Мария не ответила, и Серена захихикала:

– Что, наступила на больную мозоль, да? Ладно, не обижайся. Какие у тебя планы на сегодня? Снова пойдешь плавать?

– Да, наверное.

– Одна?

– Если ты не хочешь присоединиться.

– Ни за что. Я до сих пор не понимаю, почему ты так это любишь. Совсем не похоже на танцы. Плавать скучно.

– Это полезно для здоровья. И успокаивает.

– Вот-вот, я так и сказала.

Мария улыбнулась:

– Ну а ты? Какие планы у тебя?

– Я намерена как следует отоспаться. А потом, потом… буду действовать по ситуации.

– Ну, надеюсь, ты найдешь себе занятие. Будет ужасно, если ты пропустишь очередную безумную ночь на Грик-Роу.

– Зависть – это грех, – заметила Серена и указала в сторону окна: – Папа наконец вернулся, и я страшно хочу есть. Пойдем?

Во второй половине дня, когда Серена, скорее всего, еще спала без задних ног, Мария уже рассекала гладь залива Мейсонборо, который давно стал для нее любимым местом проведения выходных. Остров Мейсонборо был крупнейшим барьерным островом вблизи южного побережья штата; хотя Мария иногда заплывала в океан, по большей части она предпочитала тихие прибрежные воды. Как всегда, дикая жизнь вокруг так и кишела. За час она успела увидеть скопу, пеликанов, белых цапель и сделала несколько неплохих фотографий. В июне, на день рождения, Мария побаловала себя – купила отличный водонепроницаемый фотоаппарат. Хотя для этого пришлось выйти из бюджета и она до сих пор выплачивала кредит, она все-таки не жалела. Пускай ее фотографии и не печатались в «National Geographic», некоторые вышли достаточно красивыми для того, чтобы, по крайней мере, висеть на стенах квартиры – и это был неплохой вариант, потому что квартиру Мария тоже снимала на последние деньги.

Но здесь, в заливе, о житейских трудностях думалось без особой тревоги. Хотя Мария занялась плаванием на доске, только когда вернулась в Уилмингтон, это производило тот же эффект, что и некогда – танцы. Она достигла того уровня, когда держать равновесие удавалось без усилий, а ровный ритм гребли расслаблял. Обычно, после нескольких минут на воде, у Марии возникало ощущение гармонии с миром. В шее и плечах чувствовалось приятное, расслабляющее тепло, которое затем распространялось по телу; когда Мария, вернувшись домой, становилась под душ, она чувствовала себя в силах пережить очередную рабочую неделю. Серена ошиблась насчет гребли, это было не скучно, а необходимо для сохранения здоровой психики. Ну и фигуре, конечно, не вредило. За последний год у Марии загорели те участки тела, которые, по ее мнению, загореть были не способны, и вдобавок девушке пришлось ушить одежду, потому что в талии и на бедрах она стала велика.

Но какая разница? Пускай Серена ошиблась насчет гребли, зато она верно подметила, что Марии исключительно не везло в личной жизни, начиная с Луиса. Луис был первым парнем, с которым у Марии завязалось что-то серьезное. Первым, которого она по-настоящему полюбила. Они дружили почти год, прежде чем начали встречаться, и на первый взгляд их многое объединяло. Луис, как и Мария, вырос в семье мексиканцев-иммигрантов и хотел стать юристом; и он тоже обожал танцы. Они встречались почти два года, и Мария уже рисовала себе их совместное будущее. Но Луис, напротив, ясно дал понять, что охотно будет встречаться с ней – и спать – лишь до тех пор, пока Мария не потребует большего. Простое упоминание о браке его насмерть перепугало. Мария пыталась убедить себя, что ее все устраивает, но в глубине души знала – это не так.

