Разговор шел ни о чем, болтали о разных вещах: что им нравится, во что верят, вспоминали детство, не замечая, как их дружба крепла с каждой минутой.

— Что вы делаете, мисс Смит?

Нехотя оторвавшись от своих мыслей, Джулия увидела перед собой начальницу, которая строго смотрела на задумавшуюся девушку.

— Простите, — пробормотала она, возвращаясь к своей работе.

Джулия начинала ненавидеть бухгалтерские дела. Она не могла долго заниматься однообразной работой. Это ее утомляло. К концу дня она уставала настолько, что при печатании делала ошибки почти в каждом слове. Работоспособность других девушек удивляла. Казалось, они готовы не отходить от машинок ни днем, ни ночью. В этом было что-то неестественное.

Каждый день Джулия с любопытством разглядывала своих соседок — они носили светлые кофточки, застегнутые на груди на все пуговицы, красили губы помадой розового цвета, накладывали на глаза голубые тени, пудрили носики, некоторые выставляли напоказ золотые обручальные кольца. Когда Джулия появилась в офисе первый раз, девушки уставились на нее как на привидение. Они с неприязнью рассматривали ее платье темно-коричневого цвета и плоские, такого же цвета туфли-лодочки.

Мэтти и Джулия обычно пользовались косметикой светлых тонов, слегка подрисовывая в уголках глаз едва заметные стрелки, ресницы подкрашивали темной тушью.

Не понимая почему, Джулия наградила их кривой усмешкой. Она осознавала, что выглядела среди них как белая ворона, но ее молодость и наивность не позволяли до конца оценить подобное отличие, чтобы преподнести его с гордостью и уверенностью. Несмотря на чувство одиночества, Джулия отказалась от мысли подружиться с ними. «Это ненадолго, — в сотый раз говорила она себе. — До тех пор, пока я не найду место получше».

Мэтти тоже была не в восторге от своей работы. Она утешала себя тем, что работа позволяла ей наблюдать за женщинами, которые приходили в магазин каждый день. Она обращала внимание на все: как они сидели, ходили, разглядывали себя в зеркале; как они относились к ней и к другим продавцам, — при этом вынашивая в себе определенную мечту.

Мэтти покупала журнал «Сцена» и внимательно просматривала маленькие объявления.

«Требуется: одна ведущая актриса, два актера, два подростка. Опыт. Приступать немедленно».

Для нее за этими буквами скрывалась вся прелесть закулисной жизни.

«Опыт? Здесь могут появиться трудности», — размышляла она.

До побега из дома Мэтти посещала любительский театр, который дважды в год ставил пьесы вроде «Питера Пэна» или «Тетушки Чарльза». Группой руководила незамужняя учительница. Она критиковала все, что делала Мэтти, считая, что у нее нет способностей. Эта «старая дева», так называла ее Мэтт, сводила до минимума ее роли, несмотря на огромное старание и энтузиазм. У нее не было сценического опыта.

Читая журнал, Мэтти глотала каждое слово, мечтая, что когда-нибудь ее будут называть «ведущая актриса».

Квартира на площади Манчестер стала для подруг убежищем. Она была такой маленькой, что им ничего не оставалось, как проводить вечера в комнате матери Феликса или в своей спальне. Джесси ждала появления девушек с работы и, как только слышала их голоса, звала к себе.

— Идите сюда. Я полюбуюсь вами. Расскажите, что происходит в мире, и налейте мне выпить, раз уж вы здесь.

Джулия и Мэтти успели узнать вкус виски. Но все это делалось под строгим надзором Джесси, и то, что оставалось в бутылке, не приносило им вреда.

На свою первую зарплату они купили хозяйке две бутылки виски и пару нейлоновых чулок.

— Что это вы хотите со мной сделать? — спросила та, делая вид, что рассердилась. Девушки сразу же заставили Джесси примерить чулки. У нее были на удивление симпатичные лодыжки.

— Я сделаю вам прическу, если хотите, — предложила Мэтти.

— Разве мои волосы не в порядке?

— Увидите, какими они станут, когда я кое-что подправлю.

