Наиболее подходящим, таким образом, оказался вариант с квартирой в Шестнадцатом округе. Шейла сказала, что ее окна выходят на солнечную сторону, а сама квартира находится на верхнем этаже четырехэтажного здания старинной постройки неподалеку от парка и сто́ит недорого.

– Меня это устроит, – сказала Ариана и сама себе удивилась. Для нее подобное решение было довольно смелым шагом. – Позаботься о формальностях, хорошо?

Через час Шейла снова ей позвонила. Все было улажено: Ариана могла жить в квартире год, а при желании – продлить срок аренды еще на столько же. Если ей захочется разорвать договор, она может сделать это в любой момент, достаточно просто заранее предупредить владельца, который переехал в Голландию, а квартиру использует как источник дохода. Все необходимое, включая кухонную технику, посуду и постельное белье, в квартире имелось, поэтому Ариане достаточно было взять с собой только один-два чемодана со своими вещами.

– И кроме того, – добавила Шейла, которую отец Арианы всегда ценил за внимание к мелочам, – хозяин квартиры не возражает против курения и домашних питомцев: собак, кошек… кого-то еще…

Ариана рассмеялась.

– Я не курю, и ни собаки, ни кошки у меня нет.

– Кто знает, – заметила Шейла, – вдруг вы настолько пропитаетесь французским духом, что начнете курить черный табак и заведете карликового бульдожку или пуделя?!

Ариана хмыкнула. На мгновение она представила себе, как идет по бульвару Монмартр и, дымя вставленной в мундштук «Голуаз», ведет на поводке подстриженного по последней моде французского пуделя.

– Спасибо, Шейла, я подумаю, – давясь смехом, пообещала она.

– Если не возражаете, деньги за два первых месяца я переведу сегодня же и заодно открою вам в Париже текущий счет. Кстати, вы так и не сказали, чем вы планируете там заниматься.

– Я буду проходить… курс психологической реабилитации, – прямо ответила Ариана, не пускаясь в подробности, но Шейла тем не менее испустила вздох облегчения. Ей казалось, что такой молодой женщине, какой была дочь Роберта Грегори, не дело оставаться в монастыре. На взгляд Шейлы, это было все равно что похоронить себя заживо. Она хорошо понимала, что на долю Арианы выпали тяжелые испытания, но монастырь… Париж был для нее во всех отношениях лучше, да и Роберт тоже любил этот город и часто бывал в нем сначала с Лаурой, а потом и с маленькой Арианой.

– Вам понадобится машина? – уточнила Шейла, еще раз продемонстрировав ей, что отец не зря высоко ценил свою секретаршу и помощницу.

– Нет. Скорее всего – нет, – ответила она, немного подумав. – Я не собираюсь задерживаться там надолго, а два-три месяца вполне можно поездить на метро или на такси.

– Что ж, в таком случае – счастливого пути, мисс Ариана. Если вам понадобится что-то еще, сразу звоните мне: я все устрою.

Билеты Шейла забронировала заранее. В Париж Ариана должна была прилететь первого февраля, а уже на следующий день начинались ее сеансы у Яэля. Она не собиралась зря терять время, понимая, что чем раньше начнется терапия, тем скорее можно рассчитывать на результат. Правда, ее все еще немного пугало само лечение, поскольку она так и не выяснила толком, что именно собирается делать с ней депрограмматор. Будет ли Яэль использовать гипноз? Нужно ли ей будет вспоминать все, что́ она пережила, подробно? Меньше всего ей хотелось обсуждать с посторонним человеком, пусть даже с врачом, свои отношения с Хорхе. Она считала их своим глубоко личным делом и не хотела, чтобы депрограмматор выставил их в искаженном свете. Есть вещи, которых она никому не позволит касаться!

Вот только Яэль мог не согласиться с подобной постановкой вопроса, и это ее крайне смущало.

На проводы Арианы собрались все насельницы монастыря. Многие плакали, да и Ариана тоже не удержалась от слез, когда сестра Пола прочла стихотворение, которое она сочинила сама, а сестра Мария преподнесла ей собственноручно связанный шарф пронзительного розового цвета. В шарфе было множество пропущенных петель, но Ариана с теплым чувством набросила его на шею.

