- Нашел, дядя Андрей! Нашел!
Андрей, срывая ногти, отвернул гайку, выдернул болт и подхватил на руки бросившегося к нему пацана.
- Что с тобой?
Волосы, карманы, манжеты, все складки Вовкиной формы были забиты, облеплены куриным пухом. Его, встретив неожиданно, можно было испугаться.
Андрей отряхнул, обдул его, поставил на ноги.
- Я не испугался, дядя Андрей, всю ночь проспал. Знаешь, как здорово было! Меня кто-то запер и ушел. Я затаился, а никто не идет, я и заснул.
- Ну, молодец, - улыбнулся Андрей, - а говорил - трусишка!
- Так я ведь задание выполнял, как же я мог бояться?
- Не замерз ночью?
- Не, там перина есть. А ноги только что промочил - туда-то я аккуратно прошел.
- Перину с собой, что ли, брал? - облегченно засмеялся Андрей. Предусмотрительный!
- Не, она уже там была. Это не моя.
- Вот что: подожди меня здесь минутку, ладно? Задвинь за мной болт, гайку наверни и спрячься. А как выйду - откроешь и сразу домой, мать с отцом с ума сходят.
Андрей спустился в склеп, увидел сдвинутый в сторону каменный саркофаг и дыру в полу рядом с ним. Он включил фонарь и пошел. Ход был местами почти завален, кое-где приходилось пробираться чуть не ползком, огибать ветхие подпорки. Скоро стало сыро, закапало, почти по колена стояла черная холодная вода. "Речка наверху" - понял Андрей.
Потом стало посуше, просторнее, можно было идти не сгибаясь. Андрей внимательно смотрел под ноги, осматривал своды, постукивал иногда легонько фонарем по стенам.
Вскоре ход кончился тупиком - глухим, заваленным камнями и гнилыми досками. Слева Андрей увидел вместительную нишу и в ней - два мешка, набитых перьями и пухом. На полу было много окурков, лежал пустая бутылка.
Он встал на камень, протянул руку вверх, пошарил там и отодвинул что-то вроде люка. Стало светло без фонаря, и прямо над головой раздался пронзительный петушиный крик. Андрей усмехнулся: "Ясно. Отсюда Дружок делал свои налеты на ферму. Молодец, ловко утроился. И ощипывал прямо здесь".
Больше ничего интересного Андрей не нашел и вернулся к дыре. В сторону церкви ход продолжался с десяток шагов и кончался кирпичной стеной.
Выбравшись, Андрей повел Вовку домой.
- Тебя там не видели?
- Кто, дядя Андрей?
- Кто запер.
- Не. Я затаился.
- А кто это был, не заметил?
- Не. Я зажмурился и рот зажал. Их трое было.
- Ну, спасибо тебе, Вовка. Я потом расскажу, как ты мне помог, и в школу сообщу, какой ты герой вырос.
Вечером Андрей зашел к партийному секретарю Виктору Алексеевичу, поговорил о чем-то с Богатыревым и направился к церкви.
Силантьев только что отпер двери, но входить не торопился - стоял на паперти, дышал свежим воздухом.
- Покажи мне свой объект, дедушка. Каморку свою тоже покажи.
Они вошли внутрь, осмотрелись. Андрей подошел к двери в каморку, подергал наружный засов, зашел внутрь, прикрыл за собой дверь, вышел.
- А зачем здесь засов?
- Да кто ж его знает? Всегда был.
- Вот что, дедушка. Ты сегодня спи покрепче, ладно? И храпи погромче. Храпи, что бы ни услышал.
- Как же так? Ну ладно, коли надо.
- Где тут еще дверь наружу есть, поменьше?
- А вона - в приделе. Пойдем, покажу.
- Оставь ее на ночь открытой, хорошо? Не забудешь?
Силантьев покивал головой, задумался, что все это значит, но спросить не решился.
Настала ночь. Андрей терпеливо сидел в уголочке, ждал, положив фонарь на колено, прислушиваясь к добротному, гулкому в тишине храпу Силантьева. Думал, правильно ли поступил, оставив открытой дверь - ему не хотелось, чтобы ребята попали в церковь "со взломом". Он и дежурил здесь, чтобы не допустить их до преступления.
Они пришли ближе к утру, все трое, как потом увидел Андрей, в масках. Вошли через дверь - догадались поискать вход попроще, чем решетки пилить или замки ломать.
Андрей подождал, пока они задвинули засов каморки, включил свой сильный фонарь и сказал спокойно:
- Здорово, ворюги.
Сначала они замерли. Потом Колька рванулся было назад, к выходу, но Андрей рявкнул каким-то железным голосом:
- Стоять! Руки! Лицом к стене!
