— Их тестировали? — перебил Эванс.

— Джулия, возможно, станет Хранителем. С мистером Мэллори вопрос сложнее. Его физическое и психическое состояние…

Заглянувший в дверь доктор напомнил, что посетителям пора уходить. Хойланд и Рэнди поднялись со стульев.

— Ах да, Магистр, — вспомнил Рэнди. — Я же принес вам подарок…

Он сунул руку в карман и достал компьютерный диск.

— Тот самый, что едва не убил вас. Он нам больше не нужен… Вы сами его сломаете или лучше я?

Эванс посмотрел на отливающую золотом поверхность диска, в котором не было совершенно ничего зловещего. Радужно-золотистое сияние, угрожавшее ослепить мир…

— Лучше вы, — сказал он. — Поставьте точку, Рэнди. Это право принадлежит вам.

Рэнди сломал диск пополам, потом переломил обе половинки и швырнул в корзину для бумаг.

— Док утверждает, — промолвил он, — что не так долго еще вам здесь оставаться…

— Надеюсь на это, — ответил Эванс и помахал рукой.

Рэнди попрощался с Хойландом у подъезда, ему хотелось пройтись пешком. Когда машина Хойланда исчезла в моросящем дожде, он не торопясь пошел в сторону новой светлой католической церкви невдалеке от госпиталя. Он не собирался заходить туда. Но тут в разрыве туч на мгновение показалось солнце, его лучи упали прямо на церковный стрельчатый шпиль и словно вырвали его из окружающего ненастья, окатили потоком золотого света… И Рэнди вошел, повинуясь внезапному порыву.

В церкви не было ни души. Прямо перед Рэнди, за проходом между стройными рядами скамеек, возвышался громадный крест, вписанный в стеклянный витраж. Простота и легкость пронизывали здесь каждую архитектурную линию.

Рэнди сел на скамейку. Почему он вдруг решил зайти сюда? Из-за случайной игры солнечных лучей? Возможно. А может быть, он неожиданно для себя обнаружил, что существует и ЭТО. Вот такие церкви, словно рвущиеся к небесам, и люди — те, кто их строит, и те, кто приходит любоваться красотой и размышлять о вечном.

Прикрыв глаза, Рэнди откинулся на жесткую спинку, И тут же унесся мыслями далеко отсюда, в мир зла, войн и ненависти — мир, которому он был избран противостоять.

— Что с вами? — прозвучал в тишине мягкий участливый голос. — Вам нехорошо?

Рэнди оглянулся и увидел маленького священника, напомнившего ему отца Брауна из рассказов Честертона.

— Нет… Все в порядке. — Рэнди встал. Священник пристально смотрел на него снизу вверх.

— Телесно вы здоровы, — промолвил он, — но душевно… Смятение и смута. Давно ли вы были на исповеди?

— Никогда не был.

— И вы не чувствуете внутренней потребности исповедаться?

Не ответив, Рэнди медленно пошел к выходу. Да, мог бы сказать он, да. Мне во многом нужно исповедаться. Как обычный земной человек, я в той или иной степени подвержен всем семи смертным грехам. Но главная моя вина в неведении. Потому что на самом деле я не знаю, кто я.

Над городом окончательно сгустились дождевые сумерки, хотя едва перевалило за полдень. Рэнди бросил последний взгляд на церковный шпиль. Он уходил прочь, не обращая внимания на усиливающийся дождь, — одинокий человек, обреченный держать весь мир на своих плечах.