– Это тебе на память о нас, – сказала сестра Мария и смущенно добавила: – Жаль, что я так и не научилась вязать, но я правда старалась!

– Я и не сомневаюсь, – ответила Ариана и пообещала, что в Париже она будет надевать его каждый день.

Матушка Элизабет подарила ей небольшую картину в раме, чтобы Ариана могла повесить ее на стену своей парижской квартиры, и вручила букет цветов из монастырского сада. Яркий и веселый, букет был очень похож на саму настоятельницу, и Ариана пожалела, что не может взять его с собой во Францию.

Но самым дорогим подарком стала для нее их общая фотография, на которой она снялась вместе со всеми сестрами. Глядя на нее, Ариана могла думать о том, как сильно они ее любили, а главное, фотография напоминала, что на земле есть по крайней мере одно место, куда она может вернуться в любой момент.

– Пришли нам из Парижа берет! – пошутила обычно строгая сестра Марианна, которая заправляла кухней и которую побаивалась сама настоятельница. Впрочем, Ариану она любила, хотя, по ее словам, ей еще не приходилось видеть, чтобы очищенная картошка выглядела кубиками. – Я повешу его на стену, – добавила сестра Марианна, – и тогда в нашем монастыре будет самая стильная кухня.

Она улыбнулась Ариане и крепко ее обняла:

– Да благословит тебя Господь, дитя! Мы будем молиться за тебя.

Не переставая утирать слезы, Ариана села в машину, которую прислала за ней Шейла (отцовский автомобиль, на котором она сюда приехала, Ариана давно отправила обратно, поскольку в монастыре он был ей ни к чему). Через три часа она была в аэропорту имени Кеннеди, так как лететь оттуда было удобнее, чем из Бостона. В отцовскую квартиру Ариана заезжать не стала, зная, что только сильнее расстроится. Вечерний рейс, на который Шейла взяла ей билет, прибывал в Париж рано утром по местному времени, благодаря чему у Арианы оставался еще целый день, чтобы освоиться в новой квартире и прийти в себя после перелета. Из аэропорта, перед самой посадкой в самолет, она не удержалась и позвонила в монастырь, и матушка Элизабет еще раз пообещала ей, что сестры будут каждый день молиться за нее Господу, Пресвятой Деве и покровительнице монастыря святой Гертруде.

Услышать это Ариане было приятно, и не только потому, что это было еще одним свидетельством любви к ней монастырских сестер. В глубине души Ариана продолжала побаиваться сеансов у Яэля, не зная, чего от них ждать, но раз настоятельница считала, что это отличная идея, она заставляла себя этим суждениям доверять. Матушка Элизабет относилась к ней как родная мать, а родительской любви Ариане как раз не хватало. На днях исполнился год со дня ее похищения, и только благодаря вниманию и заботе, которыми окружили ее монахини во главе с настоятельницей, она прожила эти месяцы более или менее спокойно.

Теперь настало время проверить, способна ли она сама о себе позаботиться.

И вот за иллюминатором замелькали огни Нью-Йорка, потом самолет набрал высоту, пронесся над Лонг-Айлендом и повернул на север. Пролетая над Массачусетсом, Ариана снова подумала об оставшихся в монастыре сестрах. Она еще не отказалась от мысли когда-нибудь присоединиться к ним, но уверенность матушки Элизабет, считавшей, что ее место в большом мире, невольно передалась и ей, и временами она чувствовала себя очень храброй. Еще бы, ведь она будет жить в Париже совершенно одна!

Правда, Ариана тут же подумала, что летит во Францию ненадолго и что через месяц-другой она снова вернется домой. Это будет в апреле или в мае, в Беркшире уже наступит весна, в монастыре распустятся первые цветы и монахини будут готовить грядки для томатов и моркови… Ариана не могла и представить, что она будет жить где-нибудь, кроме монастыря, но сейчас она летела в Париж. Там она сможет гулять по бульварам, сидеть в знаменитых уличных кафе, есть горячие круассаны и попивать кофе… а еще она будет встречаться с таинственным депрограмматором по имени Яэль ле Фло…