Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Портрет годится! Продолжаем.

Увидит каждый без усилья,

Что на сандальях тоже крылья

По-видимому, для того,

Чтоб мчать по ветру божество.

И вновь доволен я портретом

Ведь нужны нынешним поэтам

Не ум и не изящный слог,

Но быстрота и легкость ног.

Увидите в одной из рук

Жезл и гадюк, обвитых вкруг.

Сей жезл - у римлян кадуцей

Служил для множества затей.

С игрушкой этой не сравниться

Хваленой маковой водице:

Кого сей дивный жезл коснется,

Заснет и скоро не проснется

И, будь он бодрствовать горазд,

Через мгновенье храп издаст.

Добавим - книги говорят,

Что души бог уводит в ад.

Портрет с моделью свяжем так:

Сам кадуцей - перо писак,

А гадов знаменует злобность

Их к пресмыканию способность,

Слюну, которой в злобе брызжут,

И яд, что в их писанья выжат.

Еще сказать не премину,

Что от обоих клонит к сну,

И разница всего лишь в том,

Что в Тартар бог ведет жезлом,

А рифмоплет - пером гусиным

И сам себя ведет к трясинам.

Портрет мой завершен почти,

Но я добавлю по пути,

Что на руку нечист Меркурий,

Он вор, простите, по натуре

В том разногласья нет в поэтах,

Воистине воров отпетых,

И сей божественный хититель

Стал бардов наших покровитель.

О, наши барды! О, болваны,

Бесчувственные истуканы!

ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ БЕШЕНОЙ СОБАКИ

Не будь, читатель, слишком хмур,

Пусть песня слух лелеет,

А будет краткой чересчур

Наскучить не успеет!

О муже некой песнь поем

Весь Излингтон божится,

Что шел он праведным путем,

Когда ходил молиться.

Он был добряк и сердобол,

В друзей вселял надежду,

И как сокол бывал он гол

Пред тем как влезть в одежду.

И в том же городе жила

Собака как собака,

Как все дворняжки, весела,

Отнюдь не забияка.

Собака и природы царь

Дружили поначалу,

Но вот беда: взбесилась тварь

И друга покусала.

И прорекли соседей рты:

"Лишь потеряв рассудок,

Мог воплощенью доброты

Нанесть урон ублюдок!"

Над раной лили реки слез,

Сердца терзала драма.

И ясно всем: взбесился пес,

Погибнет сын Адама.

Но опровергла бред ослов

Чудесная картина:

Наш добротворец жив-здоров,

А околела псина.

ПЕСНЯ

Коль женщина теряет ум,

Но видит вдруг, что друг неверен,

Ей не уйти от скорбных дум,

И ужас грешницы безмерен.

Но средство есть у ней такое,

Чтоб стыд сокрыть и грех стереть,

Чтобы лжеца лишить покоя,

И это средство - умереть.

ЭПИЛОГ К КОМЕДИИ "ОНА СМИРИЛАСЬ, ЧТОБЫ ПОБЕДИТЬ"

Итак, смирившись, чтобы победить,

И мужа ухитрившись получить,

Предстану вам служанкой и сейчас,

Чтоб победить вослед за ним и вас.

Со мной вы согласитесь поневоле:

Служанки хоть куда играют роли.

Вся жизнь - пиеса, зрителям в угоду,

"Кто к выходу спешит, а кто ко входу".

Простушку залу первый акт представил,

Дрожащую в плену у строгих правил.

Она была добра и хлебосольна:

"Уж мною вы останетесь довольны".

Но более игривый акт второй

Явил ее служанкой разбитной.

Со щеткою в руках, груба на вид,

Гостям искусно льстит, а слуг честит.

Но вот явили город вам подмостки,

И та, чьи речи были прежде хлестки,

За чье здоровье пили шалопаи,

Здесь расцвела, изяществом блистая.

Она пленяет статских и военных

И мучит их в огне манер надменных,

Она мила желудкам на беду:

Мужчины забывают про еду.

Четвертый акт. Она - жена вельможи,

И, ставши светской, лезет вой из Кожи,

И весь партер лорнирует из ложи.

О вкусах судит, говорит остро,

И вместо Нэнси Досон - Che faro.

И танцы милы этой важной даме

Чипсайдской Хайнель предстает пред вами,

С искусством неумелым глазки строит,

Но лета резвость дамы успокоят

И радость в картах, присмирев, откроет.

Вот все превратности в ее судьбе.

А пятый акт оставлю я себе.

Служанка просит вас о снисхожденье,

Став адвокаткою произведенья.

ПЕСНЯ

Пыл упований людям дан

До гробовой доски,

И боль от самых страшных ран

Смягчат надежд ростки.

Надежда светит для бедняг,

Как огонек свечи,

И чем черней полночный мрак,

Тем яростней лучи.

ПЕСНЯ

Скоро ль изведаю власть гименееву?

Ах, на беду, лишь один меня манит

Нет никого мне на свете милей его!

Мил-то он, мил, да, сдается, обманет.

Боле не буду ему я покорствовать,

Словом и взглядом не выкажу страсти.

Та, что обманщику станет потворствовать,

Горе получит в удел, а не счастье.

КАЖДОМУ ПО ЗАСЛУГАМ

Поэма

Друзья приходили к Скаррону толпою,

По яству у каждого было с собою.

А мы, чтоб хозяин вкусил наслажденье,

Давайте себя принесем на съеденье.

Декан наш - оленины свежий кусок,

Недавно покинувший мирный лужок,

А Берк наш - язык, мягкотелый, как воск

(Гарниром к нему предлагается мозг);

Наш Вилли - бекас, что истает во рту.

А Дик своим перцем придаст остроту.

Наш Камберленд - "сладкое мясо" чудесное,

А Дуглас наш - сытное нечто, но пресное.

Наш Гаррик- салат. Не поверишь? Изволь:

В нем уксус, и масло, и сахар, и соль.

А Ридж не анчоус ли? - Вкус его тонок.

А Рейнолдс, не правда ли, нежный ягненок?

Наш Хикки - каплун, и венчает союз

Возвышенный Голдсмит - крыжовенный мусс.

Кто станет на этом пиру не обжорствовать,

Кто сможет желудку во всем не потворствовать?

Пусть пьют! Но уж я буду трезвым, поверьте,

Пока не напьется последний до смерти!

И, с духом собравшись, над грудой простертых

Скажу я, что мыслю о каждом из мертвых.

Здесь в мире почиет Декан достославный,

Веселью и мудрости преданный равно.

Коль были изъяны у этого мужа,

То их разглядеть затруднительно вчуже:

Я много недель над загадкою бился,

Не смог обнаружить их, сколько ни тщился.

Но кто-то считает, отчаясь вконец,

Что слишком умело скрывал их хитрец.

Здесь Эдмунд лежит, чей особенный гений

Не стоит ни брани, ни пышных хвалений.

Рожден для вселенной, он сузил свой ум,

По ветру пустил ослепительность дум;

9
{"b":"55451","o":1}