Дженсен открыл глаза и заозирался. Джаред показал рукой на землю, где, пригвожденный мачете, лежал паук такой величины, какие только в кошмарах снятся.

- Терафоза Блонда, или птицеед-голиаф* – самый большой паук в мире, весящий почти как маленький щенок.

- В нем не меньше десяти дюймов, - слабым голосом проговорил Дженсен, с отвращением глядя на паука.

- Так и есть, даже больше похоже на двенадцать, - подтвердил Джаред. – Говорю же, это самый большой паук в мире.

- Джаааред, да ты мой герой – ты спас мне жизнь, - заулыбался Дженсен с таким восторгом, что тот смутился и как-то странно посмотрел на него, быстро вытащил мачете, вытер его о траву и засунул в чехол.

- Вообще-то нет: он хоть и самый большой, но для человека, по крайней мере взрослого, не опасен. Конечно, он ядовит, как и любой паук, и его укус крайне неприятен, но не смертелен. Он охотится на лягушек, жаб, ящериц, мышей и даже небольших змей. Просто я среагировал несколько неадекватно, увидев его у тебя на голове: можно было и не убивать. Счастье, что это оказался не коричневый паук локсошелес – вот уж кто страшно ядовит!

- Он здесь водится?

- Ну да, только он намного мельче и заметить его сложнее.

- Прелестно, - процедил сквозь зубы Дженсен.

***

Еще через часа два, когда они решили сделать ночной привал, деревья словно расступились, открывая взору площадку с поселением. Джаред так резко остановился, что Дженсен едва успел затормозить, чтобы не врезаться ему в спину.

- Вот черт! И главное, уходить нет смысла: они наверняка нас еще пару часов назад засекли.

- Но если они нас видели, но не проявили никакой агрессии, то, возможно, нам ничего и не угрожает?

- Трудно сказать, - Джаред всматривался во вполне пасторальную картину впереди: детишки смеялись и играли, взрослые занимались своими делами. - В любом уголке мира самое опасное существо - человек. Мы могли пройти сельву насквозь, так и не встретив ни пуму, ни ягуара, ни оцелота и опасаясь только насекомых, но люди… Одна надежда - на потомков тольтеков они совсем не похожи.

Джаред шагнул вперед, и в тот же миг перед ним нарисовался индеец. Это был взрослый мужчина, но даже Дженсену он не доставал головой до плеча. Его черные глаза лучились добротой, он с улыбкой указал рукой в сторону поселка и пошел вперед, оборачиваясь, и Дженсен с Джаредом, переглянувшись, отправились за ним.

Даже Дженсен, ни разу еще не бывавший в индейском поселке, заподозрил, что тут что-то не так. Несмотря на добрые, улыбающиеся лица, даже скорее, безмятежные, само поселение производило самое удручающее впечатление: дома, хотя это слишком громко сказано, - хибары, будет точнее, были какие-то перекошенные, покрытые местами засохшими, местами сгнившими пальмовыми листьями. Вообще все, что открывалось перед его взором, можно было охарактеризовать одним словом – нищета.

- Они какие-то странные, не находишь? - обратился Дженсен к Джареду, внимательно наблюдая за индейцами, которые хоть и улыбались, но фактического интереса к пришельцам не проявляли.

- Очень странные, - подтвердил Джаред с улыбкой, - и кажется, я знаю, что это за племя. Если ночью мы заметим, что они не спят, то тогда это племя Пираха*.

- Не спят? В смысле совсем-совсем не спят?

- Ну да. Когда впервые наткнулись на пираха, то естественно, Евангелическая церковь США сразу направила к ним миссионеров, но все миссионерские организации терпели фиаско, пытаясь вразумить сердца пираха и направить их к Господу. Потом к ним прислали талантливого лингвиста Эверета. Он смог освоить их уникальный язык и в итоге прожил с ними тридцать лет.

- И что в них такого уникального, кроме того, что они не спят. Хотя я не представляю, как можно вообще не спать.

- Во-первых, не делают запасов еды, вообще.

- Это странно для племени, живущего только природными дарами.

Джаред согласно хмыкнул:

- Пираха не запасают пищу, они просто ловят ее и едят или не едят, если не удается ничего поймать. Когда у пираха нет еды, они относятся к этому флегматично. Им вообще непонятно, зачем есть каждый день, да еще и по несколько раз.

Им показали пустую хижину, но они предпочли неподалеку разложить свою палатку и ночевать в ней.

- Я там в жизни не смогу уснуть, - пожаловался Дженсен, надувшись, - так и буду думать, откуда еще на меня свалится огроменный паук.

Джаред рассмеялся и пошел раскладывать палатку.

После сытного ужина на десерт они подкрепились мягкими бисквитами с джемом, а Дженсену даже приготовили чай с молоком - все равно нужно было сделать свежее для маленькой марги. Джаред решил, что, судя по стервозному характеру, это все-таки девочка. Дженсен засмеялся, но спорить не стал, только объявил, что назвал ее Микой.

- Ну хорошо хоть не Афина Паллада или Энио, - рассмеялся Джаред.

- Так что еще с этими индейцами не так? – продолжил начатый пару часов назад разговор Дженсен.

- Они ко всему относятся философски, не только к наличию-отсутствию еды, но и к болезни, смерти. Раз человек заболел, значит, так надо, умер – значит, хотел умереть.

- Это так странно, - задумчиво сказал Дженсен. – Но все равно, я не понимаю, почему они не спят, разве такое вообще возможно?

- Они считают, что спать вредно. Во-первых, сон делает тебя слабым; во-вторых, во сне ты как бы умираешь и просыпаешься немножко другим человеком. Ты просто перестанешь быть собой, если станешь спать слишком долго и часто, так что пираха не спят по ночам. Дремлют урывками, по двадцать-тридцать минут, прислоняясь к стене пальмовой хижины или прикорнув под деревом. А остальное время болтают, смеются, мастерят что-нибудь, танцуют у костров и играют с детьми и собаками.

Когда накормленная Мика уснула в своей коробке, Джаред с сожалением заметил:

- Жаль, что мы не можем с ними объясниться, ведь у них наверняка есть места для купания: вряд ли они моются в кишащей кайманами реке, да и анаконды попадаются.

- Надеюсь, река достаточно далеко находится от поселка? - округлил глаза Дженсен.

- Конечно, - успокоил его Джаред. - Тебе нужно в туалет?

- Естественно, только я не собираюсь справлять нужду в общественном месте на глазах у индейцев, какими странными они бы ни были, - язвительно ответил Дженсен.

- Ну тогда пошли поищем место поспокойней.