— Прелестно, — пробормотала Джулия, принимая крошечный треугольник сандвича с огурцом.
Джордж и Феликс ухаживали друг за другом с какой-то трогательной нежностью. Джулию это тронуло, но она почувствовала себя незваным гостем. Опустив глаза в крошечную тарелку, стоявшую у нее на коленях, она старалась сдержать слезы.
Джордж выпил чай, но ничего не ел.
После чая Джулия помогла Феликсу отнести посуду обратно на кухню.
— Он любит красивые вещи, — сказал Феликс. — Собирал все это в течение многих лет. И было бы жаль не использовать их сейчас, правда?
— Конечно, — успокоила его Джулия.
Джорджу хотелось поговорить. Она слушала, как он описывал первые дни существования «Трессидер дизайнз», сразу после войны, когда не было денег и очень трудно было с материалами.
— Приходилось доставать старье и ремонтировать. Лучший опыт — это делать что-то из ничего. — Он оглядел свою сверкающую красотой комнату с явным удовлетворением. — Но кроме этого, важно еще не упустить возможность. Люди старятся, как ты знаешь, от сожалений об упущенных возможностях.
Он не говорил о своей болезни, упомянул лишь о возрасте. Джулия не знала, сожалеет ли он, что ему недолго осталось жить. Его глаза остановились на Феликсе.
— Я не много упустил таких возможностей, — тихо сказал он.
Феликс улыбнулся ему в ответ. Джулия видела, что они счастливы, и поняла, что важно не оставшееся время, а лишь его наполненность. И она отчетливо увидела, что наполненность ее собственного времени, хотя его еще много оставалось, была почти так же драгоценна, как белое стекло больничной вазы. В то же время упущенные возможности и ненаверстанные ускользнули от нее.
— Кажется, мне следует воспользоваться возможностью уехать, — неожиданно сказала она. — Теперь, когда бизнес идет на автостопе, я могу позволить себе длительный отпуск.
— Счастливица, — тотчас подхватил Джордж. — Ты можешь съездить в Рим, самый пленительный, самый эротический город в мире.
Таким образом, планы Джулии определились.
Перво-наперво она посоветовалась с Лили.
— Думаю, тебе следует поехать, почему бы и нет? — сказала Лили, удивив Джулию таким ответом. — У тебя никогда не было отпуска. Мы с Мэрилин прекрасно обойдемся.
Джулия предупредила об этом управляющих магазинами и своего помощника. Все они, как эхо, повторили слова Лили. Это поколебало убеждение Джулии в необходимости ее присутствия. Она почувствовала подъем душевных сил. Это открывало путь для новых возможностей, и она могла воспользоваться ими. С большим удовольствием она спланировала отпуск для путешествия в одиночку, заказала билет на самолет и номер в элегантном дорогом отеле, порекомендованном Джорджем. Она провела полдня в книжном магазине, отбирая карты и путеводители, а следующий день потратила на покупку нарядов, в которых совершенно не нуждалась. Она наслаждалась тщательной подготовкой, не веря до конца в реальность своего путешествия.
И вот в середине октября она оказалась на борту самолета «Алиталия». Лондон и Англия остались где-то внизу, далеко позади. Лили и Мэрилин помахали ей на прощание рукой; своим служащим она сказала, что не знает точно, когда вернется, но это наверняка будет до Рождества.
В самолете Джулия отстегнула предохранительный ремень и взглянула на сомнительную еду, поставленную перед ней. Эти индивидуальные порции в пластиковой посуде вызвали у нее столь сильное чувство тоски, что она испугалась, как бы оно совсем не завладело ею.
У нее не было никакого представления, куда она поедет и что будет делать, когда достигнет пункта назначения. Она даже не определила для себя точную дату возвращения. Это был один из самых мрачных, самых неопределенных периодов в ее жизни.
В римском аэропорту она призвала себя к порядку, убедив себя, что является путешественницей, только и всего. Она независима, деятельна и свободна, почти как Джош. Взяв такси, она поехала в роскошный отель, распаковала новые наряды и тщательно развесила их по шкафам. Помывшись в огромной, отделанной мрамором ванной, съела изысканный обед. Пища была качественной, а метрдотель и официантки очень внимательны. Потом она вернулась в свой номер и просмотрела путеводители. Завтра перед ней откроются чудесные виды. Она не спеша разделась и улеглась в огромную широкую постель.
Джулия сделала все от нее зависящее, чтобы выглядеть добросовестной туристкой.
