При вдохе ощущая раны плоти,

И свет в твоих глазах почти угас.

Ты смотришь в небо, уцепившись за сознание.

Глотаешь пыль, что не дает дышать.

Чем заслужить сумел такое наказание?

Что любишь? И любил? И жизнь готов отдать?

И все же меркнет с каждым взглядом небо,

Из голубого света превращаясь в ночь.

Ты отдаешься бессознанию смело,

Его оков не в силах превозмочь.

15.

Пока ты спал, случилось очень много.

Тебя обчистить смели с головы до ног.

Теперь ты выглядел совсем убого:

Одежда порвана и ноги без сапог.

Твои карманы полные монетой

Два золотых экю, серебряные су

И сто денье исчезли вмиг бесследно,

Развеялись как дымка поутру.

Лишь верный конь грабителю не дался,

Умчавшись, прочь, показывая прыть.

И на дороге ты один остался,

Горя от гнева, что не думает остыть.

16.

Ты шел пешком почти, что целый день.

Не раз уж тело силы покидали.

Ты падал на траву, ища под древом тень,

Чьи ветви от жары светила защищали.

Ты шел домой, но он так далеко.

Пешком немало лье идти придется.

Как жаль, что Росинант твой верный конь

Тебя оставил, за тобой уж не вернется.

Домой прискачет без наездника, и все

Поймут, неладное с хозяйским сыном,

Отцу доложат о случившейся беде,

На поиски пойдут за господином.

17.

Но Росинант был тот еще глупец,

Почуяв близко страха злую силу,

Скакал, как обезумевший вконец

И отыскал в лесу свою могилу.

Свернул с тропы, запутался в ветвях.

Поводья держат и не отпускают

Кустарника колючки, как в руках.

Сопротивление мгновенно ослабляют.

Твой конь стоит израненный во тьме,

Спустившейся на землю черной ночи.

Протяжный вой, и при немой луне

Глаза сверкнут, а зубы рвут плоть в клочья.

18.

Спустилась ночь, идешь вперед упрямо.

Там где-то впереди Рошфор-ан-Тер.

Деревня, что раскинулась под замком,

Который свысока отбрасывает тень.

Там улочки как длинный лабиринт

Из каменных, фахверковых домов,

Что в розы дикие заплетены,

И не сбежать от цепких им оков.

Мощеная дорожка и ручей,

Закованный среди камней, журчит.

Там слышится мелодия речей,

И плеск воды, как музыка звучит.

19.

Витает в воздухе с горчинкой запах роз,

Что смешан с вкусом булок кунь-амман.

И воздух на центральной площади насквозь

Все ароматами небрежно пропитал.

И ты шагаешь, из последних сил,

Желая добрести туда скорей.

Где ты бы о приюте попросил,

У первых же распахнутых дверей.

Уже не ждал, что огоньки забрезжат,

Пронзая поздней ночи черноту.

Ты рухнул от бессилья на колени,

Шепча любимой имя как в бреду.

20.

Опустошенный взгляд прошел вокруг

Туда-сюда еще раз и обратно.

Как слева в стороне мелькнуло вдруг!

Огонь костра иль свет окна? Неважно!

Ты бросился бежать на этот свет.

То, запинаясь, падая, вставая.

И вдруг сорвалось стоном слово: «Нет!»

Остановился вместе с сердцем замирая.

Ты понял, свет привлек тебя в Карнак,

Что стоит обойти бы стороною.

Ты все ж идешь, скрывая в сердце страх,

Охвачен ощущений новизною.

21.

Ты знаешь место гиблое, гнилое.

Легенды ходят… Люди говорят…

Пусть не болото, а всего лишь поле,

Где мегалиты на земле стоят.

Они растут из самых недр глубинных

И достают почти, что до небес.

Здесь кладезь страхов, тайн старинных.

И ты идешь, не зная, что за бес

Тебя огнем привлек среди камней.

И ты идешь быстрей еще быстрей,

Не замечаешь то, что ноги ранишь.

Мгновенье. Боль. И тут же забываешь.

22.

Когда ты мегалитов сотню обошел,

Набрел средь них на тайную поляну.

Там очень ярко полыхал костер,

А искры были сестры звездопаду.

Под черным небом с полною луной,

В мерцанье пламени и дивной ночи

Три девушки предстали пред тобой.

И вот уж у тебя нет мочи

Стоять вдали, ведь ты заворожен

Их прелестью и красотой нагою,

Что прикрывает длинных прядей плен.

Лишь сердце знает, что сейчас с тобою.

23.

А девы кружатся, смеются и поют…

Их кожа бледная под стать луне сияет.

Вздымается при каждом вдохе грудь.

И волосами ветерок играет.

На голове у каждой по венку

Из диких роз. Шипы им кожу ранят.

И тонких струек множество по лбу,

Как бусинки кровавые стекают.

Не замечая ничего вокруг, поют,

За руки держатся. Безумны хороводы.

То руки вверх, то вниз, то вьют

Из тел младых забавные узоры.

24.

Не чуя страха, ты вперед идешь

На песнь серен, на танец дев, не зная,

Что к ведьмам в плен коварным попадешь,

Невидимых дверей засовы запирая.

Теперь назад пути уж больше нет!

Коль в круг вступил запретный и кровавый,

На пентаграмме свой оставил след.

Теперь ты пленник здесь случайный.

Ты в центре замер, девушки вокруг

Образовали четкий треугольник.

Тела раскачивались, ускоряя стук,

Что транса и зловещих чар источник.

25.

Илберт стоял, как древний истукан,

Как мегалит во тьме застывший.

И девы обходя могучий стан,

У ног Илберта по венку сложили.

С их губ срывались криком заклинанья,

Которым уж наверно сотни лет.

Толи молитвы стих, толи проклятья.

На то ответа не было, и нет.

Глаза сверкали красным наливаясь.

Облизывая губы, пили кровь.

При каждом вдохе стоны издавали

От запаха, что источает плоть.

26.

Раскаты грома в небе прокатились.

Спустилась с неба молнии стрела.

Тела девиц в агонии забились

При встрече колдовского божества.

Горящий лик предстал перед Илбертом.

Коснулись тела жгучие лучи,

Пронзая ночи бесконечность светом,

Втыкая в тело жертвы острые ножи.

Ты, истекая кровью, пал на землю,

От боли выл, о жалости просил:

«Уж лучше б голову засунул в петлю!

Уж лучше б палачу на плаху положил!»

27.

В тот миг, когда конец был близок,

Ты руки вскинул к небу и молил.

Пусть и поступок был сей низок,

Ты к богу обратился и просил.

Об отпущении грехов пред смертью,

О быстрой гибели без страшных мук,

Чтоб душу приняли твою на небе,

Чтоб боль ушла, когда покинет тело дух.

Но Бог не слышал. Лик в огне смеялся,

Обрушивая новой силой боль.

Ты ждал мгновений жизни, что промчатся

Перед глазами, принося покой.

28.

Но смерть не забирала твою душу.

Гореть в агонии ты более не мог.

«Я отрекусь от неба и нарушу

Все клятвы, что диктует людям Бог!»

Твои мольбы остались без ответа.

И свет и тьма к твоим мольбам глухи.

Тебя распяли на кресте ногами кверху,

Как на могилу положив венки.

Ты плакал. Кровью были твои слезы.