— Пивоваров, возьми с собой несколько солдат и разыщи школу. Она должна быть где-то рядом.

Пивоваров ушел.

— Товарищ старший лейтенант, в нашу сторону люди идут, — раздался чей-то приглушенный голос.

При свете горящего дома Соколов увидел группу вооруженных людей.

— Лежать тихо, — скомандовал он.

По мере приближения группы все яснее была слышна чеченская речь. Соколов понял, что это дудаевцы. Десантники, затаив дыхание, с напряжением ждали команды на открытие огня. И когда дудаевцы подошли на близкое расстояние, у кого-то из десантников не выдержали нервы и он открыл огонь. Его примеру последовали остальные. Дудаевцы уже лежали мертвыми на земле, а десантники продолжали по ним строчить из автоматов.

— Прекратите огонь! — крикнул Соколов.

Стало тихо. Лишь со стороны улицы был слышен гул танков. Никто из десантников не осмеливался подойти к дудаевцам. Не решался и Соколов. В душе каждого десантника поселилось необъяснимое чувство. Впервые в жизни они по-настоящему стреляли в живых людей. Пусть даже во врага, но в живого. Они еще не видели мертвых тел своих товарищей, не видели их оторванных рук и ног, не видели перерезанные солдатские горла, выколотые глаза. А когда все это увидят, то смерть дудаевцев для многих из них станет обычным явлением. Война перемалывала молодые солдатские души.

К дудаевцам никто так и не решился подойти. Немного погодя вернулся Пивоваров. Он доложил, что школа находится за пятиэтажным домом. Десантники без шума двинулись к школе. Соколов организовал ее оборону, выставил наблюдательные посты и дал команду командирам взводов проверить наличие личного состава.

Доклады были неутешительные: командиры взводов не досчитались пятнадцати десантников. Соколов через связного попытался связаться с командиром батальона, но связи не было. Неожиданно раздался оглушительный грохот. Все невольно присели. Ощущение было такое, что школа взлетела в небо. Раздался еще взрыв. Подумали, что по ним из пушек бьют дудаевцы. Десантники попытались проникнуть в подвал, но вход от взрывной волны был завален железобетонными балками. От снарядов каждый спасался, как мог. Артналет продолжался в течение часа, потом наступила тишина. Десантники еще долго лежали в своих укрытиях, боясь выйти, чтобы вновь не очутиться под обстрелом. Под утро во дворе школы появился БМП. Из него выскочил майор и, пригибаясь, побежал в сторону школы. Соколов узнал начальника штаба батальона майора Митрофанова и несказанно обрадовался. Майор с ходу спросил:

— Потери большие?

— Да.

— Сколько?

— По дороге потерял пятнадцать человек. При обороне школы от бомбежек пятеро убитых и двадцать раненых.

— Многовато. Тяжелораненых в машину, а остальные пусть своим ходом добираются к своим. На все это тебе даю десять минут, через десять минут выдвигаемся.

— Понял, товарищ майор.

Соколов отдал распоряжение офицерам, а сам вернулся к майору. Тот некоторое время молча смотрел на Соколова и неожиданно спросил:

— Страшно?

— Да.

— Мне тоже страшно. В Афганистане такого страха не испытывал.

— Товарищ майор, кто нас бомбит?

— Дудаев, — буркнул тот.

— А разве у Дудаева есть авиация?

Майор оставил его вопрос без внимания. Из планшета достал карту, разложил на столе.

— Подойди.

Соколов увидел план города Грозного.

— Смотри, — Митрофанов ткнул пальцем в квадрат. — Вот школа, где мы находимся. Твоя задача — двигаться по улице Фирсова, захватить вот этот объект и держать оборону, пока не подойдет вторая рота. Задача ясна?

— Так точно.

— Тогда действуй.

Не успел Соколов дойти до двери, как над головой раздался оглушительный грохот, и его словно кто-то поднял и выбросил в коридор. Придя в себя, он вскочил и побежал к майору. Из-под плиты виднелся раздавленный затылок. От увиденного он невольно сел на пол, закрыл глаза. В ушах стоял сплошной шум. К нему кто-то притронулся. Открыв глаза, увидел солдата.

— Товарищ старший лейтенант, вы ранены?

Соколов отрицательно покачал головой, тихо произнес:

— Надо вытащить майора.

