Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Откуда у тебя, замоскворецкого парня, такая помешанность на автомобиле?

– Я, еще когда мальчишкой был, ни одной машины пропустить не мог. Мы возле дороги на Царицыно жили, а богачи ездили туда на травку. Представляешь, идет такая вот «карета», синим дымом плюется, за рулем шофер усатый, в перчатках с крагами, жмет резиновую грушу, а у меня сердце заходится. Все бы, кажись, отдал, чтоб эту клизму нажать. А в башке стучит: ничего, мы вас еще ссадим и сами прокатимся. Я к революции, можно сказать, через автомобиль пришел, ей-богу!.. – Зворыкин засмеялся, но вдруг лицо его стало серьезным и озабоченным. – Сань, знаешь, ты не ходи завтра на проводы. Не ровен час, затолкают. Народищу поднапрет – будь здоров, еще повредят наших Володьку с Нинкой. Я тогда с горя помру или, того хуже, пробег сорву. Давай лучше здесь попрощаемся.

– Алеша, мне нельзя прощаться.

– Да мы аккуратненько…

…Автозаводцы провожают своих товарищей в трудный, долгий поход. Даже при беглом взгляде видно, как разительно изменился облик толпы: люди одеты чисто, справно, даже нарядно. Колышутся флаги стран, участвующих в пробеге. Играет военный оркестр.

Зворыкин пробирается к трибуне, его останавливает инженер Марков. Он выглядит причудливо: на нем клетчатые галифе с кожаным межколеньем для верховой езды, краги и кепи с очками-консервами.

– Или вы берете меня в пробег, – говорит Марков, – или я подаю заявление об уходе.

– В пустыне и так хватает песка, Марков, – небрежно отозвался Зворыкин.

– Вы не научились уважать людей, с которыми работаете, – горько сказал старый инженер.

– Вы думаете?.. Кстати, Махарадзе завел со мной разговор о кандидатуре на пост главного инженера реконструированного завода…

– Ну а вы? – побледнел Марков.

– А я сказал, что главный инженер у нас уже есть.

– Кто же это, позвольте спросить?

– Нудный, вздорный и въедливый старикашка Марков… – И, оставив радостно ошеломленного инженера, Зворыкин прошел на трибуну.

Оглядев знакомые, родные лица, Зворыкин начал тихо, совсем не по-ораторски:

– Ну, что сказать в эти последние минуты?.. Может, лучше просто помолчать, по русскому обычаю. Благодарить нам друг друга незачем. И те, кто уезжают, и те, кто остаются, вкалывали поровну. И там мы тоже все вместе будем. До свидания, товарищи, до встречи. Вернемся и начнем по-современному автомобили строить – по тридцать, сорок штук в месяц!.. – Зворыкин закончил с подъемом, но реакция совсем не та, на которую он рассчитывал.

– Мало! – крикнул из толпы Сухарик.

И вся толпа как взорвалась:

– Мало!..

– Неча было огород городить!..

– Ма-ло!..

– Даешь сто машин!..

– То есть как это – мало? – растерянно произнес Зворыкин. – Нам сверху план спускают.

– А мы встречный двинем! – опять крикнул Сухарик.

И толпа дружно поддержала:

– Даешь встречный!..

– Ну надо же, как зазнались! – сказал Зворыкин улыбающемуся Махарадзе.

Из-за корпуса какого-то грузовика нежно и гордо глядели на него глаза Сани, нарушившей мужнин запрет…

…Парит в небе на недвижных крыльях каюк. Он кажется подвешенным на незримой нити. Ушастый еж выбежал на спекшийся блин такыра, замер, будто к чему-то прислушиваясь, и юркнул прочь. Краем гигантского, покрытого белой солью озера тянется караван машин.

Колесо автомашины прокладывает след по хрупкому соляному покрову, а вдалеке, плавно покачиваясь, тянется цепочка верблюдов.

Палящая жара, всепроникающая песчаная пыль, жажда наложили отпечаток на участников пробега смуглых курчавых итальянцев, французов в беретах, англичан в тропических шлемах, рослых американцев в широкополых стетсонах, русских в картузах и косоворотках… Лица обгорели и подсушились. На ключицах – следы ожогов, носы заклеены бумажкой, волосы выгорели, побурели. Но все это не способно омрачить настроение участников пробега В машинах поют песни, играют на гитарах, баянах, губных гармошках.

