Отец прекратил все это безумие. Успокоил Володьку, закрыл дверь в ванную, помог Людке собрать белье. Проводил плачущую, наспех одетую карлицу до комнаты.
Она потом неделю не выходила из своего убежища. Во всяком случае, не попадалась никому из жильцов на глаза...
Однажды, когда Марфуша стояла на кухне у плиты, я украдкой заглянула в ее комнату. И увидела: на аккуратно убранной постели карлицы сидели большие красивые куклы. Много кукол! Все они были чистенькие, ухоженные - хозяйка о них заботилась. Может быть, играла с ними...
Наверное, душа карлицы отдыхала в мире детских грез - от своей несчастной доли, от ненавистной коммуналки, от людей...
***
Вот такие персонажи обитали в нашей квартире, и кого-то из них мы с папой обязательно встречали каждое утро. Он со всеми соседями держался ровно, доброжелательно, вежливо. Даже с теми, кого накануне вынужден был призывать к порядку. Он был сильным, мой папа. И терпимым к людям. Его за это уважали.
Мы проходили в кухню. Это было самое большое помещение в нашей квартире, площадью метров тридцать-сорок. В нем умещались ванна, раковина для мытья посуды, две обширные газовые плиты о шести конфорках и пять столов, стоящих вдоль стен, - по одному для каждой семьи. Под потолком были протянуты бельевые веревки, на них постоянно висело сохнущее белье. Впрочем, оно никому не мешало: потолки в нашем доме были высокие.
Кухня имела два недостатка.
Во-первых, она служила проходом в туалет. Попасть в него можно было только отсюда. А выйти из него, соответственно, можно было только сюда. Мне это очень не нравилось. Я стеснялась постоянно присутствующих на кухне соседей - и в детстве, и в юности. Когда ко мне в гости стали приходить друзья, мне перед ними было очень неудобно.
- Оль, а где у вас туалет?
Так сразу и не ответишь... Не скажешь ведь: 'На кухне!'. А то вежливо спросят: 'Там, где едят?..'
Вторым недостатком нашей кухни был тот, что зимой она плохо отапливалась. В ней было холодно, особенно в морозы. А как в таких условиях папа мог меня купать? Фанерное строение без крыши, которое представляла собой наша ванная, тепла не держало. С мокрой головой, даже сидя в горячей воде, я рисковала простудиться. И папа придумал! Он зажигал все двенадцать газовых конфорок на обеих газовых плитах. Для меня это было завораживающее зрелище! Я смотрела на мощно гудящее сине-оранжевое пламя, рвущееся из горелок, на багровеющие поверхности конфорок. И с трепетом ощущала, как откуда-то сверху, из-под потолка на меня изливаются невесомые потоки горячего воздуха. Кухня прогревалась, и тогда папа вел меня в ванную. А после купания плотно заворачивал с головы до пят в большое розовое полотенце и относил в постель.
Это было счастье!..
***
По утрам на кухне мы с папой принимались готовить завтрак. Я доставала из ящиков нашего семейного стола посуду, выкладывала на тарелку хлеб. Гладко выбритый и благоухающий одеколоном папа ставил чайник, делал бутерброды с сыром или колбасой, варил яйца. Он умел быстро и вкусно приготовить, что называется, блюда первой необходимости - сварить кашу, зажарить картошку, сделать салат... Когда я болела и оставалась дома, в обеденный перерыв он приходил домой кормить меня. От административного здания МВД на Огарева, ныне это Газетный переулок, до нашего дома - десять минут ходьбы. Папа варил картошку, готовил пюре и приносил мне в постель. Я капризничала, отказывалась есть. И тогда папа прибегал к хитростям. Ловко орудуя ложкой, он строил в тарелке картофельный замок, в котором жила девочка-котлетка или семейка сосисок, возводил горы и ущелья. Эта горячая, пахучая сказочная страна незаметно оказывалась съеденной мною без остатка! И она была такая вкусная!..
На кухне появлялась мама в домашнем халате и с полотенцем на плече. Как всегда аккуратная, сосредоточенная и спокойная. Она ровно здоровалась с нами и шла в ванную.
- Доброе утро, Валенька! - говорил папа.
- Доброе утро, мама! - живо оборачивалась я.
Но наши приветствия неизменно запаздывали и звучали за ее спиной. Мне хотелось бы весело поболтать с ней перед тем, как мы расстанемся на целый день, прижаться, ощутить на щеке ее легкий поцелуй. Но это никогда не удавалось!..
