– Кто его знает, – вздохнул Виктор. – Я, например, частенько убеждаюсь, что Ломброзо прав, Николай Федорович. Обеда у нас все равно не получится. Я тут за Смирновым посмотрю, а вы на всякий случай пришлите мне бригаду. Мало ли, связь появится, то да се.

– Договорились, – Коля ушел.

В управлении он приказал дежурному послать в ресторан бригаду наблюдения и поднялся к себе. В приемной уже ждали Рудаков и Воронцов. Они слушали радио – передавали постановление СНК СССР о присвоении лицам начальствующего состава РККА генеральских званий. Олег, увидев Колю, вскочил и выключил репродуктор.

– Здравия желаю, товарищ начальник! – улыбнулся Миша. – Не знаю, как вы, а я никак не могу привыкнуть, что в Красной Армии – генералы!

– Ты прав, – Коля открыл дверь своего кабинета. – Непривычно. Я тоже, когда первый раз услыхал, подумал: а как же Чапаев? Он ведь не кого-нибудь разбил, а генерала Каппеля. Заходите.

– Я все проверил, – начал докладывать Олег. – Всего украдено полторы тысячи предметов. Двести единиц – особо ценные украшения с крупными бриллиантами, сапфирами, изумрудами, от полутора до четырех каратов. Три вещи – в пять-восемь каратов. Золото высшей пробы, все камни очень высокого качества – как говорят: «первого порядка».

– Что это значит?

– Это значит, что стоимость камня повышается прогрессивно, – объяснил Олег. – Один карат – тысяча рублей, два карата – четыре тысячи и так далее. Теперь о том, как они это все унесли. Я получил на базе точно такие же предметы, все полностью. Укладываются в три чемодана среднего размера. Я разместил предметы на полках торгового зала и в кладовой, как они и лежали в момент кражи. Собирали втроем. На все ушел один час шестнадцать минут и четыре секунды. Сюда же входит время, которое потребовалось на вскрытие сейфа. Он стандартный.

– Выводы?

– Мне удалось установить и допросить двоих свидетелей, – сказал Олег и улыбнулся. – Они влюбленные. Живут в доме напротив. Ровно в три часа утра они выясняли отношения у витрины магазина. Все было спокойно, девушка любовалась украшениями, спрашивала у парня, что он ей подарит на свадьбу. Витрина была освещена, в магазине они никого не заметили. А вот в три тридцать пять дворник Хасанов уже обнаружил кражу и поднял тревогу. Что же получается? У воров ушло всего тридцать пять минут? Значит, их было не трое, а больше?

– Вывод преждевременный, – Коля отрицательно покачал головой. – Сто зайцев не делают одного слона. Слыхали такую поговорку?

– Считаете, что четыре человека ненамного быстрее сработают, чем три?

– Считаю. Что у вас, Воронцов?

– Я был у директора Смирнова, – начал Воронцов. – Он меня не узнал. Во-первых, я был переодет, во-вторых, я уверен, что тогда, в магазине, он и внимания на меня не обратил. Квартиру я осмотрел всю, кладовку, кухню, даже под кровать заглянул. Он не удивился – я работал под инспектора пожарной охраны.

– Ботинки белые нашли?

– В квартире таких ботинок нет, я ручаюсь! И еще вот что: я нашел свидетелей, которые видели, как застрелили Агеева. Стрелял сторож, это свидетели утверждают категорически! В момент выстрела сторож находился во дворе.

– По каким признакам его опознали свидетели?

– Свидетели старенькие, – Миша виновато улыбнулся. – Видели все из окна своей спальни, которое выходит во двор. Они как раз сидели у окна, мучились бессонницей. Сторожа хорошо знают, утверждают, что это был он!

Вошел дежурный, протянул Коле бланк телеграммы:

– Телеграмма из Ленинграда, просили немедленно ознакомить.

– Спасибо, – Коля развернул телеграмму. – Скажите, Воронцов, а какое расстояние от окон спальни до того места, где стоял сторож? Вы проверили?

– Метров пятьдесят, я прикидывал, – покраснел Миша. – Точно измерить нечем было.

– Неважно. А какая, по-вашему, была видимость в три тридцать?

– Слабая. – Миша покраснел еще больше.

– По всем данным: конфигурация следов крови, положение тела – сторож был зарезан около входных дверей магазина. Что же, по-вашему, он сначала был зарезан, а потом побежал во двор стрелять?

– А может быть, он сначала выстрелил – во дворе, а уж потом вернулся к магазину? – парировал Миша. – И там его убили! Могло так быть?

– Хорошо. Давайте разберемся. Значит, вначале сторож находился во дворе, заметил налетчика и выстрелил?

– Так.

– А потом побежал к магазину?

– Так.

– Почему же сторож бросил ружье? Оно же валялось во дворе? Выходит, он побежал навстречу опасности безоружным?

