Без четверти двенадцать Яров тихо поднялся с постели. Сокоечники спали тихо, кроме люто храпевшего старикана Чекменева.

Яров вышел из палаты, тихо ступая по линолиуму добрался до столовой и вытащил из холодильника пакет, в котором две недели сохранялись подарки Рола - коньяки, икра и фрукты: Яров к ним не притрагивался. Сейчас он вытащил из пакета лишь бытылку водки производства отечественного "Кристалла", сунул её в карман халата, пакет прихватил с собой и закрыл опустевший холодильник. Наполняясь все большей решительностью, отрабатывая на ходу точные слова, каковые следовало сказать, он дошел до поста медсестер, где Елена заполняла какие-то рапортички. Она подняла голову и спокойно посмотрела на Ярова - без удивления, без вопроса в глазах, но у него все одно захолонуло сердце.

Яров поставил пакет с деликатесами на свободный стул и произнес поначалу отстраненно.

- Я сейчас уйду. Это мои подарки на прощанье. Распределите, как хотите.

- Но, Илья Иванович...

- Не перебивайте, Елена Викторовна. - тихо начал он. - Я сейчас наговорю массу глупостей и чепухи, но не останавливайте меня и ничего не отвечайте.

- Хорошо. - просто сказала она.

Ножиданно он вспомнил про доллары! Неисчислимые пять штук баксов! Наличие громадной суммы свободных денег, ранее не виданных, придало ему вдруг несвойственной решительности, граничащей с нахальством. Заготовленный текст забылся и он заговорил с напором.

- Будущее мое вам достаточно хорошо известно и поверьте, что я досточно реально вижу себя со стороны - старый и дряхлый дурак-пердун пристает к молодой, красивой девушке и уже само по себе это безобразно...

- Нет, вы ошибаетесь. - начала было Елена.

- Стоп. Я просил не перебивать. - отработанная десятилетиями непререкаемость учителя сбила Елену с напора. - Все это выглядит со стороны именно так, как я сказал. Дело же в том, что у меня есть в запасе незначительное время - весна и лето. Часть этого времени из своего, вашего, запаса я прошу подарить мне. У вас впереди ещё громадная, даже, как вам сейчас кажется, бесконечная жизнь. Это так и есть. А я останусь как эпизод. Эпизод, который не будет иметь ни последствий, нипродолжения - ничего. Для меня это будет последней радостью, вы - быть может тоже что-то возмете от моего опыта и ума. Хотя бы мою глуповатую романтичность, которой в молодости я стеснялся и скрывал всю жизнь. - не смотря на плавность речи Яров чувствовал, что все время говорит не то и даже на половину не может сказать желаемого. - Я скучный, порядочный, серый неудачник. Бандит на третьем этаже куда как интересней для молодой женщины. - Яров передохнул, но перебивать себя не дал. - Предупреждал, что буду говорить глупости, но уже заканчиваю. Сейчас не надо никакого ответа, запишите мне свой телефон, я позвоню через несколько дней. Если вы не против моего плана в целом, то мы договоримся о встрече. Это - всё.

- Вы нечеловечески одиноки, Илья Иванович. - после паузы ответила Елена, быстро написала на подвернувшейся бумажке номер телефона, Яров принял его, попрощался и вернулся в палату.

Весь его монолог показался теперь ужасным. Это же из разряда тех оперетт, где дряхлые, но сластолюбивые старикашки бесстыдно "клеят" молодых девушек, на потеху хохочуших зрителей! Сколько издевательских произведений написано на эту тему! И его, Ярова, не миновала унизительная чаша сия!

Он корчился от стыда, но поделать с собой ничего не мог - пусть на последок будет эта "Прощальная звезда" жизни.

Яров быстро собрал свои вещи. Теплые ботинки - на ноги. Куртку - на плечи, доллары поближе к сердцу, сумку в руки и на выход.

Он не обратил внимания на то, что перманентный храп старикашки Чекменева все его манипуляции не сопровождал. А потому, когда уже возле дверей в полу его куртки уцепилась жесткая клешня и послышалось хрипение Чекменева - даже испугался.

- Илюха, гад, возьми меня с собой! Мы убежим вместе из этой тюряги! Мы убьем охрану, часовых перережем и утекем!

Яров молча выдрался в коридор, но старикан словно клещ вцепился в его куртку и волоком тащился следом вместе со своей бутылкой мочи между ног.

