- Не в тюрьме он, а на лечении, - перебил, поправляя, Андрей.
- Ну да - производственные травмы залечивает! Только вот где он их получил, на каком производстве? Я года два уже его ни в поле, ни на ферме не видел!
- А что? - сказал секретарь, трогая усы и покашливая. - Андрей правильно советует. Вернется человек к новой жизни - в новый дом. Это фактор. Ты материал отпусти, а на работу мы комсомол привлечем, верно?
- Ну как хотите...
- Я бы не комсомол - я бы несоюзных привлек, - тихо, как-то неуверенно сказал Андрей. - Пока их кто другой к рукам не прибрал.
Иван Макарович плюхнулся в кресло, повертел головой возмущенно, но промолчал сдерживаясь.
- Верно, - опять поддержал Андрея Виктор Алексеевич. - Мало мы с ними работаем. Ведь все шалости и безобразия от безделья идут. Я вот как-то в спортивно-трудовом лагере был - для "трудных", - там какой основной метод профилактики? Простой: загружают их мероприятиями до пупка, вздохнуть не дают. Так некоторые даже курить бросают без всякой агитации, забывают про это дело - некогда. Только если ты, Андрей, на Великого косишься, то это зря. Смотри, как ребята переменились, даже постриглись, спортом занимаются...
- Форму школьную не снимают, - подхватил Иван Макарыч, - а раньше все на самое рванье мода у них была, хиппи какие-то, а не молодежь.
- Эх, Иван Макарыч, передовой ты человек, вдаль глядишь, а что под носом - не видишь, - горько сказал Андрей. - У этих ребят из приличной одежды - только форма и была. Они ведь нарочно самую рвань носили, правильно ты заметил, - будто мода такая чудная, а на самом деле им просто похвалиться нечем. И про волосы вы не радуйтесь: сам в парикмахерской слышал, Куманьков какому-то пацану объяснял, почему стрижется, - в драке, говорит, слабых мест не должно быть, мешают. А каким спортом они занимаются? Боксом и приемами! Бандитов он из них готовит! Поняли?
- Ну что ты кричишь? Не волнуйся. Ты уж слишком сыщиком стал - все тебе враги мерещатся, - остановил его секретарь.
Андрей вздохнул. Что он мог сказать? Ничего. Да и сделать пока тоже.
- Ну вот что, - председатель полистал календарь, - мы тебе советчики-то не больно сильные. Давай-ка сообща решать. Вот числа пятнадцатого правление соберем, школьный актив пригласим...
- Комсомольский комитет, - подсказал секретарь.
- Точно. Ты, Андрей, свои соображения подготовь, обсудим - вместе и придумаем, как нам на молодежь влиять. Верно я говорю?
- Пораньше бы, - попросил Андрей.
- Не выйдет пораньше. Пока!
Когда за Андреем закрылась дверь, председатель сказал партийному секретарю:
- Алексеич, а повезло нам с участковым! Сам пацан еще, а за все у него душа болит.
- У него и отец такой был. Ты-то его не помнишь. Сам погибай, а товарища выручай - по такому правилу жил.
Утром - ни свет ни заря - Андрей еще плащ не успел повесить - Галка ворвалась. Похвалилась маникюром и прической (пойми же наконец, что я уже взрослая), сообщила, что была у Великого на именинах (видишь, другие-то обращают на меня внимание), спохватилась - вспомнила, зачем пришла: мальчишки что-то нехорошее затевают, по углам шепчутся, Великому донесения носят. Молодец я?
А было тем вечером вот как. Великий давал бал. При свечах, при полном антураже отмечал свой юбилей.
Галка, естественно, в королевы попала. Но вела себя несерьезно, неподобающим королеве образом: фольговую корону набекрень сдвинула и на комплименты короля отвечала насмешками - это она умела. Великий снисходительно не замечал ее выходок - только прищуривался да - нет-нет дергал обещающе уголком рта.
Колька и Васька Кролик, которые по праву чувствовали себя здесь первыми персонами, "особами, приближенными к императору", ревниво, хмуро и неодобрительно косились на Галку, морщились и перешептывались. Остальные приглашенные были только фоном, скромничали, чувствуя это; девчонки хихикали по углам, с жадным любопытством озирались, не скрывая интереса, мальчишки терялись - больно непривычно.
