Он остановил машину возле газетного развала и не успел прикрыть дверцу, как наткнулася на радостные улыбки матери и дочери.

- Илья Иванович! Куда вы пропали? Нам без вас было скучно!

Давненько его никто не встречал такими словами. Анна Павловна сменила свои бесцветные одежды на голубое платье, а Аян, в короткой белой юбке и серебристой кофточке была теперь похожа на хрупкую хрустальную статуэтку.

- Ездили за товаром. - брякнул Яров первое, что пришло в голову. Как бизнес?

- Ой! Теперь с рассвета до заката работаем! День-то тянется длинный, а народ все идет.

Правильно, приближался дачный сезон, уже начиналась пора огородных посадок и активность трассы возросла.

- Новости есть? - спросил Яров.

Анна Павловна сказала потише.

- Нам условия поменяли. Теперь живем с процента от продажи. Ну и налог. Но это много богаче получилось.

- А что у тебя со школой? - Яров повернулся к Аян.

Девочка улыбалась с детской неуверенностью, но ответила убежденно.

- В сентябре пойду обязательно. Уже договорились. Папа хочет в школу с иностранным языком.

- Платную?

- Да.

Получалось, что дела беженцев круто изменили свою качественную основу и оставалось только подивиться, как этот розничный газетно-журнальный бизнес можеть обеспечивать благосостояние. Анна Павловна сказала возбужденно.

- А знаете, я тут одному типу чуть башку не откусила! Предсталяете, пристал к Аян со всякими подлыми предложениями! Фото-моделью, говорит будешь! Миллионы заработаешь! А там же голой сниматься надо! Голые портреты в журналах! Хорошо, отец не узнал, а то бы он нас обеих убил!

Аян улыбнулась:

- Перестань, мама. Мало ли кто чего наврет. Этот мужчина просто был глупый...

Яров скользнул взглядом по прилавку. Журналы полупорнографической начинки мелькали и здесь, что, понятно, шло несколько вразрез с нравственной позицией мамы. Но одно дело моральные осуждения, другое торговля. Бандерши в борделях тоже гнобят гомосексуалистов, что не мешает им процветать на родственной торговой ниве. Так что главным получалось отделить свою светлую душу от тех грязных дел, которыми добываешь свой хлеб насущный. В принципе, тоже разбойничая логика типа того, что сперва зарежу и сниму кошелек с трупа, а потом поставлю свечку в Храме за упокой души безвинно убиенного. И - проблема решена: Душа чиста, Карман набит.

Яров сказал, глядя в глаза Аян.

- Ничего, Анна Павловна, Аян у нас девочка взрослая и сама уже разберется, что к чему.

- А не разберется, так у отца ещё плетка хорошая есть! - подхватила Анна Павловна и обе рассмеялись.

Они вошли в светлую полосу жизни, были уверены, что свет это неизбывен и бесконечен, уроки пережитых страданий оказались позабыты, а будущее уже выглядело прекрасным. Плохая память - дар Божий.

Яров развернулся на трассе и остановил машину возле табачки. Дверь была заперта висячим, новым замком, но от шашлычной бодро трусила горбатая посудомойка Анфиса, издали выкрикивая скрипуче.

- Илья! Илья! Ключи несу!

Яров быстро пошел ей навстречу, взял ключи, а старуха сказала, задыхаясь.

- Хорошо, что ты возвратился! А то здесь кругом одни сумасшедшие. Водка, бабы и деньги, о другом и не думают. Поговорить не с кем.

Яров не помнил, чтоб когда-либо с ней о чем-то разговаривал, но поблагодарил за ключи и открыл табачку. Опять же никаких перемен не обнаружил, если не принимать во внимание исчезновения пары бутылок припрятанной водки, что воровством и грехом на Руси не считается.

В окошечко постучали, Яров открыл и рослый красавец спортивного кроя попросил вежливо.

- Пачку "Кэмел", будьте любезны.

Яров распечатал блок и выдал требуемое, бросив.

- За счет фирмы.

- Что так? - парень вскинул брови.

- Открытие сезона. Вам выпал счастливый номер.

- Понятно, сэр. У меня тоже сегодня настроение всеобщей любви. Весна, наверное.

