– Как вижу, – Первый Герцог невозмутимо окинул взглядом супругов, – крестовый поход во имя добродетели прошел успешно, и вы вернулись со щитом*, сын мой. И без особых потерь. Поруганная гордость не в счет, не так ли?

– Ах ты, тварь, – зарычал Хаэрри, зверея от мысли, что, похоже, по-прежнему остался для отца всего лишь нежеланным полукровкой, хоть и добившимся высокого положения.

Прежде, чем Северус успел повиснуть у него на руке, Эр выбросил вперед кулак, с которого сорвался раскаленный добела огненный снаряд и с сумасшедшей скоростью понесся к груди Первого Герцога, поднявшегося со своего места и даже не пытавшегося защититься.

Что произошло дальше – никто не понял. Откуда-то из полутемного угла кабинета стремительно рванулась вполне материальная тень, скользнувшая к Абигору. Мелькнули яркие волосы, и шар из раскаленной плазмы, предназначенный Первому Герцогу, встретив на своем пути неожиданное препятствие, с отвратительным шипением взорвался, угодив прямо между лопаток высокого юноши, закрывшего своим телом того единственного, с которым, как он считал, ему не быть никогда.

– Ваша… Светлость… – успел прошептать рыжий раб, глядя в удивленно расширившиеся зеленые глаза подхватившего его Абигора, и счастливо, влюбленно улыбнулся побледневшими губами, на которых уже выступила кровь. – Свет…

На большее его не хватило, потому что даже куртка из драконьей кожи не смогла устоять перед гневом Советника Его Темнейшества и расползлась, как простая ветошь, сгорая в ярком пламени, которое охватило уже всю спину раба, прожигая его кожу, добираясь до костей, жадно поглощая волосы.

– Рон, – как-то отчаянно, почти обреченно прошептал Эр, моментально остывая.

– Сделай хоть что-то! – крикнул Северус, пытаясь броситься на помощь, но муж его удержал.

– Ничем уже не поможешь. Я хотел убить, а не напугать. Ничего нельзя сделать.

Абигор очень осторожно опустил объятого пламенем юношу на пол, с которого Люцифер взмахом руки убрал ковер, сам же сиятельный Герцог сел рядом. На его всегда холодном лице застыло непередаваемое выражение: причудливая смесь удивления, сожаления и горечи. Он с тоской смотрел, как яркое пламя охватывает все сильное тело смертного, отдающего за него свою короткую и хрупкую жизнь. Какая ирония! Его, бессмысленно долго существующего, уставшего ото всего демона, Герцога Инферно, закрыл собой смертный юноша, совсем еще мальчик. Который ничего не видел в своей короткой жизни, ничего не успел… Было горько и противно оттого, что его, Абигора, жизнь продолжится в долг, выкупленная у справедливой Немезиды** жертвой этого ребенка, не достигшего даже совершеннолетия.

Неожиданно сработал портал, и из него буквально вывалился одетый в одни полупрозрачные шальвары Адиль-Азам. Быстро оценив ситуацию, он шумно выдохнул и произнес:

– Ну, наконец-то.

На недоуменный взгляд Эрри, джинн пояснил:

– Не будь дураком, Хар. Ифриты созданы из огня. Если бы тебе удалось убить одного из нас обычным файерболом, тебе бы дали Нобелевскую премию. Помоги мне.

Вместе с Эрри он оттеснил пребывающего в глубокой задумчивости Абигора и перевернул то, что осталось от Рона, на спину. После чего Азам сосредоточился, что-то прошептал, и под пылающим живым факелом проявилась огненная гексаграмма.

Эр взмахом руки отодвинул всю мебель к стенам и позволил Адилю продолжить ритуал. Ифрит закрыл глаза, давая свободу крыльям и хвосту, после чего вытянулся в струнку, балансируя на самых кончиках пальцев ног, по его телу пошли огненные разводы, волосы вспыхнули черным пламенем и взметнулись на несколько футов вверх. Прислушавшись к чему-то, понятному ему одному, Адиль-Азам вдруг запел. Сила, к которой так чувствительны все высшие существа, завибрировала, как струны большой невидимой арфы, воздух расцветился радужными переливами. Вдруг запахло цветами и дождем. Пламя, объявшее рыжего раба, сгустилось, окрашиваясь красным. Адиль что-то выкрикнул и, опустившись на одно колено, ударил ладонью рядом с его головой.