Мишка пока таинственно отсутствовал, его ждали - он обещал принести гитару, но все не шел и не шел. Галка стала скучать, она жалела уже, что согласилась прийти, тем более что знала - Андрею это не понравится. Но какое-то безотчетное желание толкнуло ее - смутно почувствовала скрываемый Андреем интерес, его беспокойство, да и, что врать-то, подразнить его хотелось.
Великий заметил Галкину хмурость и послал Ваську к Куманьковым. Тот вернулся быстро, принес гитару и, передавая ее Великому, что-то быстро шепнул ему. Великий сказал: "Хоп!" - и, красиво взяв гитару, откинулся назад и "сделал мутные глаза", как выразилась Галка.
Сначала он спел какой-то полублатной романс, но скоро понял, что этим репертуаром никого не проймешь, и застучал по струнам на манер игры на банджо. Зазвенела какая-то веселая, просторная мелодия, будто в ней было синее небо и яркое солнце и слышался топот копыт:
Эта песня для сердца отрада,
Это песня лазурных долин.
Колорадо мое, Колорадо
И мой друг - старина карабин...
Ребят разобрало: сразу повеселели, стали притопывать ногами, подмигивать в такт, прищелкивать пальцами - такая заводная была песня, и слова хоть и не очень понятные, но такие притягательные. Даже королева Галка стала подпрыгивать на стуле. Ну ей, известное дело, лишь бы поплясать, все равно подо что, хоть под "Колыбельную".
...Если враг - встретим недруга боем
И в обиду себя не дадим.
Мы - ковбои с тобой, мы - ковбои!
Верный друг - старина карабин...
- Эх, жалко Сенька не слышит! Ему бы эта песня во как подошла! Про прерии!
- Да, - презрительно протянул Великий и резко прижал струны. - Укатал участковый друга.
Стало тихо.
- А что... - осторожно вставил Кролик. - Он же человека убил. Хоть и не нарочно.
- "Нарочно - не нарочно", - передразнил с заметной злостью Великий. Знаешь ты, что такое мужская дружба? Это святой закон. Выше его ничего нет на свете: ни родства, ни любви, ни долга. Понял?
- Понял, - проворчал Васька. - Только не совсем. - Отсел на всякий случай подальше.
- Сейчас совсем поймешь. Вот пришел к тебе друг поздней ночью, усталый и раненый, и говорит: "Я, Васька, человека убил, меня милиция ищет". - "За что?" - спрашиваешь. "Он девушку мою оскорбил". А ты: "Правильно ты, Колька, сделал!"
- Это почему вдруг - Колька? - запротестовал Челюкан.
- Это к примеру, не дрожи. Как должен поступить настоящий друг? Ваши действия, братец Кролик?
И ребята и девчонки с напряженным интересом прислушивались к разговору, как заводные переводили глаза с Великого на Ваську и обратно.
- Ну это... Я б его убедил, что надо сознаться, чистосердечно раскаяться, что ли?
- Васька сам бы в милицию побежал сообщить, - вставил, смеясь, кто-то из мальчишек. - Он у нас честный.
- Так, - отчеркнул Великий. - Ваш вариант, Челюканчик?
- Мой такой, - брякнул Колька. - Иди ты, откуда пришел, чтоб я тебя не видел больше.
Великий дернул щекой, встал, задев Галкину коленку, прошелся по комнате.
- Мушкетеры? Нет, братцы, еще одно такое выступление, и я вас разжалую. Сопляки! Слушай сюда: есть единственный вариант, мужской, честный. "Мой дом, Колька, теперь твоя крепость. А придут за тобой мусора, вместе будем отстреливаться". Ясно? Вот так, гвардейцы, поступают настоящие мужчины. А этот ваш Ратников сам выследил друга, сам поймал, сам за решетку привел. А все из-за чего? Добро бы - честь мундира, престиж, а то из-за девки, не поделили...
Вот тут и влетел в горницу Мишка Куманьков: глаза блестят, дышит тяжело - бежал, видно, торопился; весь перемазанный какой-то, вроде кирпичной пылью, голова в паутине. Шепнул что-то горячо Великому. Тот повернулся к собравшимся, бесцеремонно объявил:
- Кончен бал. Погасли свечи. Мушкетерам - остаться при дворе. Галочка, я вас провожу. Или нет - в другой раз, ладно?
(Что на это сказала или сделала Галка - неизвестно, но представить можно. Сама бы она ушла с удовольствием, но терпеть, чтобы ее по-хамски выставляли... нет, это не для Галки. Рассказ свой Андрею она заканчивала спокойно - значит, сумела на оскорбление ответить по-королевски...)
