Вскоре двери снова хлопнули, вышел один из моих собратьев по несчастью, удивленно взглянул на меня и направился в сторону выхода. Придется все-таки принять свою незавидную участь и встретиться с магистром Белым. С сочным чмафком я отлипла от стены и поплелась к лестнице на второй этаж, как на эшафот.

Могла и не торопиться. Секретарша выставила меня за дверь.

– Магистр сейчас занят, – прочирикала она. – Ожидайте, вас позовут.

Проклятая бюрократия: сначала беги со всех ног, а потом жди. Минуты текли медленно, а в голову мне лезли всякие ужасы. Что меня исключат без права восстановления. Что аннулируют мой аттестат и звание чародейки третьей категории, полученные после шести лет учебы в Младшей Школе. Что меня сочтут недостойной дара магии и лишат способностей. Последнее было, конечно, перебором, так поступали только с магами, которые нарушали Запреты, но жульничество на выпускном экзамене для многих преподавателей было сродни преступлению.

Мимо меня по коридору протопала группа целителей, прошуршали мантии преподавателей, и снова все стихло. Туда-сюда процокала каблуками секретарша. Я все ждала. Прошла целая вечность, я уже трижды успела пожелать, чтобы экзекуция скорее свершилась, и передумать, прежде чем в коридор выглянул Кипар Белый и позвал меня. Я поспешила за ним. Он допустил ошибку, дав мне время успокоиться и продумать стратегию поведения. Теперь я решила все отрицать. Как говорится, какие ваши доказательства?

Даже без «второго зрения» маг выглядел внушительно. Кипар обладал массивной фигурой, которая естественней бы смотрелась в полном рыцарском доспехе, чем в мантии волшебника, грива волос цвета «перец с солью» уже находилась в переходной стадии, чтобы стать «солью с перцем», но коротко подстриженная борода все еще была иссиня-черного цвета, а лицо, несмотря на резкие морщины, выражало сдержанную энергию, а не усталость старца.

Декан сел за свой стол, кивнув мне на стул для посетителей. Как видно, магистр не любил гостей, поскольку стул был феноменально неудобным, и к тому же древним, как руины Перворожденных. Он опасно скрипел и шатался даже от дыхания, сидящего на нем. Я постаралась не дышать.

– Айта, это крайне недостойно, – начал маг. Я приняла удивленно-придурковатый вид, словно понятия не имею, о чем речь. – Я видел, что на доске были написаны ругательства в адрес экзаменаторов и меня лично.

– Неправда, – возмутилась я.

– А что же там было написано? – ласково продолжил Кипар. Я скисла.

– Да так, по мелочи, – я потупилась. Вот и всё с моей стратегией ухода в несознанку.

Магистр придвинул ко мне лист бумаги и свое перо, настоящее, гусиное, с бронзовой чернильницей и листом промокательной бумаги в комплекте.

– Напиши все, что ты написала на доске, – потребовал он, не оставляющим места для возражений тоном. И я принялась усердно шкрябать пером, стараясь не наставить с непривычки клякс. Волшебник терпеливо ждал и смотрел на меня с таким видом, будто собирался рисовать с меня портрет, но еще не решил, не будет ли на моем месте лучше смотреться какая-нибудь ваза с фруктами.

– Вот, – протянула я листок. – Немного не в той последовательности, но я написала именно это, а никакие не ругательства.

Магистр с величайшим вниманием рассмотрел мои записи.

– А тут что написано? Не разберу почерк, – посетовал он. Я описала формулу, способы ее применения и исключения из правил. Потом еще одну. И еще.

– Айта, я понимаю, что тебе трудно работать под давлением, но тебе придется этому учиться, – вздохнул декан. – Профессия чародея не для слабонервных, и если тебя обычный экзамен выбивает из колеи, то как ты сможешь ежедневно сталкиваться с сюрпризами, которое преподносит нам наше ремесло?

– Не думаю, что моя работа будет так уж богата стрессовыми ситуациями, – честно призналась я. – Я не гожусь в оперативники.

– У тебя редкая способность к обнаружению сверхъестественного вмешательства. Ты могла бы пойти в службу охраны любого графа или даже герцога, а там и до королевской службы безопасности дорастешь.

– Стать легавой? – от шока я резко выпрямилась, и стул подо мной ощутимо взбрыкнул.

