– Что с тобой, кроха? – удивилась Ламанда, обнимая в ответ.

– Кошачьи нежности, – фыркнула Айрис.

– А вот и нет! – показав сестре язык, Рута поспешила к рукомойнику.

В бадейке жил Чистюля – кусочек волшебного льда, заговорённый на чистоту. Когда вода подходила к концу, он смешно булькал, не давал потянуть за устроенный внизу язычок. Бульк да бульк, пока снова до краёв не наполнишь, бульк да бульк. Руте и Айрис он всегда радовался, подпрыгивал вверх, будто серебристая рыбка.

– Ух, холоднющая! – плеснув горстью в лицо, Рута взвизгнула, – Чистюля, почему не следишь?

Основных комнат в их большом доме три: в средней печь, сложенная из блоков волшебного льда, по левую от неё руку мужская половина, по правую – женская. Хотя теперь всё не так, перемешалось – зима же, в зиму всегда так. А ну-ка, представим себя волшебным глазом и поглядим: на мужской половине Фаргал, старший брат, с женой Сабриной, и бабушка, и отец; на женской, понятное дело, мама, а ещё вдова Нолана Бригитта с малюткой Нином, а ещё Айрис, старшая сестра, задира и забияка, и, конечно же, сама она, Рута. Ух, сколько много, даже волшебный глаз устал!

Просеменив от рукомойника к столу, Рута кружится, будто танцует. Место занимает поближе к Бригитте, хотя по эту сторону стола только Бригитта и есть.

– Не скачи, егоза, – ворчит та, – стол длинный, места хватит всем.

На самом деле Бригитта добрая, пусть и угрюмая, и не очень красивая. А вот Сабрина злая, хоть и красавица.

– Стол всех накормит, – говорит Фаргал, – печь обогреет.

Пока отец в смене, он за старшего, и почему бы не поважничать? Отец… Рута ещё не решила, как к нему относиться, отложила на потом. Может, поговорить с бабушкой, попросить совета? Но тогда узнает, что у Руты дар, и все узнают – нет, такое никуда не годится. Значит, своими силами, только своими силами, как бы ни казалось сложно.

– Мельда, отстань! – Айрис пихает кошку ногой, – пусть твоя любимая Рута тебя кормит!

– За своей бы Мелиссой лучше следила… – любимице Айрис достается уже от Руты.

– А я и слежу, и гребнем расчёсываю, это твоя Мельда всегда лохматая, как растрёпа!

– Не лохматая, а пушистая!

– И сама ты тоже растрёпа!..

Слово за слово, дело доходит до ссоры. Хорошо, сёстры по разные стороны стола, а то бы, никаких сомнений, вцепились друг в дружку.

– Сейчас обе получите, – осаживает дочерей Ламанда.

– Нужно дать им одно дело на двоих, да-да, – шамкает бабушка Пенута, – лучше нет средства, чтобы сдружиться…

– Правильно! – Фаргал хлопает по столешнице.

Девочки затихают, но поздно: брат уже загорелся желанием их сдружить.

– Кучу дров видите? – спрашивает после завтрака, когда одеваются, собираются, выходят на задний двор, – нужно сложить под навес. И поторапливайтесь, поторапливайтесь, сейчас големы подойдут!

– Как же, такую кучищу не заметишь, – бурчит Айрис. Глаза у неё голубые, как ясное морозное небо, волосы светлые до белизны. – Давай, ты слева, я – справа.

– Давай, – Рута натягивает рукавицы, поправляет шапку из лисьего меха. Она и сама как лисица, только не здешняя, белая, а заморская, с другой стороны света. Волосы у Руты рыжие, глаза зелёные, озорные, улыбка хитрая, с ямочками.

Вразвалку подходят два голема: в большой глыбе туловища, как в печурке, помигивает огонёк, собранные из блоков руки и ноги нанизаны на ниточки чар. В передний блок руки можно встраивать разные приспособления, сейчас у одного колун, у другого зажим, и вот один подставляет, а другой бьёт.

– Эх, молодцы! – Фаргал хлопает в ладоши, – эх, красота!

[2]

После работы Рута на печной лежанке, согревается. В руках у неё ком волшебного льда, заговорённый так, чтобы можно было лепить, как из глины. Лепить, а потом разыгрывать сценки – излюбленная её забава. Вот и разыгрывает: то о цвергах из волшебной страны Играгуд, то о грозных драконах Беллкора, то о лукавых саламандрах. Но сегодня другой сюжет, о Ламанде и Баглае, матери и отце. Он не бьёт, она не плачет, и рождается ребёночек, которого все любят. На миг Рута задумывается, сынишка это или дочь, решает, что сынишка всё же лучше. А как он появляется на свет? Не придумав ничего лучше, Рута отделяет от фигурки матери большой живот и лепит из него маленького человечка.

– Вот ты где! – над краем печи показалась голова Айрис.

– Что тебе надо? – от неожиданности Рута вздрогнула, быстро сгребла фигурки в кучу, смяла в ком.

– Там баржи плывут, побежали быстрей!

Раздумывала Рута недолго: Айрис, конечно, задавака и вредина, а на печи тепло и слезать не хочется, но баржи – всегда событие, пропускать такое нельзя.

– Бегу!

У ограды встретили мальчишки – Казарнак, Ратма, Маклай.

– Ну, сколько можно ждать? – Казарнак приплясывал от нетерпения, – всё с вами пропустим!

– Не бойся, не пропустим, – Айрис задрала нос, – айда!

Свою компанию они называли «кулаком», потому что пятеро, как пальцев. Казарнак говорил, что это он первый так придумал, Айрис – что она. Большой палец – это Маклай, сын Пилипа-кузнеца. И такой же, как и Пилип, крепкий, кряжистый. Казарнак – это указательный палец, ибо самый главный. Черноволосый, остроглазый, пронырливый, почему и получил прозвище Шило. Айрис – это средний палец, потому что самая высокая и тоже считает себя главной (ну-ну, как же!). Ратма – это безымянный палец, так как имени своего у него не было, дал алхимик Киприан. Пришёл Ратма откуда-то с севера, а откуда, не помнит, и вообще не помнит ничего. Худосочный, лопоухий, губы серые, вывернутые, будто бы варёные. Если бы не Киприан, Ратму бы прогнали, а то и в жертву реке отдали, но тот почувствовал в мальчике способность к чародейству, взял в ученики. Ну, а мизинец – это Рута, потому что, чего уж там, самая маленькая.

Пристань от посёлка отделял вал, сложенный из плотно пригнанных друг к другу глыб тороса – огромных, просто огромадных. Казарнак утверждал, что привезли их в незапамятные времена аж с самого Прохладного моря, но даже простак Маклай в этом сомневался. Людей у вала собралось уже много, поднимались по прорубленным в толще ступеням на плоский гребень. Взрослому бы не протолкнуться, но у «кулака» имелись свои лазейки, ребята быстро оказались наверху. А река Горячая несла свои тёмные до черноты воды, река Горячая не замерзала никогда. Начало она берёт на крайнем-крайнем севере, где Великий Хребет сходится с Великим Рифом, держат друг друга за руки. А Великий Хребет связан с Дырой, оттого вода в Горячей волшебная, а из волшебной воды получается волшебный лёд. Так рассказывала Руте бабушка.

– Едут! – пронеслось по толпе, – едут!..