Мародеры расступились, чтоб пришедшие могли увидеть Лана.

Ни сам Кудесник, ни его нарочито богатый наряд не изменились. Та же кучерявая, похожая на лобковые волосы бородка, те же уныло-бесстрастные глаза, те же скупые ленивые жесты.

Впрочем, с их последней встречи прошел всего месяц. Это для него, Лана, время выдалось насыщенным событиями и сильными эмоциями. А вот для Кудесника оно наверняка было заполнено всякой администраторской рутиной, бухгалтерией, ворчанием Профессора, капризами девочек из танцевальных ансамблей, выступающих на Арене в перерыве между гладиаторскими сражениями.

Вместе с Кудесником пожаловал Хомут – старый знакомый! – охранник с Арены, верный крысопес новоарбатских дельцов. Хомут был как всегда в камуфляже и с дробовиком, небрежно лежащим на плече.

Еще пришли трое необыкновенно хмурых, серокожих, словно несвежие трупы, парней в простой крестьянской одежде. Они не походили на головорезов, но их внешность была настораживающей и отталкивающей, а глаза – стеклянными, как у насекомых. Чутье дружинника подсказывало Лану, что эти молодые люди опасны. Опаснее, чем Хомут, чем любой из мародеров. А почему – непонятно, и от этого было еще тревожнее.

Кудесник поглядел на пленника без интереса.

– За этот товар уже было заплачено, – проговорил он, обращаясь к главарю тверских.

– Ха-ха! – оскалился тот, показав плохие зубы. – Уверен, что вы с Профессором не поскупитесь и сегодня! Тот, кого вы так долго искали! Тот, кто отправил к праотцам кучу ваших людей! Тот, за кого была обещана награда!

Его подельники возбужденно загомонили. Всех буквально трясло от предвкушения крупного барыша. Очевидно, слишком долго они перебивались с хлеба на воду: руины разграблены лет сто назад, нео беспредельничают. К тому же, имея в основном дульнозарядные стволы, тверские не способны конкурировать с более оснащенными бандитскими группировками.

– От дружинника слишком мало проку на Арене, – сказал Кудесник. – Товар беспокойный, непокладистый. Я дам за него… – помощник профессора прищурился. – Три серебряных «Георгия».

Главарь тверских опешил. Его люди на миг притихли, а потом приглушенно зароптали. Благодушие, которое только что читалось на их лицах, мигом куда-то подевалось.

– Да ты что, Кудесник! Шутить изволишь! – главарь одним прыжком переместился к Лану и сжал большим и указательным пальцами пленнику заросшие юношеской щетиной щеки. – Да это же тот самый! Беглый гладиатор! Тот, за кого Профессор обещал отсыпать золота по его весу! Не узнал, что ли? Вот ты, Кудесник, уморил! Я и не думал, что ты умеешь так шутить!

Кудесник развел руками. Лан шкурой ощущал нарастающее напряжение. На площадку, на которой шел торг, словно опустился купол из прозрачного стекла, и теперь под этим куполом как будто становилось все меньше и меньше воздуха.

– Прежние договоренности утратили силу, – на тонких губах Кудесника появилась легкая улыбка. – Мы больше не ищем беглых гладиаторов. К трем монетам я могу добавить связку арбалетных стрел, черный порох и мешок сухарей.

– Я чего-то не понимаю, Кудесник, – главарь положил ладони на рукояти пистолей, торчащих из-за пояса. – Поправь, если я не прав…

На холеном лице Кудесника появилось брезгливое выражение.

– Вы подняли на уши весь Центральный округ! – просипел севшим от гнева голосом главарь. – Всех! Наемников! Братков! Мутантов! – перечислил он, приближаясь к собеседнику. – Вы сулили горы золота и «ништяков»! И вам даже было наплевать – вернут вам рабов живыми для прилюдного смертоубийства или мертвыми для поругательства, – он понизил голос: – И теперь, говоришь, договоренности утратили силу?

– Да, – ответил Кудесник, словно само собой разумеющееся.

– Батяня, а давай вернем его в Кремль за выкуп! – бросил главарю один из подельников, но шеф лишь сердито отмахнулся, заставив напрячься стоящих за спиной Кудесника серолицых телохранителей.

