Крейсер должен был идти в Исландию. От Исландии он, в сопровождении двух эсминцев, обязан был эскортировать караван судов с грузами для СССР в Архангельск.

До Исландии плыли без происшествий. Проснулись мы уже в военном порту в Исландии. Вокруг - военные корабли. Маленький посёлок на берегу. Военный порт окружали хмурые горы с мелким кустарником. Несколько дней мы имели возможность размять ноги на берегу, гуляя в горах в ожидании каравана.

В одно хмурое ноябрьское утро мы вышли в Северное море в сопровождении двух эсминцев с не совсем ясной для нас, лётчиков, целью. К вечеру начался шторм. Наши эсминцы исчезли: они вернулись в тот же порт в Исландии. Вскоре мы тоже возвратились.

Волнение на море было настолько сильным, что ночью я свалился с постели. Снова укрепил, как мог, матрац и заснул под оглушительный грохот ударявшихся о наш борт волн. Ночью меня внезапно разбудил Куртнэй:

- Вставайте скорее и одевайтесь!

- Зачем?!

- Как?! Разве Вы не слышали взрыва? Мы наткнулись на мину, и нам придётся пересаживаться в лодки.

Взрыва я не слыхал, а перспектива пересаживаться в лодку при таком ветре, когда стоит немыслимый свист и стон, волны неимоверной величины, да и тьма абсолютная, совсем нам не улыбалась. Юмашев и Байдуков в это время зашнуровывали до самых колен свои высокие ботинки. Настроение было тревожное, но шнуровка ботинок в столь бесперспективной обстановке всё же вызвала остроты и улыбки. Что поделаешь? Было так противно на душе от ожидания почти неминуемой гибели, что оставалось лишь улыбаться в последний раз в жизни.

- А как же наши вещи? - вдруг спросил Юмашев. (Это в такую-то минуту!)

- Да-да, - ответил я, - сейчас, конечно, главная забота о вещах!

Мы собрались и стали ждать. Через полчаса после этой тревоги к нам вошёл Куртнэй и объявил, что всё обстоит "о'кэй". Оказалось, что неподалёку от носа крейсера взорвалась плавучая мина. Но теперь ослабевшие заклёпки исправлены. Опасность миновала.

Утром шторм продолжал бушевать вовсю. Крейсер был в открытом море. Нас пригласили на капитанский мостик. Во время плавания, сколько бы оно не продолжалось, капитан корабля всё время стоит на капитанском мостике и не покидает его. Пьёт он, главным образом, чёрный кофе. Его может сменить только флагман - адмирал Барроу.

С капитанского мостика нам открылась картина, которую невозможно забыть. Представьте себе волны высотой метров двадцать пять. Туман. Но это, оказывается, не туман, а сильнейший ветер срывает с гребня волны воду и превращает её в пыль. Стоит свист и гром от ударяющихся о корабль волн. Нос корабля то опускается, то поднимается. Когда он опускается, то вода обрушивается на палубу, бурля пеной и заливая её, ударяется об орудийную башню. Брызги при этом летят до капитанского мостика, но тут же уносятся ветром.

Вдруг раздался сигнал: "Человек за бортом!". Матрос на верхней палубе, случайно там появившийся, был смыт, как песчинка. Незабываемое ужасное впечатление. Человеческая жизнь мгновенно исчезла в сером тумане холодной пучины, в ужасающем шуме ветра и воды. Никаких распоряжений и мер для спасения принято не было. Вода - 6°С. Как ни ужасна была мысль о нашей беспомощности, но ещё ужаснее было осознавать переживания несчастного, как ни коротки они были... До сих пор, от одного этого воспоминания сердце сжимается от ужаса!

Крейсер на малых оборотах двигался поперёк волны, очень немного меняя курс то влево, то вправо из опасения встречи с неприятельскими подводными лодками. Двигаться быстро было нельзя, так как в тот момент, когда корма с винтом поднимается, винт несколько обнажается, а его работа в неполностью опущенном в воду состоянии опасна при больших оборотах. В таком аду человек чувствует себя какой-то беспомощной песчинкой. Картина была внушительна и грандиозна. Я был рад, что хоть раз в жизни увидел настоящий шторм на море. Кажется, нельзя представить ничего более могучего, более величественного и более ужасного в природе.

Проснулись мы опять в том же порту в Исландии. Вышли на палубу. Светило солнце. Наш крейсер стоял спокойно. Но, пройдя на корму, я заметил кое-какие неприятные последствия шторма. Там было установлено новое зенитное орудие с блиндажём. И этот блиндаж большой толщины был погнут водой! Какая силища! Рядом с орудием сидел матрос и проверял ленту с патронами. Патроны, промокшие в морской воде, он спокойно выбрасывал в море. Подошёл Куртнэй. Я ему, шутя, сказал:

- Так ведь можно остаться без патронов!

- Ха-ха-ха, что Вы, у нас их много!

- Но, наверное, не больше, чем вина? - Я заметил, что перед обедом офицерский состав подходит к окошечку, из которого извлекается жидкость, поднимающая температуру тела и настроение.

На этом я не успокоился и спросил:

- Раз это новое орудие вышло из строя, то ведь кто-то должен отвечать за это?

- Да, за это отвечает старший артиллерийский офицер.

- Так, значит, он виноват?

- Да, безусловно.

- И как же его накажет адмирал?

- О, он прочтёт ему нотацию, но после похлопает по плечу, предложит рюмку и выразит надежду, что в будущем он оправдает свой проступок отличной работой!

- А каким наказаниям подвергаются матросы за свои проступки?

- О, кроме внушений, для них бывает карцер. Но редко, это - редчайшее явление. Дело в том, что у нас служба на флоте добровольная.

Однажды, стоя у кормовой орудийной башни, я заинтересовался одним явлением. Матросы были вызваны сигналом на кормовую палубу. Выходя из трюма и пробегая мимо башни, каждый отдавал честь, глядя в сторону башни. После я узнал, что раньше на старинных кораблях в этом месте стоял крест. Теперь его нет, но традиция сохранилась.

Нас предупредили, что мы пробудем в порту два дня. Мы решили организовать русский обед для адмирала: щи и пельмени. Осуществить эту незамысловатую фантазию было не трудно: я и Гордиенко, заделавшийся шеф-поваром, сварили русские щи и слепили русские пельмени. Всё удалось. Мы, во всяком случае, были довольны. Но насколько это понравилось англичанам, угадать трудно: они всегда неизменно вежливы. Смеху за столом было много.

Прошло два дня и ночью мы, наконец, тронулись в Архангельск. В пути нам должен был встретиться караван. Ночью крейсер догнал его и определил по локатору, с кем имеет дело. У наших кораблей тогда ещё не было локаторных установок. Англичане знали это и позже нам их передали.