Я мог бы связаться с Дьютифулом или Неттл при помощи Силы и договориться, чтобы мне дали лошадь, но предпочел спуститься в город пешком. Лошади спотыкаются и оскальзываются на обледенелой брусчатке идущих под уклон улиц, да и Дьютифул наверняка все еще занят на переговорах с торговцами. А Неттл, скорее всего, до сих пор злится на меня, и недаром. Лучше не трогать ее какое-то время, пусть остынет.
Дорога оказалась куда шире, чем я помнил. Деревья вдоль нее вырубили, а ямы заделали. Сам город стал ближе – он разросся, дома и лавки уже карабкались вверх по склону, к замку. Там, где раньше рос лес, теперь начинались окраины, на улице шла бойкая торговля, стояла дешевая таверна «Оленья стража», а позади нее, кажется, публичный дом. Дверь этого заведения под названием «Веселая форель» кто-то снес с петель, и хмурый хозяин прилаживал ее на место. Дальше начинался старый Баккип, украшенный к празднику венками, гирляндами и яркими полотнищами. На улицах было многолюдно – нагруженные посыльные спешили в таверны и гостиницы, гуляли путешественники, бойко предлагали всевозможный товар торговцы, торопясь заработать на празднике.
Не сразу я нашел то, что искал. В лавочке, торгующей снаряжением для моряков и стражников, я подобрал себе две дешевые рубахи почти по размеру, длинный жилет из коричневой шерсти, теплый плащ и какие-никакие штаны – на первое время сойдет. При мысли, что я успел привыкнуть к одежде получше, я невольно улыбнулся и направился к портному, где меня немедленно обмерили и обещали, что все будет готово через пару дней. Я опасался, что мне придется задержаться в Оленьем замке как раз на два дня, а то и дольше, но сказал, что доплачу, если заказ будет готов раньше. Потом, путаясь и сбиваясь, я описал портному Шута – примерный рост и объемы, которые ныне, увы, стали намного меньше прежних. Портной заверил, что позже в этот же день в его мастерской приготовят белье и пару халатов и на эти размеры. Я сказал, что мой друг болен и ему лучше подойдет мягкая ткань. И добавил денег, чтобы поторопить швей.
Когда с обязательными покупками было покончено, я направился туда, где на улицах царила веселая суматоха. Все было совсем как во времена моего детства: кукольные представления, жонглеры, песни и танцы, девушки в венках из падуба. Торговцы предлагали сладости и подарки, знахарки – амулеты и снадобья, на улицах можно было найти любое развлечение, какого захочет душа. Мне не хватало Молли и отчаянно хотелось, чтобы Би была со мной, – так хотелось показать ей все это и повеселиться вместе с ней.
Я купил ей подарков. Ленты с колокольчиками, леденцы на палочке, серебряное ожерелье с тремя янтарными птичками, пакетик орехов с пряностями, зеленый шарф с вывязанными на нем желтыми звездами, маленький ножик с хорошей рукояткой из рога и, наконец, холщовую сумку, чтобы сложить все это. Мне пришло в голову, что гонец может вместе с письмами отвезти в Ивовый Лес и подарки. Поэтому я наполнил сумку до краев, так что под конец она едва закрывалась. Я купил бусы из пятнистых ракушек с далеких берегов, мешочек душистых трав, чтобы положить в сундук с зимней одеждой, и много чего еще. Стоял на диво погожий зимний день, свежий ветер приносил запах моря. И сердце у меня пело, когда я представлял, как будет радоваться Би, доставая безделушки одну за другой. Я не спешил покидать праздничные улицы, обдумывая письмо, чтобы отправить вместе с подарками. Надо подобрать слова, правильные и простые, и пусть Би сама прочтет в моем сердце, как мне жаль, что пришлось оставить ее. Но вскоре ветер снова натянул серые снежные тучи, и пришла пора возвращаться в замок.
На обратном пути я зашел в портняжную мастерскую – мне повезло, одежда для Шута была готова. Когда я двинулся дальше, низкие тучи уже обложили горизонт. Пошел снег, и пока я брел по дороге, круто поднимавшейся к замку, ветер жалил лицо. Ворота я миновал так же легко, как и когда выходил, – по случаю Зимнего праздника и прибытия гостей из Удачного страже было велено не допытываться у входящих, что у них за дела.
Но это напомнило мне о том, что рано или поздно придется решить еще один вопрос. Мне нужно было как-то назваться. С тех пор, как я по просьбе Би сбрил бороду, даже Риддл не уставал удивляться, как молодо я выгляжу. Я много лет не был в Оленьем замке и теперь опасался представляться Томом Баджерлоком. И не только потому, что седая прядь, похожая на барсучий хвост, давно исчезла, а еще и потому, что те, кто помнил Тома Баджерлока, слишком удивились бы, увидев перед собой мужчину лет тридцати с небольшим, когда ему должно быть уже шестьдесят.