Огонь вспыхнул еще раз и опал, оставляя на полу удивительно красивого юношу – ярко-красные волосы растеклись чистейшим жидким пламенем по черному мрамору пола, вбирая в себя алые всполохи гаснущей магической фигуры. Идеальная кожа могла соперничать своей белизной с мрамором древнегреческих статуй, широкие плечи украшал потрясающей красоты узор, неравномерно спускающийся на грудь слева и справа, длинные, сильные ноги до колен тоже были украшены рунами, причудливо переплетенными друг с другом. Портили впечатление только руки неизвестного красавца – от кисти до самого локтя они были покрыты отвратительными багровыми шрамами, вздувшимися и едва затянувшимися. Адиль поцеловал распростертому юноше руку, отчего белое тело незнакомца выгнулось идеальной дугой. C яркой вспышкой у него выросли два огненных крыла и длинный гибкий хвост, увенчанный красивой пушистой кисточкой.

Азам, коснувшись лбом пола около плеча неизвестного, грациозно поднялся и отошел на почтительное расстояние – туда, где замер Эрри. Новоявленный ифрит рвано вздохнул и пошептал:

– Ваша Светлость…

На Абигора было страшно смотреть. От сильного волнения его ледяной панцирь раскололся, явив взору невольных зрителей небывалую картину: Первый Герцог, никогда не проявлявший лишних эмоций, вдруг бросился к неизвестному, упав на колени и вытирая идеально отглаженными брюками мраморный пол. Волосы его беспокойно шевелились, свиваясь в тугие жгуты, а глаза впервые на памяти Эрри выражали еще что-то кроме смертельной скуки, усталости и презрения.

– Аэ, мой Аэтти! Это ты?!

Названный Аэтти распахнул чуть затуманенные голубые глаза, обвел невидящим взглядом всех присутствующих, задержавшись чуть дольше на Эрри и Его Темнейшестве, а потом в упор взглянул на задыхающегося от непривычных эмоций Абигора. Очень светлые, почти прозрачные глаза джинна потемнели, красивое лицо исказилось от ярости, он весь подобрался, как дикий, очень опасный зверь, вырвал свою руку из захвата Его Первой Светлости и, взмахнув огромными крыльями, взвился в воздух прямо с пола, оттолкнув Герцога, обреченно опустившего голову.

В воздухе Аэтти, перекувырнувшись, выхватил откуда-то короткий меч и наколдовал себе плотные шальвары, после чего стремительно приземлился на пол и, приставив оружие к беззащитной шее Абигора, хрипло заговорил по-арабски:

– Не смей, сын презренного шакала, прикасаться ко мне!

– Я бы попросил! – деланно возмутился Люцифер, с интересом наблюдавший за происходящим. – Я больше похож на благородного эльфа, чем на шакала!

Всем желающим он продемонстрировал себя анфас и профиль, предлагая убедиться в справедливости собственных слов.

– Примите мои извинения, Великий Дракон, – с достоинством поклонился ифрит, не убирая, впрочем, оружия от горла Первого Герцога. – Ярость, как обычно, обуяла мой разум, заставляя забыть, кто я, и где мое место. Простите, Хозяин, – это уже было адресовано Эрри, успевшему чуть отойти от шока и придвинуть небольшой диванчик, куда он уселся сам и усадил Северуса, о чем-то напряженно размышлявшего.

Эр медленно склонил голову к плечу, разглядывая того, в кого превратился Рон Уизли, друг детства Гарри Поттера.

– С кем имею честь? – спокойно поинтересовался он у незнакомца.

Огненноволосый взглянул на Азама, и тот, поклонившись, представил:

– Его Высочество Аэтддин Сулейман ибн Сауд, седьмой сын Сауда Абдурахманна ибн Шаххетта – Верховного Ифрита обоих миров, да хранит его Аллах, да приветствует.

– Какое я теперь Высочество? – чуть насмешливо отозвался Аэтддин. – Я раб Его Шестой Светлости.

С этими словами красноволосый убрал оружие и, не соизволив обратить внимание на Абигора, судорожно сжимающего кулаки, направился к Эрри.

– Повелевайте мной, Хозяин, – чарующе произнес он, опускаясь на колени и касаясь лбом пола у ног нахмурившегося Эра.

– Что. Здесь. Происходит? – с расстановкой спросил чуть обалдевший демон, рассматривая павшего ниц ифрита.