Солдат побежал за помощью. Немного погодя в разрушенный кабинет прибежал лейтенант Пивоваров с солдатами.

С большим трудом приподняв плиту, они вытащили майора и вынесли из кабинета. От бомбежки, кроме майора, погибли еще двое и четверо были ранены. Соколов окончательно убедился, что по ним бьют свои. Нельзя было мешкать, надо было как можно быстрее выводить личный состав из школы. Рота двинулась к намеченной цели. Без боя они проскочили два квартала, вышли к зданию института и там напоролись на кинжальный огонь дудаевцев. Десантники залегли. Соколов прислушался. По количеству автоматных очередей понял, что дудаевцев немного. Подозвав к себе лейтенанта Пивоварова, отдал приказ:

— Возьми несколько солдат, обойди вот с той стороны и забросай гранатами.

Пивоваров, пригибаясь, побежал к своим подчиненным. Между десантниками и дудаевцами периодически шла перестрелка. Соколов с волнением всматривался в сторону института. Томительно проходили минуты. Наконец до него донеслись глухие взрывы гранат и стрельба из автоматов. Потом стало тихо. Кто-то из солдат возбужденно крикнул:

— Товарищ старший лейтенант, наша взяла!

Соколов вскочил и побежал. За своим командиром побежала рота. Соколов увидел Пивоварова. Тот, стоя возле убитых дудаевцев, неподвижно смотрел на их мертвые тела. Соколов подбежал к нему.

— Молодец!

Но тот как-то странно посмотрел на командира и молча отошел в сторону. Сел на корточки, закурил. Соколов подошел к нему. Он увидел, как у лейтенанта тряслись руки. Соколов присел рядом, понимая его состояние, решил утешить:

— Женя, идет война, если ты не убьешь, убьют тебя.

— Командир, я человека убил! Вы можете это понять?

— Ты не человека убил, а врага.

— Да какое это имеет значение, даже если и враг? Я человека убил!

Соколов хотел грубо отчитать его за то, что он, боевой офицер, распустил сопли, но понял, что и у самого на душе муторно. В военном училище их учили искусству стрелять в мнимых врагов, сделанных из фанеры, а здесь приходилось стрелять в настоящих живых людей.

Рота заняла оборону. Спустя несколько часов к ним присоединилась вторая рота. К вечеру на их позиции пришел командир батальона подполковник Чумаков. Рука у него была перевязана. Выслушав доклад Соколова о боевых потерях среди личного состава, комбат недовольно сказал:

— Вы, старлей, еще по-настоящему не вступали в бой, а потеряли уйму людей.

Слова комбата задели Диму, и он, не сдерживая себя, произнес:

— Товарищ подполковник, мои солдаты погибли не от рук дудаевцев, а от своей артиллерии, которая накрыла школу, где мы, согласно плану, держали оборону.

Тот, нахмурив брови, посмотрел на ротного.

— Меньше болтай языком и думай, что говоришь.

— Я, товарищ подполковник, не болтаю. Я написал рапорт, в котором подробно все это указываю.

Некоторое время подполковник молча смотрел на Соколова.

— Где рапорт?

Соколов из нагрудного кармана вытащил лист бумаги, протянул комбату. Тот прочитал, вернул его обратно.

— Добрый тебе совет: разорви и забудь про это. Идет война, а на войне всякое бывает.

— Я, товарищ подполковник, с вами не согласен.

— В твоем согласии, старлей, я не нуждаюсь. Для тебя будет лучше, если будешь держать язык за зубами. Я принял решение представить тебя к награде. Если ты умный человек, думай.

Соколов не послушался и нарочным отправил рапорт командиру полка. На следующий день его вызвали к командиру дивизии. Генерал одобрительно отозвался о его действиях во время штурма Грозного, сказал, что он представлен к правительственной награде и что его рапорт отправлен по инстанции. Не знал Соколов, что его рапорт лежал у генерала в папке, и тот, во избежание неприятностей, решил это дело замять.

Стремительной победы над дудаевцами в новогоднюю ночь не получилось. Дудаевцы яростно защищали свой город. На центральной площади Грозного они устроили настоящее танковое побоище. Война за Грозный принимала затяжной характер. Днем и ночью город подвергался массированной бомбардировке. Беженцы, спасаясь от снарядов, покидали горящий город.