– Я запутал шнурки, – трагическим шёпотом сообщил он. Лика перевела взгляд на его ноги. Шнурки на левом сапоге болтались бесформенным комом из петель и узлов.

– Гм, – озадаченно сказала Лика. – Чем я могу вам помочь?

– У вас должны быть заколки, – уже решительнее сказал Лаи. – Заколкой можно подцепить…

Надо же, с лёгким удивлением подумала Лика, он заметил её шпильки. И удержал в памяти… Она махнула в сторону пуфика.

– Да сядьте вы. Сейчас попробуем что-нибудь сделать.

Вот так всегда, подумала она, отходя к зеркалу за шпилькой. Человек может летать на Марс и спускаться в глубины океана, но стоит ему потянуть не за тот конец шнурка, как он остаётся в столь же беспомощном положении, как и его предки много веков назад. И для распутывания шнурков по-прежнему не придумано ничего лучше шпильки.

– Благодарю, – сказал Лаи, принимая из её рук шпильку. Он сидел на пуфе так, как может сидеть только барнардец – очень прямо, словно его затянули в корсет. Он почти не наклонился для того, чтобы заняться шнурком.

– На вас была вся моя надежда, – улыбнулся он, орудуя шпилькой. – Представляете, какой конфуз перед пленарным заседанием? О, кажется, пошло…

Лаи уверенно распустил последний узел и церемонно возвратил шпильку Лике.

– Не знаю, что бы я без вас делал.

Он зашнуровал сапог и поднялся.

– Я подожду вас с Патриком у выхода, – прибавил он.

После того, как за ним закрылась дверь, Лика секунду стояла в растерянности. Она никогда раньше не видела его таким. Хотя – кто знает, что творилось у него внутри тогда на Марсе? Зная, что стояло за тридцатью страницами доклада, не удивишься, что он психанул под самый конец…

В номере стоял незнакомый запах. Лика не сразу сообразила, что это лосьон Лаи. Многовато лосьона, досадливо подумала она, похоже, он и затылок протирает. Резким движением протянув руку к кондиционеру, она переключила режим очистки воздуха на более мощный. Затем надела цветочный венок, пристегнула к поясу скатку с портативным компьютером и вышла.

Лаи дожидался её у выхода в парк, один. Коннолли всё ещё не было. Барнардец поглядывал на часы.

– Куда же Патрик запропастился? – пробормотал он. – Мы опоздаем.

– Виктор, до открытия заседания ещё час, – Лика сунула ему под нос программку. – Вы слишком нервничаете.

– Возможно, – согласился Лаи, сразу обеими руками расправляя узел шейного платка. Лика заглянула ему в лицо.

– Вы боитесь, что вас спросят… про то, что вы не хотите рассказывать?

– Я же отлично понимаю, что скверно поступил тогда по отношению к Мэлори, –сказал Лаи. – А дивиденды в итоге достались мне.

И что он за существо, в который раз поразилась Лика. Он чуть не погиб тогда на Марсе, а думает о том, как он поступил с Мэлори.

– «Скверно»! Всё никак не отучитесь говорить языком старинных романов. Только Мэлори не оттуда герой.

– Кто знает, – неопределённо произнёс Лаи. Желая отвлечь его, Лика облокотилась на балюстраду и стала разглядывать парк.

– У вас отличные оформители, – сказала она. – Смотрится чудесно. Особенно вон та скульптура.

– А, – небрежно отмахнулся Лаи. – Обыкновенная копия. Откуда в гостиничном парке возьмётся подлинник Миая Эйи?

Имя ничего не говорило Лике. С завтрашнего дня засяду за изучение истории барнардского искусства, подумала она. И, чтобы как-то поддержать беседу, спросила:

– Эта статуя условная или кого-то изображает?

– И да и нет, – с юмором ответил Лаи. – Видите ли, теоретически это Науит, герой древнего эпоса.

– А практически? – подыграла Лика. Статуя представляла коленопреклонённую фигуру воина в латах, опиравшегося на меч. Взор его был устремлён вниз; пышная волнистая прядь, украшавшая его голову, спускалась до пояса и как бы развевалась на ветру. Копия не копия, но Миай Эйи, очевидно, здесь то же самое, что у нас Донателло, подумала Лика.