Он нарочно так кричал, чтобы припугнуть их как следует, чтобы на всю жизнь запомнили этот окрик: "Стоять!"
Ребята послушно стали лицами к стене. Андрей грубо обыскал их, сорвал маски, разрешил повернуться.
- Дядя Андрей, - заныл Кролик, - ты нас не пугай. Мы...
- Я вам не дядя Андрей, - оборвал участковый. - Я для вас участковый инспектор, задержавший вас с поличным при попытке совершить кражу.
- Все равно ты нас не пугай, - проворчал Мишка. - Все равно нам ничего не будет. Мы просто шкоду хотели устроить Леньке. И несовершеннолетние еще.
- Это кто же вам удружил, кто вам такое вранье подготовил? Влепят вам по три годика, вот и выйдете оттуда совершеннолетними. - Андрей светил прямо в их испуганные лица, не жалел ребят для их же пользы. - Только тебя, Челюкан, мать - по своему здоровью - навряд ли дождется, и ты, Мишка, в плавание никогда уже не пойдешь - не примут тебя с судимостью в мореходку...
- Не грози, шериф, - перебил, отвечая за всех Колька. - Ничего нам не будет.
- Я тебе покажу - "шериф"! Нахватался! Дурачье, вас, как деток, обвели. Вы знаете, сколько стоит то, что вы красть собрались, - для себя или для вашего друга?
- Да ничего мы не хотели красть! Мы спрятать хотели, чтоб Ленька побегал. А потом - отдать...
- Где он вас ждет? - нетерпеливо оборвал его Андрей.
- Кто? Ленька?
- Не придуривайся! Где он вас ждет, ваш великий друг? Что ж сам-то сюда не полез? Может, знал - отсюда одна дорога: сперва на скамью, а потом на нары, а? Хороший у вас друг - верный, заботливый.
Андрей понимал, что говорит не очень убедительно, что надо бы собрать мысли и успокоиться, что криком ему многого не добиться, да времени совсем не было. Для себя он решил: все остальное потом, сейчас главное - Великого взять.
Но и ребята почувствовали его тревогу - дошло, видно, что опять участковый за них старается, а не против. И хотя еще по-мальчишески упрямились, но уже понимать начали, что большую беду он от них отводит.
- Мы, честное слово, не знали, - прошептал Мишка. - Только ты, дядя Андрей, не ищи его, не ходи к нему - он дерется здорово.
- И нож в стенку кидает, - добавил Кролик, шмыгая носом, готовый расплакаться. - И ружье у него.
- А что? - усмехнулся участковый, опуская фонарь. - Может, и правда, не ходить, а? Что он мне сделал? Что у меня украл? Вам, конечно, чуть жизни не покалечил. Ну и что? Зато себе красивую жизнь мог обеспечить. Где он?
- На развилке ждет.
- Идите по домам. И до утра носа не высовывать. А в девять ноль-ноль - ко мне. Ясно?
Ребята переглянулись. Не понравились Андрею эти переглядки...
Он вышел, хотел было вернуться, вспомнив, что не отпер Силантьева, но побоялся задержаться, махнул рукой и побежал напрямую, полем, через кустарник.
Великий нервничал, психовал. И не мог понять отчего. Все вроде проделано чисто, осторожно, с умом. И разведка была красивая, без следов обошлось. И каналы - будь здоров! - подготовлены, и нужные люди найдены не зря ведь за рубеж катался, такие денежки потратил. И пацанов, хоть времени мало было, хорошо сумел подобрать и обработать. Отсидят - совсем готовенькими будут. Да и дело, что говорить, того стоит. Ох, стоит! Довольно по краешку, озираясь, ходить, мелочовкой перебиваться. Брать так брать. Мусорок бы этот сопливый не вылез. Если что - добра не ждать. Два раза срывался, повезло - неглубоко копали. Теперь уж если ниточку потянут - не отвертеться и от старого...
Великий снова подошел к машине, повернулся, опять зашагал к селу. И увидел бегущего к нему участкового. Рванулся к машине, мгновенно выхватил и вскинул ружье.
- Не подходи, шериф! - А в голове запрыгали, задергались лихорадочные мысли: "Что? Как? Пронюхал? Ребят зашухарил? Ну и что? Шутка. Липа! Пацаны, если прижмет, расколются. Зелены - мало с ними работал. Ах, черт! Списочек. Шпаргалочка у них - что в первую очередь брать. Липа, липа! Оторваться? Далеко не уйти. Все, Великий, последний шанс сгорел! Ах, какое дело мусорок сорвал! Какой куш из-под носа, сволочь, вырвал! Все в сортир, в дерьмо! Сволочь! Сопляк! Свидетелей нет - несчастный случай. Поделом тебе, деревня неумытая. Умным жить не даешь - дураком подыхай!" - Стой, шериф!
