-- Мама, мама, -- говорил я отрывисто, резко, но достаточно громко, для того чтобы родители Штакета услышали.

-- Успокойся, -- пытался наставить на путь истинный собрата более опытный Штакет.

-- Где моя мама?

-- Дома.

-- А это разве не мой дом?

-- Нет.

-- Ты врешь, это мой дом и в соседней комнате мои родители.

Штакет вывел меня покурить на лестницу, чтобы не травмировать своих родственников.

Со стороны я выглядел вполне нормально. Однако внутри творилось страшное. Я молчал, просто потому что знал, что скоро умру. Я не знал почему это случится, но в том, что это обязательно произойдет сомнений не было никаких. Я сел на подоконник прикурил и обратил внимание на бумажку. На ней была надпись "Диспетчер", а под надписью номер телефона.

Мне показалось, что в этом номере есть надежда на спасение. Если позвонить поэтому номеру, то диспетчер обязательно вытащит из этого ментального ада, вопрос только куда. В этом мире, расслоенном на тысячу реальностей не было ни одной спокойной. Каждая из них являлась кругом ада, со своими изощренными пытками. Вдруг мне захотелось уйти. Желание мое не имело никаких логических предпосылок, имелась одна лишь уверенность, что сделать это необходимо. Я схватил листок, попрощался со Штакетом и вышел на улицу.

Как ни странно, зрение больше не подводило. Разве что виделось все немного четче. Мне чудилось, будто я герой фильма, какой-то мрачной драмы. Будний день, время -- давно за полночь. На улицах никого, только ветер гоняет одинокие листья по серому, с редкими черными заплатами, асфальту. По Мичуринскому ехали редкие машины.

Я жил неподалеку от Штакета, но тягучее время растянуло дорогу до бесконечности. Порой казалось, что оно и вовсе остановилось.

По ту сторону широкого проспекта стояло единственное нетиповое здание на всю округу -- церковь. Казалось бы вид на нее должен был бы скрашивать общую серость и запустение, однако позолоченные купола блестели как дешевые украшения на некрасивых рыночных торговках в возрасте... У меня начал болеть живот. Я посмотрел на крест и понял, что у меня нет родителей и приехал я из Таджикистана с партией героина в животе. Мне казалось, что я таджикский мальчик в чьем пузе лопалаются капсулы с героином. Причина предстоящей смерти прояснилась.

На углу возле цветочной палатки стояла патрульная машина. Мусора оперлись на бело-голубой экстерьер и курили, свалив предплечья на висящие на ремнях калаши. Я заметил их слишком поздно, однако отступать было некуда, нужно было идти вперед. Какую опасность представляли для меня менты, по сравнению с тем, что творилось внутри? С одной стороны, я мог быть немного зеленым, но все же гражданином Российской Федерации, а с другой стороны -- таджиком, который несет в себе наркоту. А если я таджик, то куда он иду? Один, в чужом городе и родственников тут нет.

Угроза миновала и уже через несколько минут, я ворвался в отчий дом, вломился в комнату к родителям и рухнул к ним на кровать:

-- АААААААААААААААААА, -- заорал я, -- я сейчас умру, у меня в животе шарики с героином лопаются!

-- Что, что случилось? -- отец не до конца проснулся, был шокирован и не мог оценить ситуацию.

Отец долго не мог понять что со мной происходит. Я нес что-то про капсулы в животе, про то, как они там взрываются. Он дал мне тазик, я пытался вырвать, ничего не получалось. Когда он окончательно проснулся, то понял, что я под кайфом, и в моем желудке ничего нет. Это просто очередные галлюцинации от наркоты.

На следующий день я пошел вместе с ним и мамой в театр.

22.

-- Этот дебил, съел сегодня девять таблеток экстази и поехал выбирать себе велосипед, -- ржал Худой.

-- И как велосипед? -- спросил я, разделяя горку амфетаминов на две ровные, жирные полоски.

-- Да ты у него спроси. Хотя сейчас он тебе точно скажет, что все нормально, замечательно даже.

