Александр наклонился и поцеловал ее. Клэр улыбнулась и подошла к кофеварке, чтобы налить ему еще чашку кофе.

Когда Александр собрался ехать, она вышла вместе с ним во двор и проводила его до автомобиля. Он еще раз поцеловал ее и отъехал, не оглядываясь и махая в окошко рукой. Клэр неподвижно стояла на месте, глядя ему вслед. Солнце так слепило ей глаза, что на них выступили слезы.

Клэр хотела выйти замуж за Александра, но он не делал ей предложения. Ей хотелось бы думать, что это еще может случиться, но она не верила, что, взвалив на себя ответственность за свою дочь, он сможет принять какое-то решение. Сама она тоже не могла ему этого предложить. Это было несвойственно Клэр.

По дороге Александр с раздражением думал о том, почему он должен ехать за двести миль, чтобы повидать Джулию, когда мог бы остаться в Леди-Хилле и постараться утрясти все вопросы по телефону.

Джулия ждала его. Когда она открыла ему дверь, его поразили ее бледность и темные круги под глазами. Чувство сострадания захлестнуло его. Джулия могла быть жестоким судьей, но себя она судила еще строже. Он с грустью подумал о том, как хорошо они знают друг друга и как мало от этого толку.

Встреча была натянутой. Джулия была убеждена, что Лили и Александр тайно сговорились против нее. Александр делал скидку на ее состояние, зная, что не может смягчить ее боль, и старался быть великодушным. Но он не мог заставить ее поверить в то, что Лили сама, независимо ни от кого, приняла решение. Скоро она не будет нуждаться ни в ком из них.

— Послушай, — пытался он убедить Джулию. — Давай считать, что она поедет всего на несколько месяцев. А потом, если передумает, пусть возвращается домой. Школа там хорошая. И, возможно, там ей будет безопаснее взрослеть, чем в Лондоне.

Джулия подняла на него свои опухшие глаза.

— Мы уже выбрали для нее хорошую школу здесь, ты помнишь? И я думаю, смогла бы вырастить ее здесь в полной безопасности. Я хочу этого. Я надеюсь увидеть ее счастливой.

Она не будет плакать, по крайней мере перед ним. Но Джулия знала, что потерпела поражение. Они смотрели друг на друга через стол, но никогда еще они не были так далеки.

К тому времени, как Лили возвратилась из школы, Джулия приняла решение, что дочь поедет в Леди-Хилл на летние каникулы, как это было всегда, и останется там. Лили стояла в конце стола в своем форменном платье со смиренным и кротким видом, ведь она добилась того, чего хотела. Джулии казалось, что Лили и Александр могли бы быть мягче и снисходительней к ней после ее поражения. Это еще больше углубило чувство ее отчужденности, и она ушла на кухню, сказав, что приготовит ужин, прежде чем Александр уедет в деревню. Лили примостилась на подлокотнике дивана, завернув ногу за ногу, и рассказывала о своей роли в школьной пьесе. Джулия не могла поверить, как может все быть таким обыденным в этот момент, когда она теряет все. Она машинально переставляла ножи и тарелки.

Приготовив ужин, почти не сознавая, что она делала, Джулия поставила его на стол. Они уселись вокруг, как обычная семья, ежедневно собиравшаяся за обедом в конце дня. Для Джулии этот момент был самым горьким.

На сей раз Лили позволила Александру уехать без обычных ее капризов. Проводив его, она вернулась в комнату и села рядом с Джулией на диван. Руки Джулии бессильно лежали на коленях, голова опущена. Лили никогда не видела мать в таком состоянии. Именно этим она отличалась от других матерей: Джулия была такой сильной. И вдруг она начала сознавать, что, возможно, эта сила и опустошила ее. Лили наклонилась и прижалась щекой к щеке матери, пытаясь найти нужные слова.

— Ведь ничего не изменится, мама. Ничего существенного. Это всего лишь перемена места. Я буду приезжать к тебе на каникулы. Если смогу. И если ты захочешь этого.

Джулия взглянула на нее.

— Я хочу видеть тебя, Лили, так часто, как только будет возможно. И когда ты захочешь. Я также хочу, чтобы ты знала, что я очень люблю тебя. Бабуся Смит никогда не говорила мне, что любит, и я никогда не знала, что это так, пока не выросла. А потом было уже слишком поздно.

Лили поняла, что сейчас мать говорит с ней как со взрослым человеком, а не с маленькой девочкой или дочерью. Эта перемена отметила важный этап в ее жизни. Она кивнула с опечаленным лицом.

— Я понимаю. Я тоже люблю тебя, только здесь все как-то сложно. А в Леди-Хилле все просто, и именно это мне и нравится.