Тянется, растворяясь у горизонта, караван машин…

Вот машины остановились у сухого колодца. Нестерпимо палит солнце.

Зворыкин объясняется с двумя толмачами-проводниками. Один из проводников ухватил горсть песку и ссыпал его в ладони, старается уловить направление ветра. Получив ответ, Зворыкин достал ракетницу и дал сигнал к движению в нужном направлении.

…И снова идут машины. Сбоку от колонны притормозила машина Зворыкина. Он достал бинокль, оглядел местность.

В бинокль видны два разрушенных саманных домика с края такыра, а перед ними – колодец. Зворыкин снова достал ракетницу и дал направление колонне.

Машины, взревев, круто развернулись в указанном направлении и, не нарушая строя, ринулись к долгожданному колодцу.

Машины останавливаются возле двух сломанных домиков, и люди, размахивая ведрами и фляжками, бегут к колодцу. Перед ними – мертвый, засыпанный песком водоем. На всех языках звучат возгласы разочарования, на русском – мат.

Зворыкин дает распоряжение: раздать водителям из НЗ по полфляги питьевой воды.

– Привет, – послышался в это время голос. Зворыкин обернулся.

Из низкой двери саманного домика вышел Кныш, одетый в белую, но сильно запачканную одежду.

– Кныш?.. Какими судьбами?..

– Вот видишь – встречаю вас цветами и поцелуями, – он устало улыбнулся, – трое суток не слезал с верблюда…

Видя недоумение Зворыкина, Кныш отвел его подальше от людей…

– Назначен к тебе в помощь.

Зворыкин удивленно вскинул брови.

– Не ты один учился, – добродушно сказал Кныш. – Я промакадемию закончил. Поступил в ВСНХ… Ну а в Москве, сам знаешь, автопробегу придается огромное значение.

– Ладно, – сказал Зворыкин, – будем работать.

В этот момент к нему подошел, яростно жестикулируя, французский водитель. Оказывается, у него выкипела вода в радиаторе, о чем сообщает Зворыкину переводчик.

– Огнев! – окликает Зворыкин одного из наших водителей, собиравшегося залить воды в свой грузовик из брезентового ведерка. – Отдай воду мусью!

– А как же я? – огорченно говорит Огнев. – У меня тоже хана.

– Наверное, француз сам виноват, – вмешался Кныш, – почему он не обратился вовремя за техпомощью?

– Отдай воду, – даже не взглянув на Кныша, говорит Зворыкин Огневу, – и зови ребят. Знаешь, как пионеры костры тушат? Сейчас мы заправим твою машину из личных запасов.

Француз удаляется с ведерком.

А у нашего грузовика со смехом собираются водители, чтобы пополнить недостаток воды в охладительной системе за счет «внутренних» запасов. Слышится чей-то веселый голос:

– Директора без очереди!

Зворыкин пробирается к радиатору и влезает на бампер…

И снова пески, пески, пески…

Тянется караван машин, но одна машина уже идет на буксире.

Колонна достигла привала – затерявшегося в песках селения. Техники занимаются осмотром и ремонтом машин, шоферы моются, бреются, пьют воду и мутное пиво. Перебрасываются шутками с местными жителями.

С каменистого холма всадники в косматых шапках недобро следят за участниками пробега.

В одной группе, где находятся несколько наших, а также итальянских и французских водителей, техник Сухарик с помощью переводчика рассказывает об ужасах пустыни:

– Это еще вопрос: кто хуже – фаланга или скорпион! У обоих укус смертелен!

Толмач тут же переводит эти полезные сведения иностранным водителям. На лице маленького итальянца неподдельный ужас.

– Я лично больше уважаю скорпиона, – продолжает Сухарик, – он хоть не прыгает. А фаланга, сволочь, на метр сигает. Присядешь на койку, а она тебе в морду вцепится…

– А много здесь этой нечисти? – через переводчика спрашивает итальянец.

– Хоть завались, – мрачно отвечает Сухарик. – Тут спать надо вполглаза А то еще змеи или эти… сколопендры…

– Санта Мария! – осеняет себя крестным знамением итальянец…

10
{"b":"555581","o":1}