Виктор лелеял надежду отыскать здесь выживших. Зомби стягивались в гигантские толпы со всех сторон, не обращая ни на кого внимания и оставляя после себя вымершие улицы. Настало самое время для того, чтобы прекратить отсиживаться впроголодь в духоте квартир и выйти на свет. Зомби ведь что-то затевают, они совсем неспроста, как выразилась Беатрис, «покрывают» территорию своими группами.
Отвечая отказом на призыв Беатрис бороться, Виктор вовсе не исключал такой возможности. Просто для этого нужны другие люди, много людей, вдвоем им не только не справиться — даже урон нанести этим гадам не удастся, какая уж там борьба…
Несмотря на то, что Виктор успел отойти от магазина на порядочное расстояние, вскрик Беатрис показался ему таким близким, как будто девушка была совсем рядом. Ей вторил возмущенный лай Оскара, и Виктор очертя голову бросился на помощь.
Глава 4. Приморье
— Ты уж извини Томаша, он ведь, по сути, парень неплохой. Просто попал не в ту компанию, а меня в нужный момент не оказалось рядом, чтобы вправить ему мозги. Сейчас только надеюсь, что он повзрослеет. Да и Наталья хорошая девушка, может, она как-то повлияет.
— Да ничего, я сталкивался с такими, как он, — я прикурил первую сигарету после выкуренной ранним утром, с наслаждением наркомана наблюдая, как вонючий дым щекочет горло и идет дальше, в легкие. — А ведь они неспроста нас ненавидят, да, но я-то тут при чем? Мне от этой, так скажем, исторической справедливости не легче.
— Это наше прошлое, — вздохнул Гжегож. — Поляки, как и те же прибалты, не могут перестать им жить. Я с эстонцами работал пару раз, хорошие ребята, исполнительные, но вас точно так же на дух не переносят, на перекуре бросают дротики в вашего президента. Да, была оккупация, глупо отрицать это. Но я, как и многие другие, от тебя извинений не требую — вас всех и в проекте не было, когда Ярузельский и прочие предатели вершили свои дела. Про Сталина уж молчу.
— Факт, — кивнул я. — И все-таки неправильно это, пане Гжещу. Вот Вы хоть раз слышали от поляка, что ему в России худо пришлось только от того, что он поляк?
— Нет, конечно.
— То-то и оно. А поляки в России встречаются чаще, чем Вы думаете.
Гжегож понимающе кивнул и посмотрел на безоблачное небо, дышащее весной.
— Спасибо Вам большое. Если б не Вы, нас бы уже не было, даже в виде зомби. Как Вы уже, должно быть, поняли, эти ребята больше не хотят драться и кусаться, они научились убивать на расстоянии.
— Понял, конечно. Сложно все это осмыслить, если честно — как будто не по-настоящему, что ли, как в дурном кино каком-то. А знаешь, вы хорошие ребята, смелые. И я не сомневаюсь, что вы сделали бы для нас то же самое.
— Простите и Вы за тот случай, ну…
— Томаш сам нарвался, получил по заслугам, — сурово отрезал Гжегож. — Я ж все видел. Бить исподтишка — подлое дело, но такое в его паскудной компашке практиковалось повсеместно. Толпой на одного, битой по затылку, нож в спину, и так далее. Видишь ли, он у нас единственный ребенок, да к тому же, по нашим меркам, поздний — Бася долго не могла родить, до тридцати лет… Вот и избаловали. Слишком уж радовались, что нас стало трое.
— Что ж, Вы в любом случае хороший отец, и Томаш вас очень любит, — я немного приврал, просто хотелось сказать Гжегожу что-то приятное. Но он, кажется, мою неумелую лесть принял за чистую монету и не сдержал счастливой улыбки.
— Пора выезжать, — хозяин квартиры тяжелой рукой хлопнул меня по плечу и вышел из комнаты, которую крепко заволокло дымом. Раньше хозяева не допустили бы такой вольности, они позволили нам курить, не отходя от кассы, по одной причине — сюда больше не собирались возвращаться.