– Почему нет? Я напишу тебе хорошую рекомендацию, – невозмутимо предложил магистр, а чтобы слова не расходились с делом, он придвинул к себе чернильницу и принялся вдохновенно что-то строчить.

– Это большая честь, – потрясенно прошептала я. Рекомендация от магистра Светлой магии была редкой и ценной штукой, слишком редкой и ценной, чтобы от нее отказываться, но мне-то она была ни к чему. – Но боюсь, что ваша рекомендация мне не пригодится. Я уже точно знаю, чем я буду заниматься в жизни.

Магистр вопросительно приподнял бровь, но не оторвался от своего творчества.

– Я собираюсь вернуться домой, в свое имение «Цвет вероники» недалеко от Крестополя. Сейчас земля находится в упадке, потому что после смерти родителей некому было ей заниматься, но с магом на полную ставку в деревню вернутся люди, имение снова станет доходным, – в моем голосе прорезалась острая тоска по дому.

Именно ради него я усердно училась, на поддержание «Цвета» я потратила все деньги, которые мне оставили родители, а сама жила на стипендию и подработки. Каждое лето я приезжала домой и работала с утра до ночи, разбирала накопившиеся дела, помогала селянам, чтобы деревня не опустела окончательно, но этого было мало, и люди все равно разъезжались, а теперь там остались одни старики. Но после выпуска я могла все свое время посвятить этой земле и верила, что однажды она станет тем цветущим краем, каким была когда-то.

Но магистр услышал только одну фразу.

– «Свое имение»? Уж не обошла ли ты каким-то образом Запреты? – иронично и чуть настороженно поинтересовался он.

– Нет, конечно, я помню: «Лицам с колдовским талантом запрещается покупать, наследовать или иным образом владеть земельной собственностью». Я не нарушаю Запреты, фактически «Цвет вероники» унаследовал мой брат, но он совсем не интересуется имением, он живет в столице с дядей и доволен этим.

Наши родители покинули этот мир почти пять лет назад. Во время суровой зимы мама застудила легкие, а в имении не было ни мага, ни даже травника. По заметенным дорогам было не добраться до города, но папа все равно попытался привести помощь своей больной жене. Его лошадь нашли растерзанную волками, а тело отца отыскали только весной, когда стали таять снега.

Мне до сих пор больно было об этом вспоминать. Шантель был тогда совсем ребенком, а я не могла о нем заботиться, поэтому я была даже рада тому, что дядя Олисий решил позаботиться о моем младшем брате. Но, кажется, брат нашего отца привил своему племяннику стойкое отвращение к нашему поместью, и с семьей я виделась все реже и реже.

– Мало просто помнить, – грустно покачал головой Кипар Белый. – Ты должна понимать, что эта земля не твоя, она никогда не была и не будет твоей.

Я упрямо поджала губы. Много он понимает! Если я сердцем чувствую, что это мой дом, то как он не может быть моим? Там родилась моя мать и моя бабушка, там похоронены мои предки, и там однажды – если я больше не буду надевать каблуки на встречу с зомби, то не очень скоро – похоронят меня. И кроме меня никто не присмотрит за домом, садом, деревней, лесом, в котором по осени видимо-невидимо грибов, никто не осушит болото на восточной стороне, чтобы оттуда не лез гнус, малярия и кикиморы. А в идеале еще было бы неплохо зарыбить пруд, вырытый еще моим дедом. И провести обряд очищения над выпасом, чтобы скот не болел. Мои мысли побежали по привычному мечтательному пути, я погрузилась в грезы о том, как я буду облагораживать свой медвежий угол, и протянутый мне лист бумаги вызвал легкое раздражение.

– Возьми рекомендательное письмо. Жизнь длинная и очень непредсказуемая, – печально произнес Кипар Белый. – Никогда не загадывай на будущее, все равно таланта к ясновидению у тебя нет.

Глава 2

Диплом лежал передо мной на столе в моей комнате общежития. Не идеальный (диплом, конечно, не стол. Стол был еще более далек от идеала, он за годы службы совсем обветшал, ведь ему довелось пережить не одно поколение студентов), но такой выстраданный и вымученный мной, что я гордилась каждой завитушкой его подписей, каждой черточкой отметок.