Клаус находил брошенные дома, зияющие развороченными дверными проемами и чернеющие обожженными внутренностями. Вытаскивал из них то, что может пригодиться, и тащил к себе. Иногда удавалось найти пару неплохо сохранившихся балок, иногда – никелированную водосточную трубу. Но в первую очередь он собирал камень. Каждый камень он, подняв, придирчиво изучал, ощупывая руками. Старые рефлексы твердили ему – «Вот этого будет достаточно, чтоб проломить лобовую броню английского танка» или «Таким булыжником можно уложить целый пулеметный расчет», но на них, как выяснилось, можно не обращать внимания. Как и на косые взгляды на улицах.

Как и раньше, к дому Клауса приходили люди, но изо дня в день все меньше и меньше. Им всем нужно было одно и то же. Чудо. В деревне было полно поврежденных домов, провалившихся крыш и разбитых конюшен. Штейнмейстер не сидел бы тут без работы и часа. Там поправить кладку, там укрепить перекрытия, тут – выправить ступени… Люди шли к Клаусу и просили помощи. Но он отказывал всем. «Извините, - говорил он, смущенно улыбаясь, - Я больше не штейнмейстер».   - Дурак ты! – корил его Феликс, заходивший время от времени, но все реже,- Неужели ты не понимаешь? Ты нужен им, Клаус. Ты можешь сделать работу, за которую они будут платить. Ты единственный штейнмейстер во всей округе! Черт возьми, что ты тогда будешь завтра есть?

С деньгами все обстояло скверно. Чтобы не умереть с голоду, Клаус стал урывать часы у своей основной работы, чтобы вспахать кому-то огород или подновить изгородь. Заработанных денег ему хватало для того, чтоб худо-бедно питаться, не давая измождению свалить его. Иногда хватало на кружку пива в деревенской пивной, но туда Клаус забредал редко. Слишком уж непозволительная роскошь, терять столько времени. Кроме того, на него стали слишком уж откровенно коситься.

«Контуженный, - шептали за его спиной, - Мозги на войне вышибло. Мучается, бедняга, все камни свои катает… Лучше б уж пуля, в самом деле…»

Работа двигалась вперед, невероятно медленно, но двигалась. Клаус заново переложил фундамент. Получилось не так аккуратно, как раньше, но достаточно надежно. Он начал класть стены, используя тот камень, что был в его распоряжении. Стены росли медленно, ужасно медленно, но дом с каждым днем обретал очертания, и Клауса радовало это.

В прошлом ему приходилось много строить. Укрытия, индивидуальные и общие. Казематы, бункера, капониры. «Лисьи норы», наблюдательные посты, блиндажи обычные и блиндажи офицерские, в три перекрытия. Позиции для артиллерийских орудий и штабы. Эскарпы, противотанковые рвы и ходы сообщений. Штейнмейстер никогда не остается без дела. Но это было другое. Оно не дарило радости. Глядя, как змеятся очерченные колючей проволокой траншеи, сооруженные его штейнмейстерской силой, Клаус не испытывал удовольствия. Другое дело – дом.

Дом рос медленно, как ребенок растет на руках любящего родителя. Он был хрупок и беззащитен, и в то же время по-своему красив.

Собственное здоровье все больше беспокоило Клауса. Иногда ему казалось, что тело медленно превращается в камень, такое оно делалось тяжелое и нечувствительное. Ему приходилось волочь правую ногу во время ходьбы, она уже давно не выпрямлялась. Когда-то он мог оторвать от земли самый тяжелый камень, теперь же ему приходилось поднимать камни меньше, но и при этом кости мучительно скрежетали. Сухожилия, бывшие когда-то прочными, как стальные канаты, обвисли. Мышцы потеряли былую силу. Позвоночник ныл на каждом шагу. Но Клаус заставлял себя работать дальше. Еще один камень. Еще один. Еще.

- Ты работаешь так исступленно, словно строишь себе мавзолей, - проворчал как-то раз Феликс, - Посмотри на себя, Клаус. Кожа да кости. Ты выглядишь так, словно уже мертв.

- Ерунда, - ответил он, возясь с заступом, - Впервые в жизни я делаю то, что мне нравится.

- Но это дом! Это всего лишь дом!

- И что же? А я всего лишь человек.

Спустя два дня у дома появились окна.