За столом, поведав друг другу о перипетиях последней сумасшедшей недели, мы посовещались и пришли к выводу, что сегодня придется разъехаться. Вообще-то семья Кошевских задержалась из-за нас, а, если точнее, из-за меня. Мне было немного совестно, хоть я и ничего не мог с этим поделать. Ну, принес незнакомым, но добрым людям хлопот, спасибо им, я и сам человек совсем не злой — по возможности бескорыстно помогаю всем и каждому. Может, карма? Очень надеюсь.
Теперь семейство выезжало во Владиславово, к какому-то знакомому Томаша. Тот уединенно жил с сыном и собакой в большом доме и был бы сердечно рад новым людям. Нас с Лехой из вежливости пригласили, но, разумеется, с нашей стороны последовал отказ и благодарность за предложение. На этом обмен любезностями закончился, пришла пора сборов.
Нам с Лехой предстояло заскочить ко мне, взять мои вещи, передохнуть и подумать над маршрутом, а потом выдвигаться в Дюссельдорф. Леха немного, для проформы поворчал, ссылаясь на то, что сама идея разделения с друзьями и приезда сюда уже была обречена на неудачу. Главным аргументом Лехи было то, что я из-за своей глупости оказался на волосок от смерти, и если бы не появились Гжегож с Томашем, то… Но они появились, так что никакие сослагательные наклонения меня не интересовали, а лехино бурчание уже начинало крепко действовать на нервы. Никогда не думал раньше, что Леха такой тиран, жаждущий стопроцентного лидерства и не упускающий ни единой возможности уколоть того, кто, по его мнению, отступил от правильной линии.
Требовалось найти машину. Томаш ни в какую не уступал нам свой мерседес, а гостеприимный Гжегож битый час пытался убедить нас воспользоваться его джипом. В конце концов он успокоился и дал нам час на поиски авто — до Гдыни нам было по пути, так что имело смысл всем держаться вместе и идти общей колонной. Отпущенные нам шестьдесят минут польское семейство и так бы потратило на сборы.
— Я чуть коней не двинул в этом подъезде, — выдавил Леха, когда мы оказались на улице.
— Только направо не смотри, там тоже зрелище не для слабонервных — тетка какая-то вся переломанная и обкусанная лежит, цветет и пахнет.
Гадкий цинизм. Аж самому противно себя слушать. Это что, такая защитная реакция психики? И, самое главное, от этих едких комментариев никак не получается удержаться, они самопроизвольно рождаются в голове и выпрыгивают наружу еще до того, как я пойму, что ляпнул что-то неприятное. А потом идешь и думаешь, что превращаешься в бесчувственного истукана.
— Да уж, весело тут у них, краше нашего, — признал Леха. — Я предлагаю долго не маяться и просто пойти и взять то, что проще и ближе.
— Всеконечно.
Нельзя назвать Леху экспертом по автомобильным делам, но соображал он побольше моего, несмотря на то, что сам не водил. Хотя, чего тут соображать — лезть под машину и исследовать подвеску нам точно ни к чему, потому как не поймем там ничего. А если что-то по пути развалится, выбора полно. Главное в этот момент не оказаться в опасной зоне, а остальное — пустяки.
Нам было достаточно найти любое средство передвижения в мало-мальски вменяемом состоянии, с бензином в баке да чтоб ключи были внутри — завести машину без них мы не сможем, а Интернет с ответами на все вопросы ушел в прошлое, как и телефонная связь. В этом мы окончательно убедились, несколько раз перезагрузив наши телефоны — нет сети, и все тут. Неприятно кольнула мысль, что от Семена и Ваньки мы отрезаны, но я прогнал ее, надоели уже эти муки совести.
— Вот этот бы сгодился, — Леха удовлетворенно хлопнул по крыше красного форда фокуса. — Правда, судя по обстановке в салоне и степени его загаженности, управляла им дама, от любви к порядку не страдающая.
— Какая нам разница? — резонно возразил я. — Ключи на месте?
— Да, в замке зажигания. Машина, кажется, новая. И чистая. А еще двери не заперты.
— Заводи, посмотрим, что там с бензином.
Леха с третьей попытки выполнил мое поручение — форд был оснащен коробкой-автоматом, и он долго не мог сообразить, что делает не так. А всего-то нужно было вдавить податливую педаль тормоза в пол и повернуть ключ. Леха прикрыл ладонью пыльную бликующую панель приборов, чтобы считать показания датчика топлива, а потом, старательно щурясь, промолвил.
