- Здорово получается: не хотел расстраивать, потому что я был взволнован. А не подумал о том, что над целью пришлось ходить с выпущенными шасси. За мной шла целая группа. Что могло случиться, представляешь?

- Да-а.

- Если бы группа не выполнила задание-тебе грозила бы штрафная рота по меньшей мере... С Вдовенко разбирайся сам. А тебе...

Я наложил на инженера взыскание. Потом поведение Трусова обсудила первичная партийная организация и тоже наказала его.

Чтобы не возвращаться к этому, расскажу еще об одном случае, который тоже говорит о том, к чему приводит небрежность, неуважение к приказу во фронтовых условиях.

Да, собственно, почему только во фронтовых условиях! Я уже рассказывал о Бондаренко, с которым мы летали на Урале. За любую вольность в воздухе приходится расплачиваться сторицей.

...Это произошло уже позднее, в конце осени 1944 года, когда мы воевали в Польше, на Сандомирском плацдарме. Командование приказало получить в запасном полку, стоявшем под Киевом, двенадцать самолетов с экипажами и перебросить их на наш аэродром. Одновременно со мной в этом же полку получил двадцать машин с такими же молодыми летчиками майор Бочкарев и должен был перебросить их на 3-й Украинский фронт.

Четыре дня мы сидели на аэродроме под Киевом,

ожидая благоприятной погоды на маршруте. На четвертый день, точнее в его вторую половину, вылет разрешили, приказав сделать обязательную посадку на промежуточном аэродроме в районе Житомира.

Когда наша группа уже находилась в воздухе, было видно, что и Бочкарев со своими ведомыми тоже готовится к вылету.

Всю дорогу нас сопровождала чудесная погода. Ни одного облачка не висело в небе. Только у Житомира ухудшилась видимость - появилась дымка, как предвестница надвигавшегося ненастья.

Мы благополучно приземлились, зарулили на стоянки. В это время над аэродромом прошла группа штурмовиков, повернула на юго-запад в сторону Карпат.

Ночью меня срочно вызвали в штаб. Посыльный абсолютно ничего не знал о том, что случилось.

- Вас вызывает дежурный по перелетам Киев - Москва, - сообщил дежурный по штабу, отдавая телефонную трубку.

- Товарищ Девятьяров, - послышался приглушенный голос, - когда вы вылетали, какое имели задание? Я сообщил время нашего вылета и добавил:

- В полетном листе указана обязательная посадка в районе Житомира, что мы и сделали.

- Какое задание было майору Бочкареву?

- Не знаю. Об этом мне не говорили. Видел только, когда был на стоянке своих машин, как группа из двадцати самолетов прошла над нами и ушла на юго-запад. Думаю, что это майор Бочкарев.

- Хорошо. На этом все.

Дежурный по штабу ничего не знал о том, почему поднялась такая тревога.

Мы пробыли под Житомиром два дня, а затем вылетели на Львов, потом - на Сандомирский плацдарм.

Позднее выяснилось, что Бочкарев, видя прекрасную погоду в районе Житомира, не стал приземляться на промежуточном аэродроме, а повернул в Карпаты, где стояла их часть. Горы встретили их дождем, облачностью до самой земли. Неопытные молодые летчики растерялись, не смогли пробиться до конечной цели, вернуться назад не хватало горючего, и они, кто где и кто как, совершили вынужденную посадку. Конечно, при этом не обошлось без крупных аварий.

Вот так, не провоевав ни дня, ни разу не встретившись с фашистом (а как об этом мечтали в училище!) многие из этих парней оказались в госпитале и только из-за того, что их ведущий оказался самонадеянным человеком.

...Западнее Ясс находился небольшой населенный пункт, в котором размещался командный пункт 5-й танковой армии Ротмистрова. 5 мая сюда прорвались фашистские танки. Противотанковой артиллерия не было, отбивались чем придется. Вместе с Ротмистровым здесь находился в то время командир авиационного корпуса генерал В. Г. Рязанов. Они вызывали "Ильюшиных".

Мы взлетели пятеркой "Илов" в сопровождении четырех истребителей. Когда вышли на цель, дым от пожаров, поднимавшийся чуть ли не на километр, ослепил летчиков. А немецкие зенитки стреляли и стреляли, окружая нас плотным кольцом снарядных разрывов.