— Кажется, я понимаю, — в свою очередь тихо сказала Джулия. Она встала и стала прохаживаться взад-вперед по комнате, а Лили следила за ней глазами. Наконец она глубоко вздохнула с каким-то безнадежным чувством. — Лили, ты не будешь возражать, если я продам этот дом? Мне кажется, я не смогу здесь жить одна без тебя.

Лили возражала, так как дом на канале также был ее домом, как и Леди-Хилл. Но она отрицательно покачала головой, понимая, что при изменившихся обстоятельствах это могло быть важно для матери.

— Ты должна делать то, что тебе нравится. Ведь это всего лишь дом, не правда ли?

Джулия хотела повернуться и схватить Лили, прижать к себе, но она сдержалась и продолжала медленно ходить по турецкому ковру, с которого Лили когда-то обрезала бахрому.

После этого разговора дни побежали очень быстро. Джулия сходила на школьный спектакль и посмотрела игру Лили в пьесе «Капитан Кук» сквозь застилавшую глаза пелену слез.

— Вы должны гордиться ею, леди Блисс, — сказала ей классная дама во время последовавшей затем шумной вечеринки. — Поверьте, мы все гордимся Лили.

— Да, — сказала Джулия.

Дома она помогла Лили очистить комнату. Они снесли вниз сохранившиеся вещи, затем открыли шкафы и перебрали кучу книжек с картинками и меховых зверюшек и кукол. Среди кукол оказался тот златокудрый монстр, которого много лет назад купил для Лили Джош. Лили никогда не любила эту куклу, но она хорошо сохранилась, поэтому Джулия сунула ее в сумку для школьных распродаж, не желая, чтобы она еще раз попадалась ей на глаза.

Лили с грустью расставалась с товарищами своего детства, а для Джулии это прощание оказалось более болезненным. Она поймала себя на том, что украдкой прячет «Сказку про котенка Тома» и изорванную куклу, а также китайского поросенка в куче собственных вещей. Ночью, подтянув к себе колени и зарывшись в подушку, она горько плакала, как малое дитя.

Александр приехал забрать Лили. Джулия так боялась этого момента, но когда он наступил, то оказалось, что гораздо труднее перенести чуткость Александра. Она почувствовала его сопереживание так же остро, как и собственную боль, и ее гнев к нему бесследно исчез.

Когда Лили вышла из комнаты, он подошел к Джулии, взял ее за руки и заглянул в глаза.

— Лили сама сделала выбор, — шепнул он. — Я не могу отказать ей в этом. Но я сделал бы что угодно, лишь бы не причинять тебе такой боли.

Джулии хотелось зарыдать, броситься к нему на грудь и сломать все барьеры, воздвигнутые между ними. Она чувствовала его близость; ей уже не казалось, что он проявляет великодушие, потому что отвоевал у нее Лили. В конце концов, Лили не вещь. Александр был так же великодушен, как честен и добр. Теперь она наконец смотрела на него объективно, после стольких-то лет непонимания.

Но Джулия сдержала слезы.

Она решительно посмотрела в глаза Александру и улыбнулась. Ей подумалось, что если она сможет сейчас подавить свой эгоизм, то действительно чего-то добьется в жизни.

— Я знаю, — сказала она. — Все правильно. Только хорошенько присматривай за ней, ладно?

— Ты знаешь, что я это сделаю. Хотел бы я сделать то же и для тебя.

Джулия засмеялась.

— Я слишком стара для этого. Слишком стара и слишком эгоистична.

Александр прикоснулся к ее щеке.

— Ты считаешь себя эгоисткой, но это не так. Не будь слишком сурова к себе.

Тут возвратилась Лили, и вскоре нужно было отправляться в путь.

После их отъезда у Джулии было такое чувство, как будто от нее отрезали часть ее тела. Нечто подобное она испытала после пробуждения в клинике, когда родилась Лили. Медленно поднявшись по лестнице, она заглянула в спальню Лили. Комната всегда казалась пустой после отъездов девочки: а теперь она была словно мертвая. В местах, где были наклейки и фотографии, остались пустые четырехугольники, словно насмехающиеся тени на выгоревших стенах. Джулия встала на стул и сняла с окна желтые занавески. И сразу комната обрела нежилой вид. Отступив назад, она заметила паутину, свисающую с карниза, и густой слой пыли на подоконнике. Собрав занавески, Джулия тщательно сложила их ровным симметричным квадратом, а затем — еще раз и оставила посреди голых матрацев. Агент по оценке недвижимости уже побывал здесь раньше и осмотрел дом. Цена, которую он предложил, была так высока, что удивила Джулию.