Однако в 374 г. восточная часть границы в Реции была нарушена, когда множество их соотечественников вместе с сарматами перешли через Данувий. В следующем году Валентиниан перенес свою резиденцию в Сирмий, на реке Сава, и восстановил укрепления на Данувии, который пересек, чтобы опустошить германские земли на северном берегу. Позднее, в том же году наглое поведение посланцев из германского племени квадов, которые прибыли к Валентиниану в Бригеций, так возмутило его, что у него случился удар и он умер.
Валентиниан I приложил огромные усилия, чтобы укрепить армию. Он был, согласно Аммиану Марцеллину, «первым, кто повысил самоуважение солдат, подняв их статус и увеличив собственность к невыгоде общественных интересов». Например, он дарил солдатам сельскохозяйственное оборудование, орудия и семена, разрешал им в свободное время заниматься сельским хозяйством и работать на земле (поскольку других работников найти было трудно). Это было расценено солдатами как чрезмерная снисходительность; они обрекались на то, что утратили свое влияние на армию. На самом деле солдатам никогда не платили особенно щедро, и изменения, произведенные Валентинианом I, просто должны были поднять их заработки на сколько-нибудь терпимый уровень.
Тем не менее, чтобы найти деньги на повышенные военные оклады, на население возложили более тяжелые налоги, чем когда-либо прежде: например, Секст Клавдий Петроний Проб, наиболее критикуемый префект преторианцев в Италии, Иллирике и Африке, прибег к очень суровым обложениям. К концу правления налоги значительно повысили. И все же Валентиниан старался не прибегать к подобным мерам, пока они не становились жизненно необходимыми, и старался дать провинциалам как можно большее денежное облегчение. В самом деле некоторые из его мер отражали подлинную и основательную заботу о благосостоянии непривилегированных классов, так, он старался следить, чтобы ничьи фавориты не получали никаких налоговых уступок.
Более того, с теми же намерениями в 368—370 гг. он назначил должностных лиц, известных как Защитники Народа, которые должны были помогать наименее обеспеченным членам общества. В каждом городе Западной империи префект претория был обязан назначить такого Защитника, и Валентиниан требовал, чтобы ему лично сообщали их имена. Они обладали властью разбирать жалобы, насколько возможно, не обращаясь к вышестоящим лицам, и их задачей было удостоверивать-ся, что с бедняками обходятся честно во всех отношениях. Ранние правители пытались проводить подобные эксперименты, но только Валентиниан I превратил эти эксперименты в четко работающий механизм. Побывав простым дунавийским солдатом вне привилегированного социального круга, он имел веские основания сильно не любить политическое и финансовое преобладание римских землевладельцев и сенаторов. В самом деле, их влияние существенно поколебалось в его правление, и со временем открылся серьезный разрыв между его администрацией — набранной с военных территорий — и классом сенаторов. Как и многие императоры до него, Валентиниан I намеревался основать свою собственную династию, обратив приверженность армии к наследованию в свою пользу. В 367 г. он назначил своего старшего сына, Грациана, августом-соправителем на Западе и постарался провести целиком военную по характеру церемонию, на которой представил молодого человека войскам, объявив, что его назначение происходит «по воле моей и моих соратников*. Эта попытка создать новый правящий дом с поддержкой армии оказалась исключительно успешной, потому что новая династия продолжалась ни много ни мало девяносто один год — одна из продолжительнейших последовательностей в истории Империи и впечатлительный пример долгожительства в столь бурный период.
Валентиниан унаследовал религиозную ситуацию, когда неравноправное положение христианства и языче тва было очевидным. Однако Валентиниан, хоть и был сам христианином, в 371 г. решил проводить политику всеобщей терпимости, «никого не обижая», по словам Аммиана Марцеллина, «приказом избрать тот или иной способ поклонения богу*. У папы Дамаса были связи с языческой аристократией, к. орая помогала императору преодолеть выказываемую другими цер ковными деятелями нетерпимость. Валентиниан проявлял редкую и примечательную для своего времени широту ума, и это, в сочетании с обостренным чувством долга по отношению к низшим классам, возводит его в ранг правителя с выдающимися взглядами. Более того, он был чрезвычайно энергичным администратором и прекрасным солдатом.
Его качества не всегда оценивались по достоинству такими писателями, как Аммиан Марцеллин, разделявший ценности и критицизм сенаторского класса и неблагосклонное отношение к такой семье, как у Валентиниана, приученного пить жалкое «ячменное вино» из его родных придунайских провинций. И все же император получил значительное образование и был небесталанным художником и скульптором. Его характер, как заключает Аммиан,
представлял собой сложную смесь недостатков и добродетелей. «В уверенности, — заявляет он, — что потомки, не будучи связаны ни страхом, ни мерзостью лести, являются обычно беспристрастными судьями прошлого, я укажу в общих чертах и на его недостатки, а затем отмечу и его достоинства. Хотя он подчас одевал на себя личину кроткого, но по горячности своей натуры он был более склонен к суровости и, очевидно, забывал, что правителю государства следует избегать всего чрезмерного, как крутого утеса. Никогда не случалось, чтобы он удовольствовался мягким взысканием, но иной раз приказывал продолжать кровавое следствие и после допроса с пыткой, а иных допрашиваемых замучивали до самой смерти. Такую он имел склонность причинять страдания, что никогда никого не спас от смертной казни подписанием мягкого приговора, хотя это иногда делали даже самые свирепые государи...
Кроме этого, вышеназванный император горел в глубине души завистью и, зная, что многие пороки принимают внешний вид добродетелей, постоянно повторял, что строгость есть союзница истинной власти. И так как обладатели верховной власти полагают, что им все позволено, и питают сильную склонность к унижению своих противников и устранению лучших людей, то он ненавидел людей хорошо одетых, высокообразованных, богатых, знатных и принижал храбрых, чтобы казалось, что он один возвышается над другими добрыми качествами, — недостаток, которым, как известно, страдал император Адриан.
Валентиниан часто бранил трусливых, говоря про них, что они — позор человечества, низкие души, достойные стоять ниже черни; но сам иной раз позорно бледнел от пустых страхов и пугался до глубины души того, чего вовсе не было.
Уместно после этого перейти к его поступкам, достойным одобрения и заслуживающим подражания со стороны всякого разумного человека. В отношении провинциалов он проявлял большую внимательность и повсюду облегчал бремя податей, своевременно воздвигал укрепления на границах государства, чрезвычайно строго держал военную дисциплину. Грешил он только тем, что даже незначительные проступки солдат не оставлял без наказания, а преступлениям высших чинов давал простор разрастаться дальше и дальше, оставаясь иной раз совершенно глух к подаваемым против них жалобам. Здесь был источник беспорядков в Британии, бедствий в Африке, опустошения Ил-лирика.
И дома и вне его проявлял он строгое целомудрие, не будучи нисколько заражен язвой безнравственности и разврата. Поэтому он мог удерживать распущенность двора в строгих границах, и ему тем легче было это, что он не потворствовал своей родне: родственников своих он или оставлял в безвестности частной жизни, или предоставлял им звания и посты не очень высокие, за исключением брата, которого принял в соправители, будучи вынужден к этому затруднительными обстоятельствами того времени.
В представлении высоких чинов он был осторожен до щепетильности: никогда в его правление не являлся правителем провинции какой-нибудь меняла, никогда не случалось продажи должности; только в начале его правления не обошлось без этого, как вообще случается, что люди, в надежде захватить власть или остаться безнаказанными, совершают преступления.