– Подозреваю я, Кудесник, что ответ был бы другим, если бы парнишку вернули не мы, а, допустим, пацаны из Замоскворечья. Или люди маркитантов Арбата. Или савеловских маркитантов. Или Рарги. Или Ззарги. Им бы ты заплатил обещанное честь по чести без единого косого взгляда. Без попыток сбить цену или повесить дерьмо на уши. Подозреваю также, что ты относишься к нам без должного уважения, – главарь стоял, задрав нос, практически вплотную со вторым человеком Новоарбатовки; их бороды то и дело соприкасались, порождая крошечные, но все же заметные электрические разряды. – Так скажи мне, Кудесник, что заставляет тебя думать, будто ты способен развести нас, серьезных людей, на пальцах, будто младенцев?

Лан понял, что дело уже не в цене за его голову, а в принципе. Раздутое чувство собственного достоинства главаря уязвлено, он мечтал сорвать банк, а в итоге получил кукиш. Причем – в присутствии всей шайки. Кудесник, которого сопровождали всего четыре охранника, вел себя подобно железным сколопендрам, встреченным тверским отрядом по пути сюда: то есть нагло и вызывающе. Плевать ему было на мятые мушкеты и ржавые ручные бомбарды, обещанную награду он платить не собирался. Слишком много чести для немытой кодлы мародеров.

Снова прозвучало предложение вернуть Лана в Кремль, устами этого разбойника вещал сам здравый смысл; но кто будет прислушиваться к здравому смыслу, когда речь идет о бандитской чести и авторитете группировки?

– Что уставился, слизняк, сын котяха и бешеной нео… – главарь поймал Кудесника за край его щегольского плаща. – Откуда у тебя такие шмотки? Мужеложец ты эдакий! Молчишь, крысопесье дерьмо? Язык проглотил? Мы не уйдем, пока не получим свое и компенсацию за моральный ущерб!

– Вик, – сказал Кудесник, глядя в налитые кровью глаза главаря. Может, не сказал, а просто пискнул, или голос у него сорвался на середине слова.

Но в тот же миг один из серолицых телохранителей шагнул вперед, вскидывая руку. Блеснула сталь ухоженного и отполированного до зеркального блеска клинка. Главарь отшатнулся, прижимая ладонь к длинной, но поверхностной ране на предплечье. Капли крови тяжело, будто расплавленный свинец, забарабанили по покрытому коркой спекшейся пыли асфальту.

Дальше произошло нечто непонятное. Главарь засипел и повалился на колени. Кудесник отшагнул, словно испугался за чистоту своего плаща или хромовых сапог.

«Отравленное лезвие?» – подумалось Лану.

По грязному лицу мародера разлилась неестественная бледность, проявились дорожки вен, словно кровь в них заменили иссиня-черными чернилами.

Ударивший главаря серолицый почти сразу оказался на земле. Лан решил, что кто-то из тверских пырнул его ножом в отместку за шефа. Но, что странно, на мертвенном лице телохранителя проступил тот же рисунок вен. Так же, как и шеф мародеров, он засипел, жадно хватая ртом воздух.

Лан неожиданно понял, что тверские бегут. Не всех, но половину шайки словно ветром сдуло. А с главарем и телохранителем продолжали твориться непонятные Лану и страшные вещи. Их плоть усыхала, превращаясь в нечто, похожее на растрескавшуюся древесную кору. Одежда на обоих моментально стала просторной, мешковатой. Глаза ввалились, обескровленные губы почти исчезли, открывая пугающий оскал. Они были все еще живы, хотя уже почти не отличались от втоптанных в мусор мумий, которых Лан заметил у края площадки. Главарь из последних сил повернулся к пленнику и неразборчиво прохрипел. Наверное, он выражал сожаление, что не прислушался к голосу разума и не отдал Лана людям Кремля за выкуп. Поздно, батяня или как там тебя, прошлое не перепишешь.

Главарь и телохранитель одновременно испустили дух. Но выглядели они так, точно года два пролежали зарытыми в сухой песок. Наверное, более сухими могли быть лишь мушиные трупики, что давно болтались на старой паутине на солнцепеке. Послышались хлюпающие звуки: это блевал Хомут, придерживая одной рукой дробовик, чтоб не запачкать.

Кудесник удовлетворенно хмыкнул. Лан подумал, что остатки банды тверских сейчас изрешетят его вдоль и поперек. Но мародеры лишь обалдело пялились то на две мумии, скорчившиеся у их ног, то на нарочито невозмутимого представителя Новоарбатовки, то на двух серолицых телохранителей, что подступили ближе, словно желая отрезать тверским пути к отступлению.