Мама относилась ко мне рассеянно. Или скажем так: без горячего участия. После работы и занятий с Сашей у нее не оставалось ни времени, ни сил. И она была вынуждена отстраниться от меня.
Одним словом, она честно 'разделила детей'.
Так бывает. Я ее не виню...
Она оторвала меня от груди после двух месяцев кормления. После этого проблему моего питания решала уже тетя Наташа: покупала молоко у кормилиц. За первые четыре года моей жизни на 11-й Парковой мама навещала меня редко. Это не могло не отразиться на ее материнском чувстве. Она по-своему любила меня, но...
Любовь ведь бывает разная. Есть любовь-объятие - так мне отдавали свои сердца отец и тетя Наташа. Есть любовь-восхищение - такое чувство к маме пронес через всю жизнь отец. Есть любовь-покровительство - так мама относилась к отцу. И есть любовь-присутствие. У мамы со мной получилось именно так. Она пребывала рядом, но мало участвовала в моей жизни. Она вмешивалась в процесс моего воспитания только тогда, когда одного отца было явно недостаточно.
Прежде всего, она беспокоилась о развитии во мне эстетического начала. Обращала мое внимание на красоту линии, формы, звука. Играла для меня на фортепиано и пела. Она очень хорошо играла и пела, моя мама! Но делала это редко. Она вообще была очень сдержанным в своих проявлениях человеком... Мама направляла нас с отцом на экскурсии в музеи. Учила меня одеваться со вкусом, а за столом пользоваться ножом и вилкой. Пыталась вызвать интерес к изучению английского языка, правда, до поры безуспешно.
Многое из всего этого мне казалось скучным. Но спустя годы, в другой, своей взрослой жизни, я поняла: мама совершила тогда нечто удивительное. Всего несколькими необязательными касаниями она заложила во мне основу такого огромного личностного преобразования, о котором можно было только мечтать!..
***
Теперь мне кажется забавным, что именно тогда она всерьез занялась 'культурным воспитанием' отца! Как-то я услышала их разговор:
- Когда ты предложил мне руку и сердце, Коля, - строго говорила мама, - я согласилась с одним условием. Ты его помнишь?
- Ну а как же, Валя! - виновато отвечал отец. - Я должен был получить высшее образование! Поступить в академию! Но...
- Теперь никаких отговорок, - менторским тоном сказала мама. - Ты воспитываешь нашу дочь. Это тебя ко многому обязывает. Так что выполняй свое обещание!
- Будет сделано! - бодро взял под козырек отец. Здесь намерения родителей совпадали. Отец рассказывал мне, что с момента знакомства с мамой его не покидало чувство неудовлетворенности собой. Он не мог похвастать маминой образованностью, эрудицией, знанием этикета, тонким вкусом и музыкальностью. Чем он мог удивить любимую женщину? Порой в общении с ней он чувствовал себя человеком второго сорта. Со свойственным ему мужским самолюбием он собрался доказать ей обратное. И с радостью согласился на необычное условие их брака. Он знал: высшее военное образование даст ему многое и поднимет в маминых глазах! Неизвестно, что сорвало планы отца, но теперь, спустя годы, он вернулся к ним с тем же энтузиазмом, что и ранее.
- Еще можно успеть подать документы в Высшую школу МВД, - вслух размышлял он. - На факультет инженеров противопожарной техники и безопасности...
- И еще, Коля, - требовательно прервала его мама. - Я купила абонемент в консерваторию, по воскресеньям будем ходить с тобой на концерты.
Может быть, папа и не был в восторге от классической музыки, но зато обожал проводить с мамой время в театрах и концертных залах. Он с восторгом согласился!
С тех пор в моей памяти остались две сцены из нашей жизни.
Первая. Мама и папа собираются в консерваторию. Мама стоит перед зеркалом и поправляет прическу. На ней - черное бархатное платье, лакированные туфли на каблуке, на шее - жемчужное колье. Отец в строгом сером костюме ждет ее в дверях. Большой зал Московской консерватории имени Чайковского находится совсем недалеко от нашего дома. Мои родители не спешат. Они чинно пройдутся рука об руку по нашей улице, пересекут Тверской бульвар и немного прогуляются по улице Герцена. А в точно назначенный час займут свои места в концертном зале.