Через кухню я на этот раз не пошел, а воспользовался боковой дверью, через которую ходили в основном посыльные и слуги высшего ранга. Плотно набитая сумка служила отличным оправданием, а когда помощник управляющего поинтересовался, куда я иду, я сказал, что несу посылку для леди Неттл.
Гобелены и мебель в замке сменились, но расположение господских покоев согласно высоте положения их обитателей оставалось примерно тем же, что и во времена моего детства. По лестнице для слуг я поднялся на этаж, где селили низшую знать, потоптался немного в коридоре, словно ожидая, пока меня впустят в комнаты, и, оставшись в одиночестве, незамеченным поднялся на этаж выше, где были старые покои леди Тайм. Ключ легко повернулся в замке, и я вошел. Ход в потайные коридоры начинался в шкафу, набитом затхлыми старушечьими платьями.
Я пробрался в лаз так же неуклюже, как и накануне ночью. Так ли уж необходима вся эта секретность? Шут попросил поселить его в тайных комнатах, потому что боялся преследователей, но, пройдя через камни, мы наверняка оставили далеко позади любую погоню. Однако потом я вспомнил, как умерла Белая девушка, как паразиты пожирали ее глаза, и решил, что осторожность все же не помешает. Пусть лучше Шут поживет там, где его никто не найдет, – хуже не будет.
Пока меня не было, в комнатах успел побывать кто-то из загадочных подручных Чейда. Надо бы познакомиться с ним. Или с ней. Лохмотья Шута исчезли, пустая ванна стояла в углу. Грязные тарелки и бокалы были вымыты и расставлены по местам. В дальнем углу очага стоял тяжелый глиняный горшок, из-под крышки доносился аромат тушеного мяса. Стол был застелен скатертью, на которой, завернутый в чистую желтую салфетку, лежал каравай хлеба, стояла тарелочка с по-зимнему бледным маслом и пыльная бутылка красного вина. Стол был накрыт на двоих, возле тарелок и приборов ожидали кружки.
На спинке стула висели две удобные ночные сорочки из льняного полотна – должно быть, заботами Кетриккен. К ним прилагались две пары свободных штанов из той же ткани. Чулки для сна, связанные из ягнячьей шерсти, были аккуратно скатаны в шарики. Я улыбнулся при мысли о том, что, возможно, бывшая королева отыскала эти мягкие вещи в своем собственном шкафу. Собрав одежду, я положил ее в изножье кровати.
Наряд, оставленный на другом стуле, выглядел загадочно. На спинке висело лазурно-голубое платье с разрезными рукавами и множеством лишних пуговиц. На сиденье лежали штаны из черной шерсти – довольно-таки удобные, заканчивающиеся у щиколоток бело-голубыми манжетами. Туфли без задников, стоявшие на полу возле стула, напоминали пару лодочек, их острые мыски круто задирались вверх, а каблуки были широкими и устойчивыми. Даже если бы Шут окреп достаточно, чтобы разгуливать по Оленьему замку, эта обувка, на мой взгляд, оказалась бы ему велика.
Шут дышал глубоко и ровно – едва перешагнув порог комнаты, я понял, что он спит. И пусть себе спит, подумал я, подавив мальчишеское желание разбудить его и спросить, как он себя чувствует. Оставив друга в покое, я сел к старому письменному столу Чейда, чтобы написать Би. В голове теснились тысячи слов, но я вывел лишь первую строчку и надолго задумался, уставившись на чистый лист бумаги. Мне так много хотелось ей сказать – заверить, что я скоро снова буду дома, дать совет, как лучше вести себя с Фитцем Виджилантом и леди Шун… Но что, если письмо прочитает не только Би? Хотелось бы надеяться, что никто больше не станет в него заглядывать, однако осторожность, привитая с детства, взяла верх, и я решил не писать ничего такого, что могло бы настроить окружающих против моей девочки. Поэтому я лишь выразил надежду, что Би понравятся мои маленькие подарки. Я давно обещал ей нож, чтобы носить на поясе, и вот теперь наконец купил его. В письме я сказал, что рассчитываю на ее благоразумие в обращении с ним. Еще добавил, что скоро вернусь и хорошо бы, чтобы она не теряла без меня времени даром. Я не стал писать дочери о необходимости усердно учиться под руководством своего нового наставника. На самом деле я надеялся, что уроки возобновятся только после окончания Зимнего праздника, когда я уже вернусь. Но об этом я тоже не стал писать и лишь пожелал Би хорошо отпраздновать, добавив, что ужасно по ней скучаю. Тут я на какое-то время впал в задумчивость. Пришлось напомнить себе, что уж Ревел-то позаботится, чтобы праздник прошел как следует. В тот роковой день я собирался нанять менестрелей в Дубах-у-воды, да так и не успел. А повариха Натмег обещала приготовить праздничные блюда, список которых составил Ревел. Этот список так и лежит где-то у меня на столе.
