Йорген почувствовал, как всё в нем рванулось вперед; ему казалось, что силы его неисчерпаемы и их с избытком хватит на всю дистанцию до самого последнего метра. Но его удерживал этот певучий голос: «Первые триста метров!» Сделав несколько беспокойных взмахов, Йорген установил определенный ритм и замедлил движение. На первом же повороте он испытал необычайное потрясение. Все участники соревнования ушли от него вперед на добрых пять метров. Он даже немного приподнялся в воде, но в ту же минуту услыхал знакомый голос: «Первые триста метров!».

Он оттолкнулся от стенки и продолжал плыть, больше не глядя на других пловцов, хотя его то и дело подмывало броситься за ними вдогонку. Он продолжал беспрестанно повторять: «Первые триста… первые триста…»

На следующем повороте расстояние между ним и остальными пловцами увеличилось еще больше. Но он, стиснув зубы, продолжал бормотать свое заклинание: «Первые триста метров». Он никогда и не подозревал, каких усилий стоит человеку обуздать себя и сдерживать до поры свои силы. Он вспотел от напряжения. Но на двухсотом метре Йорген заметил, что расстояние уменьшается, и внезапно его пронзила новая, еще не испытанная радость — радость выжидания. Он плыл позади всех, как тигр, крадущийся в ночи за своей добычей. Вдруг он почувствовал, что силы его еще совершенно не израсходованы. Но самое замечательное было то, что пловцы впереди ничего об этом не знали. Возможно, и у них тоже оставались про запас силы. Что верно, то верно. Но плыли-то они вслепую. Они гнали изо всех сил, ничего другого им не оставалось. Пловцы не знали ничего о своих соперниках. Было ли это пределом, или у них в запасе какой-нибудь сюрприз? Пожалуй, самое верное — плыть с напряжением всех сил.

Йорген передохнул немного и стал настигать соперников. Теперь нужно было, в буквальном смысле слова, наступать им на пятки. И в ту же минуту настойчивый голос исчез. Всё-таки Йорген справился с собою и не дал вовлечь себя в эту сумасшедшую гонку.

Соперники добились лишь того, что Пеммер плыл медленнее, на безопасном расстоянии от двух других. Он поискал глазами Йоргена, и вдруг обнаружил, что юноша находится где-то далеко позади него. Это раздосадовало Пеммера, сбило его с толку, и он старался не спускать с Йоргена глаз. Кроме того, Якобсен и Свиндал жали изо всех сил и ушли слишком далеко вперед, так что Пеммеру самое время было подумать и о самом себе.

Он бросился догонять их, и вскоре все трое поплыли рядом. При каждом повороте они в недоумении оглядывались на Йоргена. Потом они плюнули на всякую тактику и стали плыть как обычно, вступив в состязание друг с другом.

И тут Йорген начал постепенно ускорять темп.

Вначале те болельщики, который до соревнований восхищались Йоргеном, видя, что их фаворит отстает, сконфуженно приумолкли. Некоторые, совершенно разочаровавшись, стали пускать ему вдогонку всякие шуточки, вроде: «что-то заело», «машина не сработала», «пропеллер не в порядке», и многое другое. Но, когда пловцы пошли на последнюю стометровку, стало ясно: Йорген оставит всех позади.

И тогда над трибунами воцарилась мертвая тишина. Сотни глаз не отрываясь следили за Йоргеном. И вдруг кто-то не выдержал и разразился восторженным воплем. Это послужило сигналом. Поднялась целая буря криков. Прислушиваясь к ней, Йорген поглядел вперед и увидел перед собой ноги Свиндала. На повороте мимо него промелькнул Пеммер, который уже отталкивался от стены.

Наступил решающий момент, Йорген коснулся рукой стены и, перевернувшись словно дельфин, с силой оттолкнулся от нее. Теперь начинается самый напряженный момент, предстоит опаснейшая борьба. Сейчас дорога каждая секунда!

Он стрелою ринулся в воду, вся его сила и энергия передались рукам, и вдруг он резко изменил темп, — борьба началась!

