Раннее утро 12 июля 1977 года. Ритуальный зал военного госпиталя имени Н.Н. Бурденко. Здесь уже собрались родственники Огородника. Через несколько минут туда доставляют из морга гроб с телом покойного, и родственники подходят к нему для прощания. Мать первая внимательно осматривает со всех сторон голову сына и убеждается в отсутствии на ней каких бы то ни было явных признаков насилия. Еще раньше она высказывала предположение, что это мы убили его при задержании, возможно даже и не желая этого. Теперь этот вопрос, видимо, отпал. Внимательно смотрел на голову сына и отец, подошедший к гробу после матери. Прощались молча.
Гроб с телом погрузили в ритуальный автобус. Туда же сели и родственники кроме матери и сестры, которые на кладбище не поехали.
На подмосковном Хованском кладбище стелилась низкая серая облачность и почти непрерывно моросил мелкий, похожий на осенний, дождь, что еще больше подчеркивало и без того унылую кладбищенскую обстановку. В последний путь Огородника проводили отец, брат, муж сестры подполковник Соколов, Ольга Фомина, а также, по долгу службы, мы с Володей Гречаевым и Юрой Шитиковым. В то время эта часть большого загородного кладбища только осваивалась, была лишена какой-либо растительности и, сплошь покрытая мокрой глиной, производила удручающее впечатление. Исключение составляла разве что асфальтированная дорожка для проезда катафалков.
По-человечески нам было всех жаль, и особенно одетую во все черное Ольгу, чье горе можно было понять: она не только потеряла любимого человека, но и лишилась всяких надежд, рухнувших в одночасье. Могильщики, по обыкновению при такой погоде, были уже слегка навеселе и категорически возражали против того, что процесс похорон фотографируется. Среди них, между прочим, находился один из бывших работников Московского уголовного розыска, по каким-то неизвестным нам причинам сменивший профессию. Он-то по этому поводу и беспокоился больше всех.
Хотя дождь постепенно перестал, небо по-прежнему оставалось неприветливо хмурым.
Когда погребение было закончено, провожавших родственников отправили в город на служебном автобусе, а мы на отдельной машине возвратились на работу, чтобы доложить руководству о завершении земного пути Огородника и вновь включиться в подготовку очередного оперативного мероприятия. Все расходы, связанные с похоронами, были произведены за счет Комитета государственной безопасности.
Сейчас, по прошествии многих и многих лет, на территории Хованского кладбища в летнюю пору шумят листвой большие деревья, а по весне поют обитающие в этом тихом месте лесные птицы. Ежегодно посещая своего боевого командира военных лет капитана 2-го ранга Виктора Ивановича Шленского, волею судеб покоящегося на том же участке кладбища, что и Огородник, но несколько поодаль от него, я заглядываю и на могилу Трианона. С некоторых пор рядом с ним лежит и его мать, для которой он так и остался сыном вне зависимости от того, как сложилась его судьба, и обвинять ее не в чем.
А ведь все могло бы быть у Огородника иначе: были бы и радость жизни, интересная работа и многое, многое другое. Но он все решил по-иному, и в результате жизнь его завершилась трагедией. Оказавшись в стане неприятеля, он сознательно нанес нашей стране ощутимый ущерб. И хотя ему удалось избежать и суда, и заслуженного приговора, он по-прежнему остается предателем, которому нет и не может быть прощения. И если бы знали об этом все, кто покоится рядом, они отодвинулись бы от него подальше. Ведь предатели, в какой бы стране они ни находились, никогда не были в почете.
На совещании у Григоренко, на котором присутствовали Бояров, Кеворков, Курышев и Костыря, было решено принять адресованное Огороднику предложение американцев для проведения мероприятия «Сетунь» 15 июля с использованием запасного знака «Дети», вычисленного нами еще раньше.
