Я был уверен в том, что туземцы собирают, в захваченной части города, большой отряд. Появление Бао было не случайным. Очень скоро атакующие накопят достаточно сил для серьезного штурма. Словно прочитав мои мысли, люди притихли. Десантники проверяли оружие, готовили ручные бомбы. Мне хотелось верить в то, что душу Рока сейчас треплют на дне морские дьяволы, припоминая капитану прошлые грехи. Если ледяная бездна, в которой вечно страдают грешники, действительно существует, ему там самое место.
Я все еще надеялся на то, что десантники, укрывшиеся в форте на границе с вардами, решатся на марш-бросок и выручат нас из беды. Но с каждой минутой, проведенной на перекрестке, надежда становилась слабее.
Дикари не стали атаковать в лоб и не решились обойти с флангов. Они поступили умнее. Сначала я даже не понял, что происходит, когда сверху, прямо с неба, на нас посыпались стрелы. Кто-то закричал, один десантник изогнулся дугой, пытаясь дотянуться до древка, торчащего из спины. Рядом со мной, неожиданно, охнул Ваг и с удивлением посмотрел на свою толстую ляжку, пробитую стрелой. Дикари выставили против нас лучников, которые не стали выискивать случайные цели, а пустили стрелы почти под прямым углом в небо. Долетев до верхней точки, они обрушились вниз, увлекаемые к земле тяжелыми кованными наконечниками. Конечно, в этом случае, стрела теряла часть своей убойной силы, но ее вполне хватило для того, чтобы пробить гимнастерку и глубоко вонзиться в тело. Возможно от этой напасти нас бы смогли уберечь толстые кожаные куртки, в которые наряжались абордажные команды лет 500 назад, но в современной армии никто не думал о том, что десантникам может понадобиться защита от стрел.
- В дом, - закричал я, - скорее в дом!
Мы едва успели укрыться под крышей, несколько человек остались лежать на улице. А стрелы все падали и падали, протыкая уже мертвые тела, распростертые на мостовой.
- Приготовиться к отражению атаки, - приказал я.
Люди бросились к окнам.
Ваг с трудом доковылял до кухни и теперь сидел на табурете, разглядывая свою рану. Он схватился за древко, хотел вырвать стрелу, но я его остановил.
- Не надо. Будет только хуже.
Страшно представить, что может натворить наконечник, если резко потянуть его наружу. Каленные "усы" разорвут мясо и сосуды, и интендант может истечь кровью. Стрела почти проткнула ему ногу насквозь. Я нащупал, через кожу, острие наконечника.
- Потерпите, - сказал я, взялся за древко и с силой надавил в низ. Ваг охнул и выпучил глаза. Наверно ему было очень больно.
- Терпите, - повторил я.
Он закусил губу и закряхтел. Я все давил и давил, пока железное жало не вышло, с другой стороны. Потом взял со стола столовый нож и срезал наконечник. Ваг шипел и ругался, как биндюжник. Пока он не опомнился, я взялся за древко возле оперения, потянул стрелу вверх, и вытащил ее из раны. Из интенданта словно выпустили воздух, он захрипел и откинулся назад, стукнувшись затылком о стену.
- Бинтуй, - приказал я санитару, который все это время сидел рядом на корточках, в ужасе теребя вскрытый бинт.
С такими ранениями ему еще не приходилось сталкиваться, поэтому он смотрел на меня, как на святого, который только что совершил великое чудо. В свое время мне пришлось насмотреться на то, как Сол вытаскивает из раненых туземные стрелы. Я не был уверен в том, что все сделал правильно, но доктора поблизости не было. Интересно, как там Сол? Добрались ли до него люди Хала и успел ли он добежать до корабля?
Стрелы все сыпались и сыпались на мостовую. Тела мертвых моряков были сплошь утыканы ими и издалека напоминали дикобразов.
Пока я занимался раненым интендантом, десантники расположились возле окон. Напуганные внезапной атакой и гибелью товарищей, они совершенно потеряли голову. В доме горели свечи и их никто не догадался потушить. Десантники были отлично видны в оконных проемах, поэтому туземные стрелки не стали медлить. Подобравшись к опустевшей баррикаде, они обстреляли дом и перебили почти весь мой гарнизон. В тот момент, когда дикари пустили стрелы, мы с санитаром решили перенести интенданта в спальню. Это нас и спасло. Я услышал за спиной крики и хрипы десантников, и тупые удары, вонзающихся в стены, стрел.