– Практически? Во-первых, никто ещё не доказал, что Науит вообще существовал, – Лаи вскарабкался на балюстраду и уселся, цепляясь носками сапог за каменные столбики – ловко, как подросток. При этом он ухитрялся сохранять свою барнардскую осанку.

– Ну, это можно сказать про девять из десяти персонажей в искусстве, – возразила Лика.

– А во-вторых, – продолжал Лаи, сидя спиной к статуе, – доспехи совершенно неправильные. Таких вообще никогда не бывало. И в ту эпоху не носили локон чести. Тогда выбривали только виски, а волосы собирали в узел.

– Виктор, вы археолог до мозга костей, – засмеялась Лика. Лаи бросил на неё лучистый взгляд из-под густых тёмных бровей.

– То есть зануда?

– Разве я это говорила?

Сидя на балюстраде, он оказался чуть выше её и мог рассматривать её сверху вниз.

– Хороший выбор, – галантно произнёс он.

– Вы о чём?

– О цветах. Очень благородные цветы, они вам идут.

– Надеюсь, – смутилась Лика, потрогав венок из белых душистых звёздочек. Вдруг он увидел, как улыбка сошла с её лица.

– Виктор… Что там делается? Похоже на несчастный случай…

Её расширившиеся зрачки уставились куда-то в пространство за его спиной. Он спрыгнул с балюстрады и поставил локти на мрамор, присматриваясь.

– Кажется, кому-то стало плохо, – негромко ответил он.

Под самой статуей Науита собралась небольшая толпа, обступившая женскую фигуру на земле у постамента. Рослая для барнардки, пожилая брюнетка в голубом плиссированном платьице пыталась подняться, потом схватилась за сердце и снова осела на песок. Люди вокруг тревожно переговаривались.

– Почему нет врачей? – испуганно прошептала Лика. – В парке есть камера наблюдения?

– Разумеется, как во всех общественных местах… Вот они.

Лаи указал на слетевший с крыши гостиницы аэромобиль. Машина приземлилась на дорожке в нескольких шагах от места происшествия. Дверца распахнулась, и оттуда вылезли двое с чемоданчиками.

Лаи привалился к балюстраде. Лика продолжала следить за происходящим в парке. Двое стояли на коленях, из-за них едва виднелось разметавшееся по земле голубое платье. По лицам людей вокруг Лика угадала худшее.

– Ох, Виктор…

– Что? – обернулся он.

– Боюсь, они не успели.

Оба перевесились через балюстраду. Медики держали руки раскрытыми ладонями кверху. Лика неоднократно видела этот жест в барнардских кинофильмах и знала, что он означает. Толпа подавленно расходилась.

– Умерла, – сказал Лаи. Он был бледнее обычного. Двое врачей поднялись с колен, один из них сходил к машине за носилками, и они стали укладывать тело. Дальнейшего Лика не видела. Она отвернулась.

– Дурная примета, – вдруг сказал Лаи. Он смотрел вниз, себе под ноги. Потом поднял руку и механическим движением поправил красно-жёлтую шапочку, и без того безукоризненно сидевшую на его бритом черепе. Барнардские мужчины не обнажают головы, чтобы почтить мёртвых. Они вообще не снимают головных уборов на публике – разве что в единственном случае, настолько страшном, что землянам про это даже думать нельзя… Как раз такой случай произошёл в экспедиции на Марсе.

– Дурная примета? В смысле – встреча с покойником?

– Не могла она выбрать более подходящее время, чтобы умереть, – вместо ответа обронил Лаи, пиная столбик балюстрады. Лика поняла, что на него снова находит.

– Почему именно перед пленарным заседанием? – мрачно сказал он. – Не очень ободряет, когда перед твоим выступлением у тебя на глазах кто-то умер.

– Заждались? Простите, ребята, задержался…

Патрик Коннолли сбежал к ним по ступеням, на ходу сворачивая компьютер и стараясь затолкать его в трубку у пояса.

– Что это с вами? Вы как в воду опущенные…

– Ничего особенного, – натянуто усмехнулась Лика. Коннолли подозрительно глянул на них.

– Ничего особенного?

– Да, всё в порядке, если не считать того, что здесь только что прямо перед нами умер человек.

Коннолли понял, что она не шутит. Не зная, что сказать, он повернул голову в сторону Лаи. Некоторое время слова не шли у него с языка.