочестие, которое бы соблюдаем. Горлиц и голубей, которых мы приносим в жертву, мы приносим ради очищения от грехов неразумной части нашей души и ради принятия Бога. (8) Если же кто из праведников не обременяет свою душу животной пищей, он получает возможность пользоваться плодами благоразумия, хотя и не так, как Пифагор и его последователи, которые бредили о перевоплощении душ. (9) Ксенократ в своем сочинении О животной пище и Полемон в трактате О жизни в согласии с природой в один голос говорят, что животная пища нехороша, поскольку она уже восприняла в себя неразумие животной природы.¹⁵⁵¹