— Слушайся папочку и бабусю Фэй. Счастливого отдыха. — А про себя подумала: «Я не буду плакать. Они не должны видеть моих слез».

Джулия и Александр даже не взглянули друг на друга. Они вежливо и холодно перекинулись парой слов; Александру очень понравилось оранжевое пластиковое кресло, оставленное Томасом для Лили.

— Его сделал один мой знакомый. Я помогаю ему продавать его изделия.

— Это хорошо.

Даже после их отъезда Джулия все еще слышала, как в ее голове звучали совсем иные слова. Но они не могли быть произнесены между этими двумя надменными, безразличными людьми, какими они стали друг для друга. Оставшись одна, она ощутила почти физическую боль от желания услышать детский голосок или прикоснуться к Лили. «Нужно погрузиться в работу, — подумала Джулия. — Работа притупит боль. Необходимо призрачную мечту претворить в ощутимую реальность».

— Я не могу просить у Александра, — повторила она Феликсу.

— Ладно, найдем кого-нибудь другого. Не думаю, что это будет таким уж трудным делом.

Джулия улыбнулась ему. Она вдыхала запах его дорогого лимонного одеколона, смешавшегося с ароматом кофе, французских сигарет и чеснока.

— Ты настоящий друг. Надеюсь, твоя вера в мое коммерческое предприятие будет оправдана.

— Я тоже на это надеюсь.

Они допили вино, съели по бутерброду и вышли опять на улицу под теплые лучи августовского солнца.

Банковский управляющий пристально уставился на нее, оторвавшись от огромного сверкающего полированного стола, на котором не было ничего, кроме принесенных Джулией аккуратно отпечатанных бумаг и цифровых расчетов. Хмурое выражение лица управляющего менялось на глазах.

Джулия сделала все в точности так, как посоветовал Феликс. После недели интенсивных поисков она нашла маленький магазинчик, прямо на Кинг-роуд, который сдавался внаем. «Если упущу этот, — подумала она, — то смогу найти без особых хлопот другой аналогичный». Она высчитала стоимость ренты и проценты за год, прибавила эти цифры к минимальным затратам на сборочную мастерскую и основные издержки на капитал. Ей придется брать себе небольшой оклад, не более прожиточного минимума. Она подсчитала, что если откроет магазин к Рождеству, то есть надежда выкрутиться уже через несколько месяцев. И вот она пришла, чтобы положить все свои расчеты перед управляющим банком.

Когда Джулия тщательно подготовила все вычисления, они показались ей совершенно нереальными, но Феликс и Томас уверили ее, что все выглядит вполне по-деловому.

Управляющий все вертел и вертел между пальцами свой «паркер».

— Как будет называться ваш… э-э… магазин, леди Блисс? Предлагаемое вами дело, кажется, не имеет названия.

Джулия едва сдержала ухмылку. Да, имя играет немаловажную роль. Возможно, то, что она назвалась леди Блисс, произвело на управляющего гораздо большее впечатление, чем это сделала бы некая Джулия Смит.

— Я хочу назвать его «Чеснок и сапфиры».

Управляющий заморгал глазами.

— Но, как я понимаю, вы не собираетесь продавать ни овощи, ни драгоценные камни?

Джулия поняла, что может не получить заем.

— Это слова из стихотворения. Очень известного стихотворения, правда. — Она принесла томик стихов из Холнборнской библиотеки и читала его, живя в квартире Мэтти, в Блумсбери. — Такое название магазина будет звучать необычно и интригующе.

— Понимаю.

Ясно было, что он ничего не понял. Джулия догадывалась, что последнее стихотворение, запомнившееся ему, было «Нарциссы», которое проходили в четвертом классе. А что-нибудь необычное и интригующее не имело ничего общего с целями бизнеса. Он сложил ее бумаги перед собой в стопку и похлопал по ней, уравнивая края. Затем объяснил, почему не намерен давать ей заем, несмотря даже на наличие ее собственного капитала в две с половиной тысячи фунтов. Она заранее решила не упоминать, что деньги принадлежат Феликсу.

