— Что-нибудь удалось узнать? — Вильям Ротдж чувствовал себя не уверенно, общение со спецслужбами никогда не доставляло ему комфорта.

— Отчасти, — взяв паузу, Альберт вынул из папки несколько листков: — признаться я до последнего момента сомневался, что навязавший свое знакомство вашей дочери молодой человек имеет какое-либо отношение к ФСБ.

— Что-то удалось узнать? — отец Стеллы перевел взгляд на бумаги, переданные собеседником.

— Мотивы и цели остались не выяснены, в чем была истинная цель операции русских аналитики до сих пор расходятся во мнениях, — хозяин кабинета откинулся на спинку кресла, давая время собеседнику ознакомиться с документами.

— За одну ночь восемь похищений? — недоверчиво переспросил Вильям: — надеюсь, что вам удалось понять, как они это сделали?!

— К сожалению нет, — предвидя очевидный вопрос, он продолжил: — после того, как через вас были переданы разработки профессора Паскуальдини, мы решили, что целью операции является что-то еще и наблюдение за виртлабораториями было переведено на обычный уровень безопасности.

— Вы хотите сказать, что я своими руками отдал красным разработки Британии? — эмоция негодования плескалась в голосе посетителя.

— Ну конечно же нет, — успокаивающе двинув рукой, Альберт Минрад улыбнулся: — Данные исследований были подменены еще в начале операции, фальсификацию удастся распознать только на стадии производства первых образцов в реальном мире, а это как вы понимаете миллионы фунтов стерлингов выброшенных на ветер.

— Святые угодники! — разговор приобрел позитивное направление, Вильям Ротдж облегченно провел рукой по лбу, как если бы на нем выступила испарина: — Пользуясь случаем хочу спросить, как отнеслась семья Роберта к увлечению моей дочери?

— В целом, положительно, — убирая документы в папку, хозяин кабинета перешел на более доверительный тон: — Принцу пошло на пользу, осознание того, что он не такой уж и уникальный и влюбленная в него с детства девушка может уйти к другому. В королевской семье даже выделили статью расходов на новое увлечение. Гоночную яхту Роберту конечно же никто не позволил купить, а вот средства на лошадь породы thoroughbred были признаны вполне оправданным капиталовложением.

— Будем надеяться, что этого хватит, — Вильям Ротдж решил не озвучивать свое мнение, об излишней заботе об отпрыске британской королевы: — Осталось убедиться, что московского агента постигнет какая-нибудь неприятность.

— Об этом не беспокойтесь, — понимавший намеки с полуслова, Альберт Минрад решил поделиться несколькими фактами: — Отпечатки пальцев Романа находятся во всероссийском розыске уже больше года, примечательно то, что фамилия и фото в досье принадлежат другому человеку.

— И что это значит? — отец Стеллы опять занервничал.

— Это значит, что как только его поймают на горячем в какой-нибудь третьей стране мира, ФСБ откажется от своего агента, сославшись на то, что он обычный преступник и они сами его давно разыскивают. Это обычная практика Советов, принятая еще во времена КГБ. Как правило подобных неудачников ждет высшая мера наказания.

— Туда ему и дорога, — слишком многое член клуба промышленников рассчитывал получить от будущего брака своей единственной дочери.

Пожертвовав родной кровью в угоду процветания собственного бизнеса, Вильям Ротдж искренне ненавидел всех, кто мог послужить помехой для достижения заветной цели. Альберт Минрад сохранил безмятежно улыбчивое выражение лица, даже после того, как закрылась дверь за спиной посетителя. Мысли чиновника к сожалению не могли похвастаться схожей невозмутимостью и упорядоченностью.