На стук за спиной Клаус не обратил внимания. К нему уже несколько недель никто не приходил, он стал привыкать к одиночеству. Наверно, опять кто-то из деревенских явился повторять свои бессмысленные просьбы… Может, позубоскалить или даже швырнуть в него щебенкой, уже не опасаясь, что бывший штейнмейстер в полете перехватит снаряд и отправит его обратно обидчику.

В калитку вновь застучали. В этот раз так громко и требовательно, что Клаус вынужден был выпустить заступ и повернуться на звук. За калиткой стоял человек, и в первую секунду Клаус даже ощутил легкое головокружение. Человек был в гражданской одежде, хорошо скроенной и превосходно сидящей. В их деревне такой не носили. Брюки, пиджак, немного старомодный плащ. Впрочем, даже хороший портной не мог скрыть тканью массивность его кряжистой фигуры. Да и двигался он медленно, тяжело, точно состоял из гранита, обернутого дорогим вельветом.

Призрак из прошлого. Клаус покачнулся, в голове зазвенело, как в пустом котле, которого коснулся брошенный кем-то камешек.

- Клаус?

Он сделал несколько шагов навстречу призраку. Не может быть.

- Манфред! Что это ты костюм напялил? Выглядишь, как какой-нибудь адвокатишка…

- Моя новая шкура. А что, смотрится не хуже мундира, пожалуй. Конечно, меньше всякой позолоты, зато аксельбанты не дребезжат, как сбруя на кобыле…

Они обменялись рукопожатием. Столь крепким, что если бы между ладонями оказался камень, искрошился бы в пыль. Мало кто выдержит рукопожатие штейнмейстера.

- А ты, я смотрю, обжился здесь, - Манфред окинул постройку одобрительным взглядом, - Ну и ну. Кстати, с трудом тебя нашел. Жуткая дыра, доложу я тебе, даже говор какой-то чудной тут у вас. Я, собственно, был в гостях у Фридриха, а потом и вспомнил, что ты где-то рядом обретаешься. Решил вот заскочить.

- Какой Фридрих?

- Фридрих "Кремень", - пояснил Манфред, и эта кличка заставила Клауса все вспомнить, - Из второго взвода.

- И как он поживает?

- Удивительное дело. Под Бостонью он один раз обрушил огромный блиндаж прямо на головы французов, помнишь? Ухлопал целый взвод одним махом. А теперь работает архитектором. Показывал мне чертежи церкви... Подумать только. Как меняет людей мирная жизнь!

Возникла неловкая тишина. Клаус пытался вспомнить, какие вопросы следует задавать из вежливости после долгой разлуки, но ничего не вспомнил.

- Сколько мы не виделись? Два года? - спросил он, лишь бы что-то спросить.

- Год. Я валялся с пулей в животе, когда ты вышел на пенсию и вернулся в свой медвежий угол. Ну что ж, пригласишь?

Манфред ничуть не изменился, разве что морщинки вокруг внимательных серых глаз стали резче и выделялись на фоне кожи как трещины в граните. Широкоплечий, как и все штейнмейстеры, он почему-то никогда не выглядел неповоротливым или неуклюжим.

Клаус ощутил смешанное с тревогой любопытство. Штейнмейстер Манфред, его старый приятель из инженерного батальона, всегда был истым горожанином. Запаху пашни и фруктовых деревьев он предпочитал ароматы бензина и табака. Причина, которая заставила бы его направиться в деревню, где так мало камня, а больше земли и конского навоза, должна быть весьма весомой.

- Выглядишь ты плохо, - сказал Манфред, миновав калитку, - Слухи не врали. Ты похож на жертву тоттмейстера, уже тронутую гниением. И все это… ты построил сам?

- Да, - сказал Клаус с чувством сдержанной гордости, - Мне понадобилось чуть больше десяти месяцев.

- Это внушает уважение.

Первый этаж был уже закончен. Оконные проемы получились не такими широкими, как прежде, кое-где были заметны неровности, сколы и трещины, но это не имело значения. Клаус любовался домом, как величайшим своим достижением.

- Ни капли магильерства? – спросил Манфред, с немного брезгливым интересом разглядывая постройку.

- Ни капли. Только руки да голова.

- Удивительный памятник человеческому безумству. Я видел, как ты за полчаса строишь бетонный бункер на десятиметровой глубине. Даже не запачкав перчаток пылью.