Сквозь глухой шум в ушах он слышал крики, в голове у него стучало, он увидел руки Пеммера совсем близко от своих, заглянул на минуту в его удаляющееся назад лицо, поднял голову, чтобы набрать воздуха в легкие. Затем он снова опустил голову, делая гигантские взмахи, напрягая последние силы, чтобы коснуться стартовой колодки раньше Пеммера. Вода пенилась вокруг них, он задержал дыхание, руки погрузились в воду, ноги подняли целый фонтан брызг. Всё его тело дрожало от необычайного напряжения мышц, легких и сердца, и словно издалека он слышал рев тысячи глоток.

Тут он положил руку на край старта и огляделся. Пеммер, с побагровевшим лицом, тяжело дыша, настигал его. Они вопросительно взглянули друг на друга и обернулись к судье и хронометражистам. Они слышали, как те что-то говорили друг другу, но ничего не могли разобрать. Наконец поднялся главный судья, с бумагами в руках. Он стал читать: «Победителем состязания и чемпионом Норвегии в вольном заплыве на четыреста метров признан…» Что это? Почему пауза? Йоргену казалось, что она длится вечно.

И вот прозвучали слова:

— Йорген Иверсен…

Остальное потонуло в реве, и Пеммер протянул Йоргену руку.

— Что такое? — почти закричал он. — Новый рекорд? Черт возьми! Руку, приятель! Ты обогнал меня… Ах ты…

Они оба засмеялись.

Йорген медленно поплыл к лесенке. Ему пришлось взять себя в руки, чтобы не расплакаться. Тотчас же фотографы столичной прессы встали перед ним стеной. Отец пожал ему руку. Это мгновение было заснято: «Старый заслуженный пловец со своим сыном».

— Недурно сработано, Йорген, — сказал адвокат Иверсен слегка дрожащим голосом. Он был бледен, лицо его блестело, волосы слиплись от пота.

Какой-то незнакомый человек, вся фигура которого внушала уважение, пожал руку Йоргена и обратился к его отцу:

— Через несколько лет парень будет чемпионом мира!

В сотнях устремленных на него глаз Йорген видел обожание, раболепный восторг, и знал: что бы он теперь ни сделал — глупое, легкомысленное или умное, всё равно, — эти же сотни глаз будут с восторгом смотреть на него, восхищенные улыбки будут сопровождать каждое его слово, только бы он оставался их любимым героем. Здесь, в этом бассейне, сила, энергия, воля подвергались такому нечеловеческому испытанию, что победители покоряли все сердца.

В голосах на трибунах, в громкоговорителе, в словах судей он услышал нечто новое; это новое возвышало его над другими. Он, Йорген, — избранник, чемпион, первый среди людей! И тут ему стало казаться, что стены бассейна раздвинулись и он увидел у своих ног весь мир!

Небылицы старого шкипера

(Перевод Л. Брауде)

В этот рождественский вечер старый Эллерхюсен был в большом ударе, и собравшиеся гости, развесив уши, слушали этого мастера на всякие небылицы. Борода старика воинственно торчала, а пенсне то и дело сваливалось с красного, толстого, веснушчатого носа. Он с такой силой ударял своими огромными кулачищами по столу, что подпрыгивали стаканы.

— Молодым еще парнем ходил я в море вместе с капитаном Балле, — начал свой рассказ Эллерхюсен, и от звуков его могучего голоса зазвенела стеклянная люстра. — Был он дьявольски знаменитый пьяница и гуляка, считавший делом чести моряка никогда не крепить паруса. Но так как он обычно бывал пьян как стелька и не в состоянии был поднять голову, чтобы взглянуть на мачты, команда тихонько подкрадывалась к фок-мачте и тайком крепила паруса. Ко всему прочему, водилась за ним такая непростительная привычка: любил он биться об заклад. Всё равно, на что угодно и с кем угодно! И водилась за этой свиньей еще более скверная привычка: он не выносил проигрыша! Словом, куда ни кинь, капитан Балле был парень что надо!

Однажды стояли мы в Бергене, и он побился об заклад с капитаном Сюдо, что первым придет в Нос-Шилдз, куда оба они как раз держали курс.

Из Вогена мы вышли на всех парусах. С молниеносной быстротой рванулись вперед, оборвав швартовы, чтобы сэкономить несколько секунд. Точно резвые жеребята, миновали мы фьорд у берегов Бергена. Оба корабля были быстроходными клипперами, не раз ставившими рекорды в разных уголках земного шара. И здорово же они были оснащены, черт побери!