Она посетила Капитолий, Форум и Палатинский холм. Бродила по Колизею, собору святого Петра и музеям Ватикана. В промежутках ела и пила каппучино, который ей не нравился. Она понимала, что Рим восхитителен, но не чувствовала себя активной участницей всего этого. Она как бы машинально исполняла какую-то обязанность, отмечая необходимые посещения в своей записной книжке. Ей также бросилась в глаза эротичность этого города. На улицах и в ресторанах мужчины пожирали ее глазами, но она отметала их, не желая, чтобы кто-то врывался в обособленный мир ее одиночества.
Спустя четыре дня она поняла, что больше этого не вынесет.
Однажды утром она увидела автобус дальнего следования, переполненный итальянскими семьями. Впереди было указано место назначения: «Неаполь». Она тут же вспомнила о тех днях, которые провела там с Джошем. Многолюдные, необычные улицы Неаполя очаровывали ее. В воспоминаниях он представлялся ей желанным в силу своей контрастности с космополитической элегантностью Рима.
«Поеду в Неаполь, — подумала Джулия. — Почему бы и нет?»
Она вернулась к себе в отель, сложила вещи и расплатилась по счету.
В Неаполе все еще стояла летняя жара, отражавшаяся от раскаленных осыпающихся стен, но небо было затянуто тонким слоем облаков. От прошлого посещения Неаполя с Джошем в памяти Джулии сохранилась картина сверкающей водной глади под лучами весеннего солнца, и теперь влажная серая дымка несколько омрачила ее настроение, которое заметно поднялось, когда она покинула Рим.
Джулия выбрала отель неподалеку от пьяццо де Мартини, стараясь, чтобы он по возможности отличался от ночлежки, в которой они останавливались с Джошем. Несмотря на собственные впечатления, она улыбнулась при воспоминании о том, как Джош ненавидел неаполитанскую грязь и жадную охоту его обитателей за деньгами туристов.
В новом номере, не слишком отличавшемся от ее номера в Риме, Джулия частично распаковала свои вещи, а затем, заставив себя, позвонила в Лондон Лили. У Лили была масса новостей из школьной жизни и последних подвигов ее лучшей подружки. Джулия слушала, улыбаясь. Мелкие пустяковые подробности, а еще больше сам голос Лили действовали успокаивающе.
— Ты скучаешь по мне? — спросила Джулия с некоторой надеждой в голосе.
— Немножко. Но у меня все в порядке. Александр в Лондоне. Он водил меня на «Лебединое озеро», это восхитительно.
— А Мэтти там?
— Мэтти? Нет. Она ведь где-то работает, верно? Почему ты спрашиваешь?
— Просто интересуюсь, — сказала Джулия. — Ты только представь, я в Неаполе!
— Ты хорошо проводишь время?
— Да, очень. Но все время думаю о тебе, о нашем доме, о Лондоне.
— Знаешь что? Мама Кэти купила ей новый стерео. Просто чудо! Может, и ты мне подаришь такой ко дню рождения? Мой магнитофон уже такой древний.
Джулия засмеялась. С Лили все в порядке. Она почти всегда была уверена, что с Лили все будет в порядке.
— Поговорим об этом, когда я вернусь домой. До твоего дня рождения еще очень далеко.
После разговора с Лили Джулия вышла из отеля и вооружилась еще пачкой карт и путеводителей и села за столик в кафе в самом центре площади, чтобы их просмотреть. Эти столики были подобны островкам среди шумного уличного движения. Вокруг нее слышался громкий итальянский говор, смешанный неаполитанский диалект, пение и грохот машин. Джулия выпила кофе и просмотрела путеводитель. Здесь, среди этой неразберихи, она чувствовала себя комфортно.
В последующие дни, пренебрегая советами посетить зеленый Михелин, она совершила единственную экскурсию в Помпеи. Побродила среди руин, рассматривая осколки колонн и треснувших стен зданий, останавливаясь, чтобы вглядеться в очертания фигур, которые когда-то были живыми людьми, а потом оказались залиты потоками лавы. Среди них попадались скелеты собак, которых так легко было представить живыми, бегущими за своими хозяевами в том же направлении. Джулия рассматривала высеченные на камне латинские надписи, морщась в тщетной попытке их разобрать. Внезапность этих смертей под Везувием казалась не менее потрясающей, чем тех, которые происходили на ее памяти. Восприятие времени и человеческой жизни стало в этот момент как бы эластичным, вплетая в общую цепь безвестные останки и Фловера, и Джесси, и Джорджа. Осознание незначительности отдельной личности было каким-то странно успокаивающим. Она шла среди засыпанных лавой фигур, как будто это были ее друзья, а затем возвратилась в шумный мир Неаполя.
