Обычно человек с большим самомнением, но ничего собой не представляющий, склонен искать изъяны в других, во всем мире, во всем роде человеческом.

Почему?

Да потому что, находя изъяны в других, укрепляешься в любви к себе, в самолюбовании. К примеру, столкнется себялюбец с гениальным ученым, решит, что слава этого ученого — продукт рекламы, покровительства, благосклонности начальства, конечно, после подобных умозаключений его самолюбование не уменьшается ни на йоту.

Хотя самовлюбленность чаще всего оказывается признаком придурковатости, факт остается фактом — желательно и необходимо никогда не испытывать презрения к себе, если только это не показное самоуничижение, не игра на потребу друзьям, то есть, по сути, сверхсамоутверждение.

Ибо если человек не заслуживает от самого себя хотя бы простого уважения, значит, он просто подлец, и он должен это понимать; перед ним выбор — или перестать быть подлецом, чтобы можно было уважать самого себя, родителей, друзей, весь род человеческий, или же совсем перестать существовать.

Он может убить в себе подлеца усилием воли или погибнуть. Очень просто.

Оставаясь подлецом, он не вправе уважать себя, если только он не втирает нам очки. Но как же мило у некоторых это получается! Правда, если это не наши жены.

3

Больше всего на свете я дорожу встречей с двумя существами. Встреча с ними была воистину счастьем: моего сына Арама я увидел два часа спустя после его рождения, в субботу 25 сентября 1943 года в Нью-Йорке, и дочь Люси — четыре часа спустя после ее появления на свет, в пятницу

17 января 1946 года в Сан-Франциско.

Когда вы видите новорожденного, то есть новую жизнь, кровно близкую вам, вы на самом деле видите что-то, на самом деле узнаете кого-то; я совсем не был подготовлен к встрече с собственным сыном, я подумал: «Парнишка-то староват, выглядит дряхлее какого-нибудь старикашки». И он показался мне таким возмущенным, что я решил: «Эге, да ему не по вкусу все это, ему не нравится, что его засунули в такое маленькое тельце. Ему, видно, лучше было там, откуда он пришел. Он сердится на отца и мать, на весь род человеческий — на всех и вся за то, что они сговорились засунуть его в такое маленькое тельце, вместо того чтобы позволить ему быть повсюду, как раньше».

В этом есть, конечно, доля истины, потому что ведь во всем есть доля истины.

Впрочем, довольно скоро, даже раньше, чем ему исполнилось семь дней, в те минутки, когда он не сердился на меня или еще на кого-нибудь, я умудрился изучить его. И я рад, что познакомился с ним, потому что такое знакомство, такая встреча отца с сыном — правда, теперь уже генетически доказано, что сын чаще всего похож характером не на отца, а на племянника прапрадедушки по отцовской линии, а то и на кого-то еще более непонятного, — такая встреча достаточно любопытное событие, которое подготовили века больших и малых событий.

Как бы там ни было, я все-таки имел самое непосредственное отношение к его появлению на свет, ведь пришелец — юридически и физически — мой сын. И я радовался, что он родился, хоть он и делал вид, что сердится, гневается, обижается, но, к моему удовольствию, это скоро прошло, и он стал втайне радоваться жизни.

И вот он с нами. Я познакомился с ним вскоре после того, как он появился.

Он начал шевелиться, потом он станет расти, меняться, он принесет много хлопот не столько другим, сколько себе — род Сароянов и род человеческий продлит в нем себя и пойдет дальше с верой и неведением, ни в том, ни в другом не достигая полноты.

Так и случилось. Он сражался и побеждал. Сражался и побеждал. Он встретил девушку и женился на ней. У них родилась своя собственная дочка, скажем так. Мне нравится стишок, какой мой сын посвятил своей дочке, он опубликовал его в «Пари ревью» в 1972 году:

маленькая —

вот она

какая.

Мне нравится стишок. Мне нравится сын. Нравится его жена. И особенно его дочка.

Я увидел малышку, когда ей было четыре месяца. Она была тиха и светла, как мудрец. Мне это понравилось.

Я правда рад, что встретил своего сына.

И что встретил дочь. Но если внешность сына сразу после появления на свет и его отношение к внешнему миру меня несколько смущали, то дочь повергла в изумление. Когда она подросла и стала расспрашивать меня, как все случилось, я рассказал ей, что личико ее первое время было асимметрично, может, оттого, что во время родов акушерка накладывала щипцы.

Кто знает? Я-то уж точно не знаю. Дочке было лет шесть-семь, когда мы с ней впервые заговорили об этом. Я еще рассказывал ей, что она была до того страшна, что, кое-как изобразив восторг при виде ее, я тут же выскочил в холл роддома Сан-Франциско и стал себя утешать: «Что ж с того, зато она будет очень умной. Может, станет писательницей».

После знакомства с отцом и матерью, знакомством с сыном и дочерью эта часть нашего опыта завершается.

4

У всех живых существ свои лица: у львов, слонов, верблюдов, китов, акул, коров, овец, лягушек, головастиков, орлов, тигров, антилоп, канареек, комаров, червей, бабочек, кошек, мышей, летучих мышей, собак, лошадей — называю наугад.

Ну а вот у людей часто бывают лица других существ. Порой даже лица неодушевленных предметов. Кто из нас, к примеру, не встречал человека с лицом, похожим на яблоко?!

Прежде всего в лице человека обращают на себя внимание глаза, так по крайней мере принято считать, но не всегда это подтверждается фактами. К примеру, у жабы большие глаза, и поначалу они кажутся неприятными, а потом к ним не просто привыкаешь, они даже начинают нравиться по той причине, что очень подходят жабе. И оказывается — у жабы глаза, в общем, вполне сносные, если не сказать привлекательные. Но человеку, конечно, совершенно не к лицу громадные глаза.

Главное же в лице то, что определяет личность — нос, потому что если у тебя большой нос, то ты должен вести себя как человек с большим носом; кто не помнит душераздирающую историю Сирано, написанную Эдмоном Ростаном, который, говорят, был армянином?! Кто так говорит?

Некоторые армяне, и при этом с гордостью добавляют: «Кто же, как не армянин, написал бы пьесу о человеке с большим носом?! Нет, сэр, не спорьте, Эдмон Ростан — армянин, и если уж вы настаиваете, я могу объяснить, как офранцузили его имя. Эдвард Ростомян или что-нибудь в этом роде — вот его настоящее имя, он поступил мудро, как подобает армянину: изменил свое имя на Эдмон Ростан, и надо сказать ему спасибо, а не говорить, что ему вовсе не следовало менять имя».

Каких только не бывает носов, и люди с носами не самой совершенной формы вечно сокрушаются и держат обиду на родителей, по крайней мере на одного. Но даже носы меняются. Нос, в юности подобный шпаге, в зрелости чуть больше похож на щит, к старости, глядишь, уже вроде пуговицы.

Вот о чем я с гордостью сразу же хочу заявить. Первое: от рождения у меня был, можно считать, безукоризненно римский нос, но его разбили бейсбольной битой, когда мне не было одиннадцати, потом, в двадцать два и сорок четыре, ему опять досталось, оба раза в автомобильных катастрофах.

Мой нос дважды становился объектом внимания хирургов, оба раза идиотов, которым больше пристало торговать коврами, потому что всерьез их волновали только деньги.

И второе: я с гордостью заявляю, что я, как и Эдмон Ростан, — армянин. Важно выяснить такие вещи сразу, а потому предлагаю читателю изучить собственный нос и определить, какой он, то есть читатель, национальности.

5

Люблю каждый день отправляться на улицу и находить там какую-нибудь историю.