Яров приметил, как покупатель сел в кургузую "оку", хотя таким молодцам следовало бы ездить на "порше" или спортивном "мерседесе".

Он уже прикрывал окно, собираясь поудобней разложить товар, когда услышал что его зовут, выглянул наружу и увидел, что Воробей машет руками от веранды и зовет к себе. Призывает возбужденно и напористо.

Пришлось закрывать киоск и идти на зов, хотя никакой торопливости дела не требовали.

Воробей проговорил оживленно.

- Чирик-чирик! Быстренько к телефону! Во время приехал! Алик Черный тебя уже второй раз спрашивает!

- Алик Черный? - подивился Яров, поскольку ещё ни разу не то что не говорил, а даже не видел этой таинственной личности.

Он прошел в кабинетик Воробья и взял лежавшую на столе телефонную трубку.

- Яров слушает.

- Наконец-то! - прозвучал в ответ молодой энергичный голос. - Илья Иванович, вы будете продолжать ваш бизнес? Есть такое желание?

Яров не размышлял.

- Да. Только в июне уйду в отпуск на две недели.

- Прекрасно. Я не против. Но немного меняются условия наших отношений.

- Я знаю. В какую сторону? - напрягаясь, спросил Яров.

- В лучшую для вас! - успокаивающе засмелся Алик. - Мы позволяем вам приобретать товар самому. Оплачивайте поставки, выбирайте что хотите. Торгуйте, чем хотите. Все прежние наши услуги остаются как были. Вы меня поняли?

- Я остаюсь под вашим крылом?

- Вот именно. Киоск мы вам дарим. Лицензия продолжает работать. Вы переходите в ситему "вольной торговли".

- А вы повышаете налог? - догадался Яров.

- Да. Немного. На пять процентов. Но вы свободны в покупке товара. Если будете вести дело разумно, то все равно повысите свою прибыль.

Алик выпаливал пропозицию, как из пулемета. Яров быстро прикинул, что предложение скорее выгодное, нежели удушающее, тем более намек на "вольную торговлю" расширял ассортимент.

"Да что я кочивряжусь, - вдруг поймал себя на мысли Ячров. - Уж если все в мире временное, то я то здесь вообще человек транзитный!" Он ответил по деловому сухо.

- Условия принимаются. Когда мы обговорим детали?

- А мы уже все обговорили! - засмеялся Алик. - Взаиморасчеты тридцатого числа каждого месяца. Лично со мной. Не будем мелочиться, если у нас сегодня кончается апрель, то ваш день отчета - тридцатого мая. Вопросов надеюсь нет?

- Никаких.

- Тогда прощаемся. Да! Эта партия товара, которой загружен киоск, уже за ваш счет.

- Я понимаю.

Алик простился и связь прервалась. Яров постоял у примолкнувшего телефона, пытаясь понять, что в этом вполне дружеском разговоре его настораживало. Потом вспомнил - по ситуации получалось, что изгнаный Ролом Хлебников, теперь припрятался под опеку Алика Черного. Но - по словам Рола - на очень незначительных ролях. Иначе не могло быть - раз предавший доверием пользоваться не может ни у кого. Но так или иначе, уцелевший в разборках Хлебников перекинулся в другую, подмосковную бригаду, был там принят и, следовало понимать, старался добиться доверия на новом месте у новых шефов.

Решающим аргументом, который успокоил Ярова, явилось соображение: "Да что с меня взять? Из всякой игры я вышел, ни для кого не представляю ни ценности, ни опасности. И пистолет с собой таскаю зазря - взбадриваю себя оружием, словно малолетний хулиган".

Он вышел в зал, где его перехватил Воробей, преградив путь словно шлагбаумом рукой, в которой пенилась литровая кружка пива.

- Чирик-чирик! С возвращением, Илья Иванович!

Яров глянул на него подозрительно.

- Ты так это говоришь, будто я из дальнего плаванья вернулся.

Глаза трактирщика забегали.

- Ну, плаванье не плаванье, а кое-что я могу предположить. Касательно событий одной ночи.

Лукавый шашлычник явно предпочитал вести беседу в системе полунамеков, с подтекстами - в такой манере он казался себе умней, чем на самом деле. Яров решил покончить с проблемами одним ударом. Он прихлебнул из кружки и сказал грубовато.