Джесси была любопытной женщиной от природы. Ее интересовало все, что касалось девочек. В перерывах между своими историями, взяв «тайм-аут», она расспрашивала их о жизни, родителях, друзьях. При этом она проявляла искреннюю заинтересованность и понимание.

Джулия описала Бетти и Вернона, рассказала о случае со звездочками, которыми оклеила свою спальню, о первом свидании в кинотеатре. Бетти запрещала ей встречаться с парнями, а тем более ходить с ними в кино. Глупо, конечно, на мать считала, что ее дочь еще мала для свиданий, хотя Джулии было уже четырнадцать. Девушке приходилось врать и пользоваться разными уловками. Если она появлялась у ворот с провожавшим ее парнем, Вернон выбегал на улицу, хватал ее за руку и загонял домой, потом возвращался и о чем-то резко разговаривал с ее спутником. Джулия оказывалась под присмотром Бетти, которая не позволяла ей вмешиваться в разговор.

Когда Джулия вспоминала о своей первой любви, ей показалось, что она переживает все заново, что она ощущает неловкие, неумелые, но приятные объятия того парнишки, его первый робкий поцелуй. Ей почему-то стало стыдно, когда они спустя некоторое время случайно встретились. Джесси вздохнула.

— Не переживай! У тебя в жизни будет еще не одна любовь. Я понимаю твоих родителей. Думаю, они желали тебе только добра. По-своему, конечно.

— А как бы вы поступили?

Джесси рассмеялась.

— Отшлепала бы тебя по одному месту за вранье.

Мэтти тоже рассказала о своей семье. Джесси узнала о Рикки и Сэме, Мэрилин и Фил, об их особенных талантах, семейных проделках, когда они были совсем маленькими.

— Ты не расскажешь мне о своей маме?

— Я же говорила, она умерла три года назад.

— Скучаешь по ней?

— Да… Нет… Не знаю. Она любила нас, но постоянно болела, поэтому мне и Роззи приходилось за всем следить.

— А твой отец?

— Он в порядке.

Когда речь заходила об отце, Мэтти отводила взгляд в сторону, а иногда под каким-нибудь предлогом выходила из комнаты. Джесси не задавала больше вопросов о нем. Если Мэтти не хотела говорить — это ее личное дело. Когда она снова появлялась в комнате, Джесси с улыбкой говорила:

— Вот моя малышка!

Она не стеснялась показывать свои чувства, свое теплое и нежное отношение к девушкам. Для Джулии были непривычными ее объятия и поцелуи. Ни Бетти, ни Вернон никогда не проявляли особого желания обнять ее, прижать к себе.

— Я обожаю «телячьи нежности», — призналась Джесси. — А вот Феликс не любит, когда я «тискаю» его, как он говорит. Он был ласковым, милым мальчиком в детстве, а сейчас стал таким жестким.

С Феликсом на самом деле было трудно ужиться, особенно в первое время. В один из вечеров девушки обнаружили его в своей комнате. Он с возмущением смотрел на беспорядок, царивший там: одежда лежала разбросанной на кровати, на тумбочке валялась косметика, на полу — разорванные куски газеты вместе с обувью.

— Вы всегда так живете? — спросил он.

Мэтти привыкла к беспорядку, а вот Джулия создавала его искусственно, назло матери.

— Всегда, — дуэтом ответили подруги.

— Только не здесь, — холодно сказал Феликс, наблюдая, как они послушно собирали свои вещи и раскладывали по местам.

Глядя на это, он добавил:

— В ванной полно замоченных носков, чулок и других вещей. Не забудьте про них тоже.

— Ты говоришь о лифчиках и панталонах? — ехидно спросила Мэтт. Ей хотелось подразнить его.

— Я знаю, как они называются, спасибо. Просто не оставляйте их развешанными повсюду.

Девушки пытались шутить с ним, но чаще шутки оказывались не к месту. Они решили быть помягче с Феликсом. Джулия больше привязалась к нему. Она восхищалась его умением одеваться, вести себя. Она могла подолгу наблюдать за ловкими движениями его рук, когда он готовил на кухне.

— Когда-нибудь я научусь так же проворно, как и ты, справляться со всеми этими штучками.

Феликс отложил нож в сторону и внимательно посмотрел на Джулию.

— Почему бы не начать прямо сейчас?