- Дед, - шепотом проговорил ему Яров в ухо. - Ложись спать! Тебе ещё лечиться надо!

- На зоне не лечат! Мы свалим, Илюха! Еленку с собой возмем и на твоей хате отсидимся, а потом во Флориду, к сыну моему переберемся...

Понимая, что от этого сбрендившего косматого лешего просто так уже не отделаться, Яров затянул его в притуалетный коридорчик, надеясь запереть в сортире. Но Чекменев уцепился в него уже двумя руками и повис на плечах.

- Я те обузой не буду, Илюха! Бутылка у меня про меж ног для маскировки! Охрану разом снимем, у меня пистолет есть и пять патронов! Всех перебьем, Еленку схватим и - на самолет, во Флориду! Лады, браток?

Пришлось менять тактику. Яров запустил пальцы в седые космы сумасшедшего, поднял его голову и заглянул в сверкающие глаза.

- Хорошо, братан. Бежим вместе! Я сейчас разведаю пути отхода и прирежу часового. А ты сходи в палату, одень сапоги и пистолет возьми. Я жду. Только быстро!

Цепкие не по силе возраста руки Чекменева разжались и он ответил четко.

- Лады! Сей момент. Все будет путем. Ты - пригляд сделай, самолет вызывай, а я - за Еленой иду.

- Вперед.

Дед заковылял в палату.

Яров быстро дошел до служебной лестницы, спустился в подвал, а из него уже поднялся на первый этаж - этим ходом летом пользовались для выхода в парк при больнице. В центральном холле входа торчали двое парней местной охраны. Но Яров шел "из обьекта", а не внутрь его, что стражу мало насторожило. Однако с предельной уверенностью Яров произнес дружески.

- Доброй ночи, спокойной вахты, мужики!

- Привет, - вяло прозвучало в ответ из уст одного охранника, а в глазах второго все же промелькнула настороженность, но Яров уже скинул кривую железку с ручек дверей, распахнул их и оказался на крыльце.

Ровным шагом он миновал ворота - лишь на улице вспомнив, что наткнулся на плохую примету: больницу покидали только через калитку проходной будки охраны, а сквозь ворота вывозили лишь покойников из морга! Ладно, теперь на это наплевать.

Через минуту он стер в памяти своего мозга всё, что было связано с этой больницей - Елена была вне её, в его будущем - а последним фрагментом выпал из мозга дикий леший старик Чекменев.

...И зря столь быстро забыл Кирилла Алексеевича Чекменева торопливый Яров. Зря поставил ему диагноз неизлечимого маразматика.

Конечно, некоторый возрастной сдвиг сознания у дедульки случался, но не столь уж и часто: на десяток минут в сутки, когда он начинал волноваться. Тогда - придумывал про Флориду и мечтал соблазнить Елену. Но сын у него был и пистолет у него - тоже был. Настоящий, очень старый "браунинг" с пятью патронами. Оружие это он таскал с собой как память о бурно прожитых молодых годах. Никому и в голову не приходило, что при желании этот лохматый бес мог бы купить если не всю больницу с потрохами, то парочку отделений, включая урологическое - наверняка.

После того, как расстался с Яровым, он увалился на постель и принялся скабрезно мечтать, представляя медсестру Елену в обнаженном виде и самых раскованных позах. Солененькие получались картинки, фантазия у него работала похлеще солдатской.

...Тем временем Яров отошел от больницы с квартал и, сокращая путь к метро - заторопился дворами, надеясь успеть до закрытия подземки.

Ночь была влажной, зябкой, вдоль троутаров ещё белели остатки снега.

И только оказавшись в совершенно пустом и темном переулке, Яров вдруг словно в озарении осознал, что несет при себе на груди пять тысяч баксов, сумму категорически опасную. С таким же успехом можно было сунуть в штаны взведенную гранату, голодную гюрзу или самую ядовитую из змей - эфу.

Яров не верил ни в какие предчувствия, ни в какую паропсихологию, но через секунду был вынужден признать, что лишь Голос свыше подал ему сигнал опасности в самый последний момент. Или просто какие-то спецохранные клетки мозга предупредили, считав информацию: переулок - самая короткая дорога от больницы к метро, от ночного магазина в глубине района - к центральной улице: та самая Большая Дорога, издревле облюбованная джентльменами Ножа и Топора.