Я ждала подходящего случая, чтобы рассказать моим родителям про Антона, если честно. Юлиус уже попытался. Он сказал моей матери по телефону, что он построил с Антоном из лего классную межпланетную станцию. Но тут я вырвала трубку у него из рук.

– Антон – это новый маленький друг Юлиуса? – спросила моя мать, и я ответила:

– Ну, он не такой уж и маленький. – И потом я быстро заговорила о погоде, об этом моя мать особенно любила беседовать. О погоде и о больной ноге тётушки Герти.

– Что делает женщин счастливыми? – снова спросила Труди, на сей раз нетерпеливее.

– Э-э-э… сила позитивных мыслей? – предложила я, поскольку Труди была ярой поклонницей эзотерических идей. На моём ночном столике громоздились книги, которые она мне постоянно подсовывала: «Запросы ко вселенной», «Магические каждодневные ритуалы для улучшения кармы», «Транстенденция через шаманство», «Успешный самообман», и так далее, и тому подобное. – Способность всё видеть в розовом цвете?

У Антона была такая способность. Он, очевидно, был убеждён, что проблемы с Эмили решатся сами собой.

– Она должна сначала привыкнуть к новой ситуации, – считал он. – Черед две недели вы станете лучшими подругами. Она полюбит тебя так же, как ты её.

Проблема была в том, что я Эмили нисколько не любила. Я попыталась, но мне это просто не удалось. Конечно, я не могла сказать этого Антону.

– Нет, – сказала, сияя, Труди. Очевидно, она решила помурыжить меня ещё немного. – Это обувь!

– Обувь? С магнитными пятками, чтобы отразить земное излучение?

– Ерунда, – ответила Труди. – Просто шикарная обувь. Обувь делает женщин счастливыми.

– Ах. – Я невольно посмотрела на свои новые чёрные туфли с серебряной застёжкой. У меня уже было четыре пары чёрных туфель, но эти так мило улыбались мне с витрины…

– Это правда, – сказала Труди. – С хорошими туфлями любая женщина станет совершенным человеком, совершенным и счастливым.

Ну да. Это было, наверное, немного банально, но всё же в этом что-то было. Пошлите женщину в плохом настроении с двумястами евро в обувной магазин, и она наверняка выйдет из него в хорошем расположении духа.

– То есть если хочешь сделать мир лучше, надо открыть обувной магазин, – сказала Труди.

– Это неплохая идея, – ответила я. – Хотя бы ради процентов, которые можно получить в собственном обувном магазине.

Труди обняла меня.

– То есть договорились: мамы-мафия откроет обувной магазин в посёлке «Насекомые».

– Э-э-э… – сказала я.

– У меня идея, у тебя деньги, а у Мими – ноу-хау. Анна после рождения ребёнка сможет, наверное, работать на полставки, если захочет.

Со своим сумасшедшим темпом Труди, как всегда, застала меня врасплох, но мне хватило ума не вываливать на неё кучу аргументов против. Замечания типа «Ты не думаешь, что немного забегаешь вперёд?» регулярно злили Труди.

– Сейчас нам надо подождать, пока вселенная не пошлёт нам подходящее помещение, – сказала она.

– Да, вот именно. – ответила я. Пока вселенная нам его пошлёт, у Труди появится новая мировая идея, для которой она предложит меня как инвестора, я была в этом совершенно уверена. Я должна была, правда, согласиться, что обувной магазин был до сих пор лучшей идеей, намного лучше, чем «Храм света», «Био-Центр» или «Симуляция чакр драгоценными камнями».