Я медленно развернул группу.

- Девятьяров! Куда ты пошел? - раздался в шлемофоне голос командира корпуса.

- Товарищ генерал! Не могу найти цель! Ничего не видно! Зайду снова! .

- Правильно! Действуй!

Вырвавшись из дыма и обстрела, мы сориентировались по реке Серет и железнодорожному мосту через нее. Отсюда мы и ударили во фланг по фашистским танкам из пушек, пулеметов, реактивными снарядами, нашими "малютками". Фашистов задержали, но и нам досталось. Из пяти "Илов" только один вернулся не поврежденным. Один сел на вынужденную на нашей территории, у меня ранили Саленко, была повреждена радиостанция.

Тогда мы подожгли шесть танков врага, ликвидировали угрозу командному пункту танковой армии. Ее командующий Ротмистров представил всех нас к награждению орденами и медалями Советского Союза. Меня наградили орденом Александра Невского.

Эта большая радость омрачалась невозвратимыми потерями: в боях под Яссами мы потеряли своих прекрасных товарищей - Женю Буракова и Володю Ко-лисняка.

За Вислой

Развивая успешное наступление, в июле 1944 года наши войска вышли на реку Висла (в Польше) и заняли Сандомирский плацдарм. Враг ежечасно бросал в яростные атаки крупные соединения пехоты и танков. На помощь нашим наземным войскам была послана авиация, в первую очередь штурмовая.

24 августа мы, девятка "Ильюшиных", под прикрытием четырех истребителей были направлены на штурмовку живой силы и техники противника в населенном пункте Лисув на плацдарме. Уже у цели генерал Рязанов перенацелил нас. Он сообщил, что южная и восточная окраины Лисува заняты нашими войсками, а северная и западная-у противника.

- Заходи курсом 320' градусов и атакуй противника, - приказал он.

Мы бомбили и расстреливали фашистов буквально о 'нескольких метрах от позиций нашей пехоты, проходили прямо над головами солдат.

...На Дуклинском перевале (Чехословакия) увлекшись наступлением, кавалерийский корпус оказался отрезанным от основных частей. Создалось угрожающее положение. Нужно было выручать кавалеристов, подбросить им подкрепление. Дорога же находилась под прямым прицельным огнём немецкой артиллерии. "Ослепить фашистов, закрыв этот участок дороги дымовой завесой", - такой был приказ командования.

Два раза водил группы командир второй эскадрильи А. П. Овчинников, но неудачно. Под вечер вылетела наша группа из шести самолетов. У меня были подвешены зажигательные бомбы, которыми требовалось сигналить остальным летчикам на постановку завесы.

Стали подходить к цели. Но не было уверенности, что летим правильно: местность оказалась сильно пересеченной и однообразной. Чтобы не ошибиться в ориентировке, мы развернулись обратно, в свою сторону. Командир корпуса генерал Рязанов удивился:

- Девятьяров, ты шел правильно. Куда стал разворачиваться?

- Не уверен в точности захода на цель, товарищ

генерал. Зайду снова.

- Давай, действуй.

Сориентировавшись по шоссейной дороге и реке, развернулись и устремились обратно. Я качаю крыльями, чтобы привлечь внимание Рязанова. Он долго молчал, потом крикнул:

- Идешь правильно. Видишь, горит на земле? Я взглянул вперед: там несколько очагов пожара. По носу самолета определил нужную точку.

- Доверни влево!

- Выполняю.

- Переходи на пикирование! Ставь дымы!

Нажимаю на кнопку, сбрасываю бомбы - сигнал для моих летчиков. Мы прошли по ущелью на высоте 25-30 метров, удачно поставили дымовую завесу.

Генерал сообщил:

- Молодцы, поставили хорошо. Я стал разворачиваться влево, в свою сторону. Рязанов нас потерял из виду:

- Девятьяров, я тебя не вижу.

- Выбраться не могу, трудно выйти из ущелья.

- Иди домой.

У немцев артиллерия, в том числе и зенитная, располагалась на вершинах гор. И впервые за войну нас обстреливали не снизу, а сверху.