Так или иначе, разрыв стал для девушки неожиданностью. Однажды вечером Луис просто позвонил и сказал, что все кончено. Мария утешалась тем, что они стремились к разным целям в жизни и что Луис просто не был готов к отношениям, о которых она мечтала. А потом? Не прошло и года – Мария только что сдала экзамены, – как она узнала, что Луис обручился. Следующие полтора месяца она провела в отчаянии, ломая голову, отчего он решил жениться на другой, в то время как с ней даже не желал обсуждать эту тему. В чем она ошиблась? Может быть, она чересчур настаивала? Или Луису было скучно с ней? Или… еще что-нибудь. Оглядываясь назад, Мария не могла понять, в чем причина. Разумеется, было бы легче, если бы после Луиса она познакомилась с кем-нибудь еще, но с каждым годом Мария все сильнее убеждалась, что нормальных парней просто не осталось. Да и существовали ли они когда-нибудь? Где, например, мужчины, которые не требуют, чтобы девушка переспала с ними после первого или второго свидания? Где мужчины, которые считают, что заплатить по счету на первом свидании – это по-джентльменски? Где, наконец, мужчины с приличной работой и планами на будущее? После того как они с Луисом расстались, Мария просто из кожи вон лезла. Несмотря на занятия в юридической школе и на работу, Мария на выходных регулярно ходила развлекаться с друзьями, но разве ее приглашал на свидания кто-нибудь достойный?

Мария бросила грести, и доска заскользила по воде. Девушка потянулась, распрямляя спину. «Отчего же, приглашали, наверное», – подумала она. Но в прошлом она была склонна в первую очередь судить по внешности; помнится, она несколько раз отказывала парням, которые не блистали красотой. Может, в этом вся проблема. Не исключено, что она отвергла идеального мужчину, который оказался недостаточно высоким, а теперь он уже выбыл из гонки – и неудивительно. В наши дни идеальные мужчины не залеживаются на полке, наверное, потому, что они редки, как калифорнийские кондоры.

По большей части Марию это не смущало. Она не походила на свою мать, которая твердила, что для женщины главное – семья. Мария жила собственной жизнью, она могла приходить и уходить когда вздумается, и, хотя никто не окружал ее заботой, ей тоже не приходилось ни о ком волноваться. Но в последнее время – когда Марии было уже под тридцать – она порой задумывалась, как было бы приятно с кем-нибудь потанцевать, или вместе пойти поплавать, ну или хотя бы кому-то пожаловаться на тяжелый день. Будь у нее много друзей, как у Серены, Мария бы не переживала, но большинство ее приятелей жили в Роли или в Шарлотте; чтобы встретиться с ними, пришлось бы ехать в другой город и ночевать на чужой кровати. Не считая родственников, Джилл и еще нескольких коллег – да, в том числе Пола, несмотря на неудачное свидание, – в Уилмингтоне Мария знала только тех, с кем когда-то ходила в школу. Но за те несколько лет, что она отсутствовала, они успели охладеть друг к другу. Мария думала, что надо возобновить прежние связи, но после окончания рабочего дня девушке больше всего хотелось полежать в ванне с бокалом вина и хорошей книжкой. Ну или, если энергии хватало, отправиться к заливу. Дружба отнимала много сил, и в последнее время Марии просто недоставало энергии куда-то ходить. Иными словами, жизнь она вела не очень-то веселую, зато, с другой стороны, уютную и предсказуемую, в чем весьма нуждалась. Последний год в Шарлотте был мучителен, и…

Она встряхнула головой, отгоняя воспоминание об этом последнем годе. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, девушка строго велела себе думать о хорошем – как привыкла. Ведь в ее жизни было столько позитива. Семья, собственная квартира, любимая работа…

«Ты уверена? – вдруг спросил тихий внутренний голос. – Ты сама знаешь, что кривишь душой».

Все начиналось очень хорошо… ну да, как всегда. В небольшой фирме «Мартенсон, Герцберг и Голдман» Мария в основном работала на ведущего адвоката конторы, Барни Голдмана, который занимался делами о страховках. Барни перевалило за шестьдесят – столп фирмы, юридический гений, который носил льняные костюмы в полоску и говорил с тягучим акцентом, характерным для уроженца Северной Каролины. Перед клиентами и присяжными он представал как добрый дедушка, хотя на самом деле был энергичен, требователен и готов к любым поворотам. Работая с Голдманом, Мария располагала временем, опытом и средствами на подготовку своих дел – это сильно отличалось от прежней работы в Шарлотте в качестве судебного обвинителя.