На выезде из Брянска он вдруг обнаружил, что город - по своему красив, что не мешало бы хотя бы по улицам покрутить, на какую-нибудь достопримечательность взглянуть, коль скоро здесь оказался. Но он ограничился тем, что взял в киоске несколько местных, утренних газет, сел к рулю и, набирая скорость, пропел куплет из единственой песни, посвящанную Брянску, которую помнил как песню времен войны.

С ходу взяли город Брянск!

Улицы прошли А последней улице Название прочли!

Бря-янская улица!

На запад нас ведет!

Значит нам туда дорога Значит нам туда дорога Бря-янская улица!

Правильно. Песню военных лет, точнее - последних победоносных месяцев, когда мы шли на Запад, на Германию, а пел песню незабвенный Леонид Осипович Утесов: "Брянская улица, на Запад, к Победе!"

Но теперь его, Ярова Ильи Ивановича, дорога лежала отнюдь не на Запад, а как раз в обратном направлении. Он летел назад, в лучах восходящего солнца и понимал, что такой гонки без передышки не выдержит. В десять вечера следовало быть на решающей "стрелке", где в беседе с весьма неприятными людьми предполагалось завершить всю эту военную (решительно ему, Ярову, ненужную) компанию. Прикинув время и оставшийся до Щелковска километраж, Яров пришел к выводу, что небольшой отдых в пару часов он себе позволить может.

Он миновал Сухиничи и наткнулся на придорожное кафе - словно копия шашлычной "У трассы". При таком же как и Воробей суетливом и благодушном хозяине. Ярову предоставили не только обед, но и отдых на чердаке высокого сеновала, где духовито пахло прошлогодним сеном. Он попросил, чтоб его разбудили через три часа. Услужливый "Воробей местной копии" пообещался.

Яров залез на сеновал, накинул поверх хрустящего сена рогожку и с удовольствием растянулся на ней. Деревенское счастье - тепло, уютно, и заснул он вполне беззаботно.

В сумерки местный Воробей истово клялся-божился, что разбудить через положенное время Ярова не сумел - сам уехал за товаром и не обернулся к сроку. Уличать его во вранье не было никакого смысла - просто трактирщик забыл о своем госте, а укорять его в этом было бы вовсе ненужным занятием. Все трактирщики вруны по профессии.

На назначенную встречу Яров опоздал. Но для очистки совести, уже около полуночи, он все же проехал Щелковск насквозь и остановился напротив шашлычной. Веранда была освещена, обычная компания развлекалась на свой обычный манер, Воробей вежливо выпроваживал из зала последних посетителей.

- Меня никто не спрашивал? - осведомился Яров.

- Тебя? - Воробей почесал в затылке. - Нет, Илья Иванович, киллеры за тобой ещё не приходили.

- Это почему - киллеры?

- Да уж так. Ты вроде бы сам-то по себе мужик незатейливый, только вот вокруг тебя всякие странные дела вращаются!

- А вокруг тебя? - сердито спросил Яров.

- Так мне так по штату положено! - хитро сощурился Воробей. Трактир - он и есть трактир! Тут завсегда народ проезжий, каждый свой интерес выкладывает на стол. С того исправный трактирщик доход имеет! А что до тебя, так вроде бы Алик Черный тебя искал.

- Давно?

- Да уж мы мангал загасили... Получается около одиннадцати.

Алик Черный не дождался. А Рола не было вовсе, скорей всего. И по краткому размышлению Ярова получалось, что все конфликты плюс проблемы сейчас естественным путем сошли на ноль.

То что он ошибается, обнаружилось ещё до того, как Яров выключил мотор машины возле дверей своего дома. Открыто и, как показалось Ярову, нагло, тут же, возле тротуара, торчала всё та же зеленая "нива". Получалось - его здесь ждали, ждали, судя по всему, много часов, терпеливо и основательно.

Из "нивы" вывалился, конечно же, всё тот же, разболтанный в каждом суставе Дон Кихот и остановился в трех шагах от Ярова, пока тот запирал свой автомобиль. По лицу парня гуляла глумливая улыбка и начал он пренебрежительно.

- Послушай-ка, старый хмырь, а ведь тебя уважаемые люди в десять часов в шашлычной ждали... Из-за тебя отдыхать на Канары не улетели.

Яров глянул в блудливые глаза собеседника и сказал наставительно.