Я снюхал стафф жадно, не поделившись ни с кем. И не почувствовав прихода, спросил:

-- В принципе, по велосипеду можно было бы определить, насколько хороши таблетки. А что, я не понял, остались?

-- Ну да.

-- Давай.

До клуба мы как обычно добирались вдвоем со Штакетом. Там нас ждали его друзья. Несмотря на стимуляторы, я не запомнил дороги. Обычные пьяные провалы в памяти. Пришел в себя я только у входа. Охранники не хотели меня запускать внутрь, но мне каким-то образом удалось их убедить и просочиться внутрь.

Вечеринка, смазанная и громкая, напрочь выпала из моей памяти. Помню только, как съел колесо, меня сильно вперло. А дальше какая-то телка, такси и снова я на районе. Все в той же компании. Целый день я стоял на улице с загулявшим Валерой. Кричал что-то.

Потом меня затащили домой к Бунину. Отец пытался меня найти. Парни не сказали где я.

Очнулся я на руках у отца, когда блевал с балкона чем-то красным.

Телку звали Лилу. На самом деле, у нее наверно было какое-то другое, настоящее имя, но всем она представлялась именно так. Её нельзя было назвать ни девушкой, ни девчонкой, ни женщиной, она была именно телкой. С короткими, крашенными в платиновый волосами.

Не понимаю, как мне удалось взять у нее номер телефона. Если честно, то я просто этого не помнил. Она вела себя странно. Все наркоманы ведут себя странно. И если все люди, нормальные люди, с кредитами, планами на будущее и ответственной работой унылы одинаковы, то все алкоголики, наркоманы и просто психи ебануты по-своему.

Некоторые из них видят несуществующих жуков, которые ползают по стенам их жилища, заползают им в уши, ноздри и прочие отверстия, другие находят у себя неизвестные болезни, другие думают, что они на самом деле знаменитые люди, порой умные, за третьими гоняются шпионы. Некоторые из них невыносимы до крайности, с другими весело. Они поднимают другим настроение своими безумными россказнями.

Лилу больше всего походила на рыбу. Она ничего не помнила, и мало чего понимала.

-- Ты знаешь, у меня был парень, ну как парень, нас с ним объединял животный секс. И вот теперь мне очень плохо без секса, -- сказала она мне как-то раз в баре.

Она и сама работала барменом. Все наркоманы работают барменами. Скоростные наркоманы. Сомневаюсь что опийные способны хоть на какую-то деятельность. А таким, которые начинают свой вечер с дорожки, самое то. Куча болтливых алкашей всегда органично вписываются в приход.

Что хорошего в девушке-бармене? То, что ей везде наливают бесплатно. Да и с тебя денег не берут. Или хотя бы дают существенную скидку. Бармены всегда тащат из кассы, да и других способов обмана ненавистных работодателей-капиталистов не чураются. Приятно когда их обман идет на пользу тебе.

А еще в них хорошо, то, что сами они работают в баре. И иногда можно к ним прийти и напиться, заплатив процентов двадцать от полного счета. Мне всегда нужен был алкоголь, когда я употреблял галлюциногены. Поэтому одним субботним днем, я впрыснул себе в рот жидкость из тюбика средства против насморка и отправился к Лилу. С собой я взял Валеру.

Я напивался и бредил. Бредил и напивался. Мы проторчали там до самого закрытия. Мы хотели уйти раньше, но как только вышли из бара нас нагнала Лилу:

-- А счет?

То ли мы были сильно пьяны, то ли просто друг друга не поняли. Пришлось возвращаться и оплачивать. И понятное дело, взять еще. Лилу с напарником уже поднимала стулья и собиралась закрывать заведение, завязалась какая-то драка, а мы все сидели и сидели.

Вышли мы вместе с Лилу и я пытался уговорить её поехать вместе со мной. Валера, понимая интимность ситуации удалился, как впрочем и Лилу. Уговорить мне её не удалось. В итоге я долго пытался остановить машину, поругался с одним из бомбил, и раза с десятого все же умудрился уговорить кого-то довезти меня до дома за разумную цену.