У меня, кстати, было действительно относительно много денег, и это только потому, что я развелась. Мой бывший муж был не только хорошо зарабатывающим старшим прокурором, но он и получил наследство от родителей и различных бездетных родственников. Два его дяди были такими милыми, что упомянули меня в своём завещании, а Лоренц стал играть на бирже – всё это в период нашей так называемой «общности совместно нажитого имущества». Когда сам не ожидаешь наследства, поскольку шестьдесят коров вместе с хозяйством и домом уже переписаны на младшего брата, слова «совместно нажитое имущество» имеют большое значение, в отличие от «раздела имущества». Я могу горячо рекомендовать «совместно нажитое имущество», в первую очередь тогда, когда муж разбирается в акциях. И Антона я тоже могу порекомендовать, он был моим адвокатом по разводу, и он не только обеспечил мне половину дохода, но также и приличную сумму того, что называлось «выравниванием долей супругов». Нелли и Юлиуса, наших детей, я могла взять себе, тут мой бывший муж был великодушнее, чем со своим инвестиционным фондом. Наверное, это потому, что за несколько месяцев до нашего расставания он познакомился с ошеломляюще красивой и интеллигентной фотомоделью по имени Пэрис (произносится Пэррис) и мечтал о такой жизни, в которой маленький ребёнок и дочка-подросток только помешают.

Конечно, я была в шоке, когда Лоренц дал мне отставку, но постепенно мне стало ясно, что это было лучшее, что могло со мной произойти. Благодаря Лоренцу у меня была новая жизнь, новые соседи, новые подруги – и Антон.

У Лоренца была Пэрис, ошеломляюще красивая и интеллигентная фотомодель, и он мог быть счастливыми и довольным. Но с тех пор, как Пэрис забеременела близнецами, у меня возникло впечатление, что он немного ропщет на судьбу. Он только что от нас избавился, чтобы вести беззаботную жизнь, полную всяких неожиданностей, удовольствия и спортивных автомобилей. С близнецами ему придётся обо всём этом забыть на ближайшие десять-двадцать лет. Иногда я не могла удержаться от некоторого злорадства.

Но и в моей жизни были некоторые закавыки.

Эмили. Мои родители. Гольф.

Нет, это не ошибка, я имею ввиду действительно гольф, а не Рольф или Вольф, которые, может быть, доставляют проблемы другим людям. В семье Антона все играли в гольф. И все друзья и знакомые Антона тоже играли в гольф. Даже Эмили играла в гольф, оснащённая хорошенькими маленькими клюшками, перчатками и клетчатой шапочкой с козырьком.

Антон был убеждён, что всем людям, которые не играют в гольф, в жизни не хватает чего-то основополагающего, поэтому он подарил мне абонемент на курсы гольфа в своём клубе. Я тут же купила себе клетчатую шапочку с козырьком и подходящие брюки. Но это не помогло: из всех участников я была самой бесталанной. Единственной, кто не усвоил правила. Единственной в клетчатых брюках. И единственной, кому тренер дал клюшкой под коленки. Разумеется, по ошибке, хотя, казалось, он не мог в это поверить.

– И как? Тебе понравилось? – спросил Антон, когда я вернулась домой.

Корректный ответ был бы «нет». Но я просто не могла разочаровать Антона. Кроме того, мне не хотелось казаться неблагодарной. Поэтому я улыбнулась и сказала, что было здорово.

Это была глупая ошибка. Потому что сейчас Антон записал меня на следующий курс: «К опытности всего через 14 тренировочных дней».

Но никто не мог упрекнуть меня в том, что я всё вижу в чёрном цвете: у моей подруги Мими я одолжила целую кучу клюшек и заказала книгу «Гольф для чайников». И парочку симпатичных туфель для гольфа. Из любви к Антону я постараюсь.

*

Самое неприятное на родительских собраниях в детском саду – это часами сидеть на маленьких детских стульчиках. Если у тебя рост метр восемьдесят, а ноги упираются в подмышки, особенно сложно найти удобную и при этом приличную позу. Поскольку я не хотела страдать от выпадения межпозвоночного диска, мне ничего другого не оставалось, как вытянуть ноги как можно дальше, отчего у присутствующих появилась возможность полюбоваться моими новыми туфлями. Действительно красивые туфли распознаются по тому, что они хорошо выглядят и в размере 42.

– Привет, – сказала я матери, сидевшей слева от меня. – Я Констанца. Мама Юлиуса.

– Привет, – ответила женщина и улыбнулась. Ей удалось положить ногу за ногу. – Я мама Денниса, который носит одежду Тофф-Тог.

– А, Деннис – это тот, который всех всё время кусает, – ответила я. Юлиус и его друг Яспер ежедневно докладывали мне о кусачих атаках Дениса. Он кусал не только детей и воспитательниц, но и стол, и стаканы, и дети находили это смешным.