— У меня есть печальный опыт, — заключил он, принимая напыщенный вид умудренного жизнью человека. — Возможно, если бы ваш муж…

— Мой муж не имеет к этому делу никакого отношения, — холодно сказала Джулия.

Она встала и хотела забрать свои бумаги.

— А если бы на моем месте оказался мужчина, вы отнеслись бы к предложению иначе? — спросила она.

Этот тип не уловил даже истинный смысл вопроса.

— Возможно, — ответил он. Сделав для себя пометку, он надел на ручку колпачок. Разговор был окончен.

Джулия стремительным шагом прошла мимо столов его подчиненных, находившихся в соседнем помещении. Это напомнило ей собственное рабочее место за дверью кабинета Джорджа Трессидера, и она дала себе слово, что больше ни одного дня не останется в этом подчиненном положении. Она вышла из банка и направилась к реке. Легкий бриз с характерными речными испарениями освежил ее разгоряченное лицо. Когда гнев немного утих, она остановилась и, облокотившись о парапет, стала смотреть на воду.

Внизу отражался свет от зеленых олив, как это было в тот день, когда она встретила Александра…

Джулия поникла. Она вспомнила данное себе обещание, но на этот раз нужно было не только выжить, но и добиться блестящего стремительного успеха.

В какой-то момент она стала понимать Мэтти, ее первоначальное желание стать актрисой, завоевать имя, стать знаменитостью. Мэтти добилась этого совершенно самостоятельно. Завоеванное ее призвание притягивало, заставляло Джулию искать общества подруги. И если Мэтти смогла сделать это, то и Джулия сможет. И не вопреки тому, что она женщина, а именно благодаря этому. Она найдет необходимые ресурсы и без мужа или любовника, без опоры и щита. И это будет что-то такое, что она сможет потом передать Лили, даже если сюда не будут входить луга, большой сад или надежная защита родовых стен.

Но пока что ничего этого нет.

Решение добыть достаточно денег, чтобы объединить их с теми, что дал Феликс, стало для нее навязчивой идеей. Джулия отправлялась ко всем, кто, по ее мнению, мог дать ей в долг, просила, подольщалась и обхаживала. И когда муж Софии, Тоби, не смог устоять против такой атаки, он представил ее своему приятелю-банкиру, у которого были кое-какие наличные для вклада. Тот внимательно прочел предложение Джулии, задал ей несколько вопросов, а затем, к ее несказанной радости, согласился оформить заем.

Она набралась храбрости, написала Джорджу заявление об уходе, а затем пошла и заверила лицензию на владение магазином.

— Я добилась этого, — сказала она Томасу Три. — Мы открываем дело.

— Я добилась этого, — повторила она Мэтти. — Теперь ты имеешь дело с владелицей «Чеснока и сапфиров».

Мэтти вскрикнула от радости.

— Ну, теперь дело пойдет. Надеюсь, оно оправдает надежды.

Она пришла посмотреть магазин вместе с Крис Фредерикс. Мэтти выглядела гораздо счастливее, чем была все последние месяцы. Ее лицо округлилось, а волосы были круто завиты. Она отказалась от своих обтягивающих бедра юбок и сапог до колен, заменив их на джинсы и рубашку — обычную одежду всех членов «Группы». Но что больше всего бросалось в глаза, так это ее непривычная мягкость. В прошлом Мэтти была очень остра на язык и часто бывала агрессивна, защищая себя. А теперь, хоть она и была остроумной и смеялась, в основном над собой, стала более раскрепощенной и понимала шутки.

Увидев ее с новой подругой, Джулия сдержала чувство ревности. Она подумала: «Мэтти наконец-то счастлива. Это самое главное».

После того как были высказаны все восторги по поводу магазина, подруги пригласили Джулию в ресторанчик. Они немного подтрунивали над ее джином и тоником, так как сами пили пиво, и Джулия улыбалась, слушая Мэтти, которая, сколько она ее помнила, никогда не раскрывала газеты, разве что пробегала глазами свой гороскоп, а теперь обсуждала проблемы женской эмансипации, свободы рабочих и теорию Карла Маркса.

Феликс спросил у Джулии:

— Может, позволишь мне помочь с дизайном твоего магазина, несмотря на то, что ты отвергла мое предложение обставить твою квартиру?