Я бросился в комнату, но было слишком поздно. Трое моряков лежали на полу без признаков жизни, а лейтенант корчился поперек кровати и скреб скрюченными пальцами пробитую грудь. Раненый, на которого он упал, был уже мертв.
Я оглядел залитую кровью и утыканную стрелами комнату, и встретился взглядом с сержантом. Он лежал на матрасе на полу, поэтому остался в живых. Сержант осклабился и крепче сжал револьвер.
- Уходите, - сказал он, - я их задержу.
Увидев мое замешательство, он махнул рукой в сторону коридора.
- Скорее.
Защищать здесь было больше нечего. Перекресток захвачен и наша героическая смерть, уже ничего не могла решить.
Я кивнул и вышел. Мы с санитаром подхватили интенданта, прошли по коридору и выбрались из дома, через заднюю дверь. Мы оказались в саду, в полной темноте, и постарались отойти от коттеджа, как можно дальше. За нашей спиной раздавались крики и выстрелы. Видимо дикари ворвались в гостиную. За забором метались черные тени, и я понял, что туземцы уже прошли баррикаду и бросились по улице вниз, в сторону причалов.
Неожиданно Ваг схватил меня за плечо.
- К комендатуре нельзя, - горячо дыша мне в ухо, зашептал он - не пройдем. Нужно уходить в другую сторону. Где-то здесь должна быть калитка.
Он давно жил на Диком острове и знал, что по местным законам, владельцы домов не имели право строить сплошные заборы. Отгораживаясь от соседа высокой оградой, хозяин должен был оставить проход на расположенный рядом участок, на случай пожара или другого стихийного бедствия. В темноте я с трудом отыскал калитку. На наше счастье она оказалось не запертой. Мы протиснулись в узкий проход и успели захлопнуть ее за собой и задвинуть засов, прежде, чем туземцы выбежали в сад.
Не знаю сколько дворов мы прошли. Ваг был невероятно тяжел и очень скоро мы совершенно выбились из сил. В городе опять началась стрельба, но я не мог понять откуда доносились выстрелы, то ли дикари добрались до комендатуры, то ли туземцы бросились грабить дома и столкнулись с, засевшими в них, горожанами. Одно было хорошо, мы уходили от войны, пальба раздавалась за нашими спинами.
Наконец в одном из дворов я окончательно лишился сил. Нужно было передохнуть. Мы опустили Вага на траву и повалились рядом. Какое-то время я просто лежал, бездумно глядя в высокое черное небо. Наверно, если бы сейчас сюда ворвались дикари, я бы даже не встал. В конец измученный, я потерял всякую способность к сопротивлению. Рядом тяжело дышали мои спутники.
- Бросьте меня, - прошептал Ваг, - оставьте здесь.
Я не ответил, перекатился на живот и встал, ноги дрожали. Нужно было осмотреться и понять куда мы забрались.
- Сидите тихо, - сказал я и пошел в сторону, чернеющего впереди, дома. Стрелять было нельзя, чтобы не привлекать внимание дикарей, поэтому я вытащил саблю и выставил ее перед собой. Участок весь зарос высокой травой, видимо здесь давно никто не жил. Спотыкаясь и оскальзываясь в темноте, я добрался до двери. Она оказалась заперта. Я попытался надавить на нее плечом, но вдруг в прихожей скрипнули половицы и суровый мужской голос сказал, - убирайся, а то выстрелю.
Я отшатнулся, но потом снова взялся за ручку.
- Если выстрелишь, сюда сбегутся дикари и всех убьют.
За дверью кто-то завозился.
- Чего надо?
- Спрятаться. У нас раненый.
- А у меня семья, - сказал незнакомец, - уходи по-хорошему.
Я спустился с крыльца и пошел вдоль забора, разыскивая калитку, ведущую на соседний участок.
Наконец мы нашли пустой дом и втащили Вага внутрь. Я запер дверь на все засовы и задернул занавески. Пока нас никто не преследовал, но дикари могли в любой момент добраться и до этого участка.