«Девушка Стелла никогда не рассматривалась как достойная пара принцу Роберту, все случившееся в Москве и потом в Лондоне дало убедительный повод отказать в будущем семье Ротджа без нежелательных последствий. Но это случится не раньше, чем в услугах промышленника британская корона перестанет нуждаться. Слишком многие проекты имели низкую рентабельность и длительный выход на расчетные мощности. Акулы современного бизнеса не проявляли должного интереса к предприятиям, обеспечивающим достойный объем позитивно настроенного электората, во время очередных парламентских выборов, — отправив листы из папки в утилизатор, сэр Минрад подошел к слегка зашторенному окну и взглянул вниз на немногочисленных прохожих, спешащих по своим делам: — Куда большие вопросы вызывали действия русских. Убедительная демонстрация превосходства в кибер технологиях заставила свернуть пару проектов, запланированных в реализацию на территории постсоветского кластера всемирной паутины. Ответная операция, рассчитанная показать британский уровень кибербезопасности, оказалась вообще провальной. Секретная лаборатория в Мексике была вскрыта в обидно рекордный срок, особым плевком выглядел жест возврата украденных данных. В то, что присутствие русского агента на территории города Санто-Доминго было лишь отвлекающим маневром не сомневался никто из аналитиков МИ-6. Что значило все произошедшее за последний месяц не знал никто, за исключением какого-нибудь генерала ФСБ, давшего добро на проведение подобных мероприятий.»

Генерал-майор Ставельев никогда не хранил на рабочем месте личных вещей, все что его окружало, было связано с работой и было предназначено для работы. Полученный сверху приказ предписывал в течение трех часов собрать личные вещи и покинуть кабинет, в сложившихся обстоятельствах это выглядело унизительной издевкой.

Продолжая сидеть за абсолютно пустым столом, он ждал пока истечет отведенное время. Надежды повернуть все вспять и продолжить служить Родине больше не было. Ни передачи дел приемнику, ни сдачи секретной документации в архив под опись, при увольнении по статье процедура была совершенно другой. При проводах на заслуженную пенсию отставник ехал домой, генерал-майора ждал казенный дом с решетками на окнах на очень неопределенное время.

Молодой полковник оказался злопамятным и не упустил возможности доложить своим покровителям, как только генерал-майор оступился. Утечка информации по объекту Игрун вражеской агентуре была пресечена, но часть информации все-же ушла за кордон. Ставельев оказался крайним при проведении внутреннего расследования.

Все могло бы быть иначе, но время как и сказанные вслух слова, вернуть теперь было невозможно.

Сиеста, узаконенный отдых посреди рабочего дня. Испания вымирала во время солнечного зенита, люди уходили с работы домой, пережидая часы палящего зноя. Общаясь время от времени с рыбачившим на пристани дедом Хосе, я слушал истории о временах, когда торговые лавки даже не закрывали, чтобы по возвращению не мучиться с повторным раскладыванием товара. С волной алжирских иммигрантов размеренная жизнь стала куда паскуднее, люди злее, а цены выше.

— Амиго! — я уже вторую неделю жил в портовом городке и успел примелькаться в нескольких кафе вдоль по набережной.

— Как здоровье! — говорить на испанском без восклицаний просто не получалось, порой складывалось впечатление, что встретившиеся люди не виделись как минимум пару лет, хотя расстались не далее, как сегодня утром.

— Свежий лосось! Мой троюродный брат привез отличный улов! — хозяин забегаловки нахваливал морепродукты.

Заведение находилось в десяти метрах от пристани к которой швартовались рыбацкие баркасы. Вид на суровое море и свежий соленый бриз от выбранного мной столика был той причиной, по которой я часто здесь бывал.

— Сегодня вроде бы не так жарко, — обратив внимание, что сиеста закончилась раньше чем вчера, я оглядел открывающиеся по соседству лавки.

— Зима! — озвучив очевидное, он перевел взгляд на пришвартовавшуюся лодку и закричал: — Карло! Мне нужны мидии! Не менее десяти килограмм свежих мидий!

Наполнение лексической матрицы испанского языка произошло за пару дней и я теперь мало чем отличался от местных жителей. Остановившись в одном из отелей, провел в номере всего две ночи. Общительные и страстные южанки были обделены мужским вниманием.