В ночь с 14-го на 15 июля на улице Крупской на фонарном столбе под знаком «Дети», указывавшим на то, что по соседству находится средняя школа, была поставлена видная издалека метка. В инструкции американской разведки своему агенту было сказано:
«…«Дети». От Октябрьской площади сядьте на троллейбус номер 33, который идет по Ленинскому проспекту по направлению из города. Сойдите на остановке «ул. Крупской», которая перед магазином «Власта» на Ленинском проспекте, 82. Идите по правой стороне Ул. Крупской. Как только Вы пройдете вторую автобусную остановку и перед тем как Вы дойдете до дома номер 8, Вы увидите фонарный столб слева от вас рядом с улицей. На нем треугольный дорожный знак предостережения, указывая «Дети играют». Там же на столбе красными буквами на уровне глаз написано «ГК». Сделайте жирную горизонтальную 10-сантиметровую красную черту на уровне пояса, так чтобы она была нам ясно видна из машины, когда мы будем ехать по ул. Крупской, от Ленинского проспекта к Вернадскому».
Отвлекаясь, скажу только, что через двадцать лет после описываемых нами событий мы вместе с редактором телевизионного консорциума «Совершенно секретно» Леной Петровой, оператором и полковником В.И. Гречаевым оказались у того самого столба на улице Крупской. Конечно, все осталось на своих местах: и школа, и столб со знаком «Внимание — дети» (а не «Дети играют», как было сказано в инструкции сотрудниками ЦРУ США). Но время не сохранило следов злополучной губной помады — сигнала, который был зафиксирован американской разведчицей…
Однако вернемся снова к тем далеким временам и М. Петерсон.
15 июля с утра начался разъезд на автомашинах сотрудников посольства США. Это не было для нас чем-то новым. Смысл массового разъезда обычно состоял в том, чтобы «растащить» наши бригады наружного наблюдения, поскольку их количество не беспредельно, и, таким образом, дать возможность выехать на выполнение заданий сотрудникам ЦРУ. Но в данном случае они просчитались, так как наблюдение велось за всеми выезжающими. В первой половине дня вице-консул американского посольства Марта Петерсон на машине проследовала мимо сигнала на улице Крупской.
Марта появилась в посольстве сравнительно недавно. В результате ее изучения было установлено, что приехала она на рядовую должность технического сотрудника, муж-офицер погиб на войне во Вьетнаме. Она не слишком строгих правил и, очевидно, имеет пристрастие к алкоголю. Однажды ее даже видели спящей на лестничной площадке жилого сектора в пьяном виде.
Во время поездок по городу она не вызывала своим поведением каких-либо подозрений. Несколько позже была назначена на должность вице-консула, что гарантировало ей дипломатическую неприкосновенность. Было высказано предположение, что, обогрев в постели какого-то начальника, она получила возможность продвинуться по службе. Постепенно на фоне активной работы по установленным нами американским разведчикам интерес к ней с нашей стороны в значительной мере утратился.
Итак, предстояло использовать последнюю возможность захвата американского разведчика в процессе операции «Сетунь-2».
В связи со сложностью решения предстоящей задачи необходимо было создать дополнительные предпосылки, которые бы гарантировали безусловный успех операции. Дело в том, что мы располагали составленными американцами точными схемами движения разведчика у самого моста и места закладки контейнера с информацией. Это место находилось в прямоугольном проеме правой башни моста со стороны Новодевичьего монастыря. Мост был построен еще в 1912 году. Его добротные береговые сооружения выполнены из гранитных блоков, что делало практически невозможным использование нами каких-либо технических средств и приспособлений. Рядом с проемом, между башней и железнодорожными путями, в середине пешеходного прохода, находился люк с массивной железной крышкой, через который можно было попасть к ее основанию под мостом. Этим и пришлось воспользоваться. В сооруженной для этой цели беседке должны были разместиться на большой высоте два сотрудника НН, снабженные связанным с штабом телефонным аппаратом с ларингофонами. Захват разведчика должен был осуществиться по сигналу «Есть!».
