*** 

Оставляя в стороне возможные ошибки с моей стороны, хотя я и сильно стремился их избежать - историческая канва этого романа является точной. Город Баденбург - это чисто мое изобретение, как и все немецкие образы, такие как Гретхен Рихтер, которых их социальный класс ставит вне досягаемости исторической достоверности. Остальные места реальны, как и все основные исторические деятели, такие, как Густав Адольф и его генералы, Оксеншерн, Тилли и Валленштейн и их генералы, Иоганн Георг Саксонский, кардинал Ришелье и император Фердинанд II. Шотландский офицер Александр Маккей является вымышленным лицом, но заметная роль шотландцев в армии Густава Адольфа была действительно такой, как я и изобразил ее. Точно так же вымысел относительно Ребекки и Бальтазара и всех других конкретных членов семьи, которые под именем Абрабанель фигурируют в моем романе. Сами Абрабанели, действительно были одним из великих семейств сефардских евреев Испании и Португалии.

*** 

В целом, американские персонажи, населяющих роман "1632", все являются продуктом моего воображения. Но я хотел бы полагать, что они все же верный портрет американского народа. Одной из причин, по которой я решил написать этот роман, это потому что я, больше чем немного, устал от тех двух особенностей современной фантастики, в том числе научной фантастики.

Во-первых, нет персонажей из народа, который построил эту страну и сохранил ее эффективной до сих пор - так называемых синих воротничков, рабочих, школьных учителей, фермеров и т.п. - и вряд ли когда еще появятся. Обычно им отводится роль серой массы, причем, скорее чаще, чем нет, они изображаются, как бастион невежества и фанатизма. Это особенно верно в отношении людей из таких сельских областей, как Западная Вирджиния. Устойчивый образ деревенщины: поголовной и без разбора темной.

Второй повсеместный цинизм, который, кажется, уже устоялся - это "сложные" мудрости так многих из сегодняшних писателей. (Не всех, к счастью.) Не хочу иметь со всем этим ничего общего. Из всех философий, цинизм является самым мелким и ребяческим. Люди могут, конечно, считать, что такой молодой человек, как Джефф Хиггинс никогда не примет такого решения о Гретхен, как в романе. Тем не менее, этот эпизод, как и многие в книге, вдохновлен реальной жизнью. Молодой американский пехотинец, который столкнулся с проституткой, заботящейся о своей семье во время итальянской кампании во Второй мировой войне, сделал точно такой же выбор, как и Джефф, и сделал это в течение нескольких часов. Не спрашивайте меня его имя, или откуда он родом, потому что я не помню. Я прочитал об этом в исторической книге еще подростком. Подробностей за давностью лет я не запомнил, но я никогда не забывал о сути случившегося. Он, возможно, был пареньком из Западной Вирджинии или Канзаса - но точно так же он мог быть и выходцем из средних улиц Нью-Йорка. Если есть такие люди, которые действительно не признают ни границ, ни 'благородства' от рождения, хвала их мужеству, они смотрят на жизнь прямо.

Что касается шахтеров, действительно оказывающих решающее влияние на историю, многие могут подумать, что такой портрет нереален. Это их проблема, не моя. Я никогда не имел чести быть членом Союза горняков Америки. Но будучи профсоюзным активистом, у меня было много поводов для работы с СГА и его членами. Я знаком с этим союзом и его традициями - и эти традиции живы и здоровы. Это верно, как для шахтеров Навахо на юго-западе, шахтеров в Вайоминге, так и Аппалачского ядра союза. Я начал эту книгу, посвятив ее своей матери, которая родом из Аппалач. Позвольте мне закончить ее признанием глубокого почтения профсоюзу горняков Шеридана, штат Вайоминг, и особенно Дэну Робертсу и Эрни Ройбалу; а также с благодарностью пожать руку Морису Мурлегену из района 12 в южном Иллинойсе.

            Эрик Флинт, Восточный Чикаго, Индиана, август 1999.

КОНЕЦ

Стихи в эпиграфах:

Tyger! Tyger! burning bright

In the forests of the night,

What immortal hand or eye

Could frame thy fearful symmetry?

In what distant deeps or skies

Burnt the fire of thine eyes?

On what wings dare he aspire?

What the hand dare seize the Fire?

And what shoulder, and what art,

Could twist the sinews of thy heart?

And when thy heart began to beat,

What dread hand? and what dread feet?

What the hammer? what the chain?

In what furnace was thy brain?

What the anvil? what dread grasp

Dare its deadly terrors clasp?

When the stars threw down their spears,

And water'd heaven with their tears,

Did he smile his work to see?

Did he who made the Lamb make thee?

Tyger! Tyger! burning bright

In the forests of the night,

What immortal hand or eye,

Dare frame thy fearful symmetry?

"Тигр", Уильям Блейк

Тигр, тигр, жгучий страх,

Ты горишь в ночных лесах.

Чей бессмертный взор, любя,

Создал страшного тебя?

В небесах иль средь зыбей

Вспыхнул блеск твоих очей?

Как дерзал он так парить?

Кто посмел огонь схватить?

Кто скрутил и для чего

Нервы сердца твоего?

Чьею страшною рукой

Ты был выкован - такой?

Чей был молот, цепи чьи,

Чтоб скрепить мечты твои?

Кто взметнул твой быстрый взмах,

Ухватил смертельный страх?