Завод, где Олег работал системным администратором - это был металлургический завод города Гандадрильска (во название, блин!). Завод по производству металлов и сплавов с неполным металлургическим циклом (электрометаллургический). Олег Петров и его напарник (который был старше Олега почти на тридцать лет) Голубкин Павел Викторович на днях шли по территории завода с обходными листами. Приказ руководства о сокращении штата: с каждого отдела на заводе убрать по два человека. Что поделаешь. А Олег и Павел Викторович попали под раздачу. Они шли к складу спецодежды - именно подпись начальника данного склада осталось получить, чтобы официально считаться уволенными. Но тут Олега и Павла Викторовича некто окликнул.

- Стоять, пи...арасы! - раздался позади приказ. Они обернулись. К ним вальяжно, не торопясь, этаким сказочным троллем - гигантом приближался директор Отдела кадров.

Звали заведующего кадрами Какашин Сергей Витальевич. Как и Олег Петров с Павлом Голубкиным, Какашин был одет в заводскую рабочую форму серого цвета. На голове - каска.

- Вы куда это намылились, бля...ь? - голос Какашина был, как всегда, ядовитый, надменный, будто кошачье шипение. Словно бы озлобленная (контуженная) рысь, приготовилась к прыжку, чтобы вцепиться зубами в горло неприятеля. Хотя тут даже не только рысь была... Перед Олегом и Павлом Викторовичем будто сейчас стояли три лесных зверя из "Комедии" Данте: рысь, лев и волчица, символизирующие чувственность, властолюбие и жадность. И все три зверя одновременно находились в Какашине, преграждая путь двум системным администраторам (так сказать, Вергилию и Данте). Больше всего, конечно, в Какашине было властолюбия и жадности... жадности до гуманного обращения с другими людьми и до человечности в нем самом.

- Вы куда? - прошипел Какашин, вырвав из рук Олега и Павла Викторовича обходные листы. - ТорОпитесь? Вы что, видели уже роспись директора на приказе о вашем увольнении?! Ладно, Олег - молодой, неопытный. Но, Павел, ты же жизнь прожил! Неужели тебе впадлу свои мозги включить-то?

С этими словами Какашин разорвал обходники и бросил кусочки бумаги на землю.

- Марш на работу! - рявкнул он. - Самодеятели - инициаторы!

Сергей Какашин был самым что ни есть омерзительным персонажем. Неотесанный, самодовольный, надменный. Откалывал шуточки и сам над ними ржал, даже не понимая, что в его шутках нет ни капли юмора. Зато когда однажды Олег воспроизвел при Какашине шутку, услышанную от директора завода (шутку со смыслом и юмором), Какашин ее даже не понял. Олег сказал: "Гедонист и геодезист - это, в принципе, одно и то же. Конечно, при условии, что геодезист ловит жесткий кайф от своей работы". Директор ржал как припадочный, заразив своим смехом Олега. Олег тоже смеялся. А вот Какашин в анекдот даже с пинка по жопе не въехал... Конечно, не все нормальные, адекватные люди обязаны понимать шутку про гедониста и геодезиста. Но не Какашин. Такие, как Какашин, суки, "я"-колки с распальцовкой, строящие из себя господ-всезнаек и еще хрен знает кого, подобные шутки понимать должны. Длинный, тощий, с прищуром, наглый и дерзкий как диарея, старикан по фамилии Какашин ничего, кроме отвратности от его действий и из-за его дебильного характера, вызвать не мог. Когда он звонил в АЙТИ - отдел и просил устранить проблемы с компьютером, локальной сетью или, к примеру, с отправкой почты, к Какашину почти всегда приходил Олег Петров. И почти всегда Какашин орал: "Все вы, компьютершики, уроды! Понаустанавливали мне какой-то хрени на компьютер, засрали все кругом! У меня всё глючит, а меня люди ждут! Ублюдки, уничтожу вас всех!.. Щас вот только чуть-чуть освобожусь...".

Хотя этот придурок не умел правильно текст в "Word" набирать, обозначал дефисами переносы в тексте, а само приложение "Word" называл "ну, этот... как его... ВАШ редактор...". То есть, весь такой "всезнающий и крутой" директор, не знал простейших, элементарных вещей, о которых ведает любой человек, сидящий за компьютером - даже очень далекий от информационных технологий и компьютерных программ в целом. В общем, Какашину не надо было ни водки, ни мяса, ни хлеба, ни женщин - только был бы хоть один посетитель, которого можно было бы обрызгать пеной бешенства и слюной умопомрачения. Едва Олег заходил в кабинет Какашина, как Какашин, похожий на сидящего в кресле сморщенного Дуремара (правда без сачка для ловли бабочек), начинал свои наезды, понты и распальцовку. А если у него (Какашина) было более - менее нормальное настроение, то он начинал либо насмешливо отзываться о политике, погоде, работе, женщинах и т.д. Либо же читал Олегу навязчивые нотации по поводу того, что нужно жениться, находить своё, и точка (Олег не был женат, и Какашин знал об этом)! Однажды Какашин добазарился настолько, что довел Олега. Олег прикрыл дверь в кабинет, подошел к этому Дуремару и спокойно, но настолько сурово, что Какашин едва не опорожнился по-маленькому прямо в брюки, молвил:

- Я не буду тебе грубить, Витальич. Не буду с тобой спорить. Просто попрошу тебя об одной вещи, коли уж ты и подобные тебе настолько просвещены, что можете затрахать своей философией саму матушку - природу до полусмерти. Объясни, как вести себя, что чувствовать и как относиться к нелюбимому человеку, проживая с ним (с нею) жизнь и осознавая, что твоя истинная любовь в любом случае не с тобою. А с тобою та, которую тебе однажды навязали, хотели "как лучше", поступили "по-умному". И подскажи, прошу тебя, как научиться любить насильно?

Какашин так и застыл с распахнутыми глазами и приоткрытым ртом, не в силах вымолвить и слова. Он просто не ожидал от какого-то там сопляка такой дерзости и, главное, подкованности и ловкости.

- Заткнулся?! - продолжал тем временем Олег. - Есть еще что сказать?

Дуремар Какашин сидел и размеренно грыз ногти на руках (это, кстати, было еще одной его отвратительной привычкой).

- Ты кому "тыкаешь", козел? - послал возглас директор по кадрам вслед уходящему из кабинета Олегу Петрову.

- Козел сидит и ногти грызет на копытах. - Спокойно и лояльно отозвался Олег.

Уходит грусть, приходит свет

В стремленье ласковых иллюзий,

Драматургия - не синоним

Обиды, грусти и конфуза.

Но если так, то почему ж

Не дарит свет тебе надежду?

Мысли поэта - ветра след,

Словно герои без одежды.

Сила любви

Мечте навстречу

Тебя легОнько подтолкнёт -

Пусть за окном невзрачный день,

Но душу вольную встряхнёт.