Миша растерянно заморгал.

– Ответа нет, – развел руками Коля. – Даже если предположить, что после выстрела сторож подошел к входным дверям просто так, для проверки, он все равно бы не выпустил ружья из рук. Это ясно. Тем более, если он, как вы считаете, побежал навстречу бандитам, которые хотели вломиться в магазин.

– Вывод ясен, – сказал Олег. – Стрелял в Агеева не сторож.

– А кто? Кто стрелял? – запальчиво выкрикнул Воронцов.

– Не знаю, – пожал плечами Олег.

– И я не знаю, – улыбнулся Коля. – Но ты, Михаил, не огорчайся. Разберемся.

– Хорошо! – не сдавался Миша. – По-нашему, они Агеева раскрыли и убили? Почему же они так плохо организовали следы?

– А они не окончили спецшколу, – пошутил Олег.

– Запомните главное, ребята, – сказал Коля. – Даже если бы на преступление решился самый опытный криминалист – какой-нибудь профессор, – даже он не сумел бы сработать чисто! Следы остаются всегда – это аксиома!

Вернулся из ресторана Виктор, устало опустился в кресло.

– Бригаду я в основном отпустил, – сказал он, закуривая. – Такая чушь.

– А если подробнее?

– А подробнее – так этот Смирнов – элементарный курощуп, вот и все! Весь вечер ходил от столика к столику, приставал к женщинам. Все его отшивали, а напоследок ему повезло: клюнула одна. Сейчас они в его квартире. Патефон играет, Лещенко «У самовара я и моя Маша» поет. Смирнов с дамочкой целуются. Внизу, на улице, слышно. Я двух человек на всякий случай оставил – мало ли что.

– Что у нас со скупщиками?

– Наши, московские, в основном сидят по тюрьмам. А те, что на свободе, либо отошли от дел, либо мелковаты – такую сделку не потянут. Из других городов сообщений пока нет.

– Есть, – сказал Коля. – Читай…

В телеграмме Ленинградского уголовного розыска стояло: «На ваш № 183 сообщаем: Магницкий Иван Карлович, 1870 года рождения, ранее неоднократно судимый за скупку и перепродажу золота и драгкамней, освободился из мест заключения 22 мая прошлого года, выехал сегодня в Москву, поезд 1, вагон 8, место 3. Особые приметы: левая нога сломана; хромает. Компрматериалы: купил 40 граммов золотой фольги у Воробьева на ювелирфабрике и 20 граммов платины у коллекционера Грушевского. Цель поездки по предположению нашего источника – закупка крупной партии золота и драгоценностей».

– Что решим? – Коля убрал телеграмму в сейф.

– По-моему, нужно Магницкого встретить, – сказал Миша. – И посмотреть за ним. А там видно будет.

– Это неактивно, – поморщился Олег. – Но лучшего, – он развел руками, – придумать не могу.

– Если бы у нас было время на подготовку, – сказал Виктор, – я бы предложил… проникнуть в банду. Вместо Магницкого.

– А я предлагаю сделать это вместе с Магницким, – спокойно сказал Коля. – Если, конечно, мы на правильном пути. – Он снял трубку телефона: – Дежурную «эмку» – к подъезду. – Коля посмотрел на часы. – Попробуем перехватить поезд где-нибудь у Калинина.

– А почему нельзя утром, на вокзале? – удивился Миша.

– Потому что Магницкого будем встречать не только мы, – снисходительно объяснил Олег.

…«Эмка» миновала «Сокол» и, увеличивая скорость, помчалась по Ленинградскому шоссе. Свет фар вырывал из темноты деревья, редкие домики. Покачиваясь на мягком сиденье, Коля погрузился в полусон. Вот как она складывается, жизнь! Как это у Маяковского? «С пулей встань, с винтовкой ложись». Дети давно уже спрашивают: а что такое гражданская война? И мамы этих детей уверены, что теперь стреляют только в тире, из пневматических ружей. Их называют «духовые». Люди спокойно ходят в театр, в кино. Сердятся на милиционеров, которые штрафуют за неправильный переход улицы. Наверное, большинство так и думает – милиция существует, чтобы переходили улицу в положенных местах. Даже Маяковский написал: «жезлом правит, чтоб вправо шел. Пойду направо – очень хорошо!» Коля улыбнулся сквозь дремоту: вот ведь – профессия! Никто о ней ничего толком не знает, сплошной секрет. Мало кто любит ее – да что там – любит! С элементарным уважением мало кто относится, вот в чем беда! Плохо у нас пропагандируют хорошее. Нагрубит кому-нибудь участковый – сразу узнает вся улица, весь квартал. И сразу – поток писем. А погибнет в схватке с бандитами милиционер или оперативный работник – о многом ли узнаешь из скупых строчек Указа. «За мужество и героизм, проявленные при задержании особо опасного преступника, наградить… посмертно».