- Во-первых, молодой человек, следует поздороваться. А во-вторых, вам я отчета ни в чем давать не обязан. - а заключительная фраза вырвалась сама собой, сверх собственного ожидания. - Пошел живо вон отсюда, "шестерка" вонючая!

Ну и жаргончик я уже усвоил! - тут же мелькнула осуждающая мысль, но окалось, что этот жаргончик к месту: нахальства в парне поубавилось.

- Извиняйте, дядько, извиняйте. Добрый вам вечер, только у меня к вам пара вопросов есть.

- Своих вопросов? Или тебя посланцом направили?

Из-за спины Ярова прозвучало басовито.

- Не гоношись, учителишка. Отвечай, коли спрашивают, а кто спрашивает, тебе может и лучше не знать.

Яров полуобернулся. Второй хам, оказывается, уже стоял за спиной, да мало того - для убедительности помахивал дубинкой.

- Ладно. - пренебрежительно ответил Яров. - И что же хочет узнать от меня ваш шеф Алик Черный?

Дон Кихот все же был ведущим в этой паре и спросил требовательно.

- Во-перых, почему не прибыл на "стрелку"?

Яров понимал, что если Дон Кихот ещё хоть как-то умеет разговаривать и задавать сколь-нибудь разумные вопросы, то его напарник всю эту утомительную для интеллекта процедуру заменят ударами своей дубинки. И такой удар по загривку сейчас схлопотать очень просто, если начнешь "выступать".

- Машина в дороге сломалась. - проворчал он.

- Годится. - обрадованно кивнул Дон Кихот. - Тогда второй вопросик. Куда увез этих двух баб? Мать с дочкой?

Вот это уже опасно! И крайне опасно. Ярову и в голову не могло прийдти, что побег женщин, который он организовал, был отслежен и прослежен. Следовало бы догадаться - до какого момента его отследили: вряд ли сопровождали аж до Брянска.

- Отвез в Москву. - проворчал Яров. - На Ярославский вокзал.

- И куда они поехали?

- Не знаю. Быть может до сих пор там сидят.

Яров понимал, что его ответ недостаточен, с такой информацией "шестерки" не могли вернуться к своему командиру. После Ярова эта же мысль дошла, как ни странно, не до Дон Кихота, а до его напарника. И свои сомнения он выразил в собственном стиле.

Яров лишь едва успел уловить легкое движение за своей спиной, а от удара дубинкой по затылку - упал на колени. Он уцепился за бампер автомобиля и с трудом поднялся на ноги. Дон Кихот проговорил сочувствующе.

- Слушай, Иванович, ну зачем тебе такие заморочки? Ну, мы же будем из тебя жилы тянуть, веревки вить, пока не узнаем, что надо. Бабы эти тебе по барабану, а куда они уехали, ты знаешь. Они ведь тебе сказали, чтоб ты их папаше адресочек дал, куда они спрятались.

- Вот ему и скажу. - ответил Яров, едва расслышав собственную речь сквозь гул в голове: казалось, что от удара дубинкой собственные мозги закипели, забулькали, будто их подогрели на сковороде.

Дон Кихот внимательно смотрел в глаза Ярова. Было очевидным, что парню очень хочется самому, самолично вышибить из Ярова правильную информацию и с победными вестями предстать пред лицом своего шефа. Но вместе с тем сопляк понимал, что справиться со взрослым мужчиной ему вряд ли удастся. Неизвестно чем бы это кончилось, если б наверху, над их головами, не стукнуло распахнувшееся окно и пронзительный голос тети Веры разорвал тишину.

- Ах, вы шпана волнючая! Вы чегой-то напали на человека?! А вот я уже милицию вызвала! Сейчас на вас собаку спущу! Витька-Шланг, да я ж тебя знаю!

И пронзительный вопли тети Веры тот час поддержал залаявший в окно пудель Артошка.

Давно известно - бандит не боится выстрела, больше его пугает грохот стрельбы. Бандит не боится крови, но истошные крики жертвы его нервируют. И Яров проорал в полный голос.

- А ну, пошли к черту, вонючки! Нет у меня денег! Не отдам вам свои часы! Машину мою хотите?! Не получите!!

И пока Дон Кихот терял время, вникая в нелепость воплей Ярова, тот попытался ударить его каблуком в колено, после чего ринулся в двери своего дома.