— А кто твоя маменька, ты ведь неместная так?

Зеленоглазка не отвечала — лишь кокетливо моргала своими зелеными глазками, которые с самого рождения созданы были очаровывать своей красотой.

А ты красивая, рыженькая вся такая, и глаза у тебя такие большие — глубокие, позволь тебе помочь, — не отставал мальчонка.

— Правда? — растаяла Рыжик. Ее щечки испачканные пылью в дороге, не помешали ему втрескаться в нее по уши. Зеленые глаза Проклятия украшали неумытое славное личико, словно два изумруда. — Можешь помочь, — позволила она.

Многие в деревне не обращали внимания на девчонку. Не все знали, что она дочерь ведьмы из леса. Многие думали, что приехала из города до родни вместе с повозкой, которая два раза в неделю возит уголь в обмен на провизию.

У деревянного колодца посреди главной деревенской улицы была очередь. Старики сидели на скамейке и о чем-то болтали, пока молодые девицы набирали ведра.

Деревенька здесь была махонькая. Одна улица, два ряда домов друг напротив друга. У каждого подворья забор свой был, чтоб соседи не лазали. В два конца ворота стояли. Одни вели к солдатской заставе, которую после последнего разгрома еще дважды били — отбили вроде с горем пополам буквально недавно. А другие ворота вели на дорогу до Рудного. Старики курили трубки и сплетничали:

— Помница мне наш Рытник жаловался по пьяну делу на какие-то колеса от телеги, которые гнались за ним до самой деревни. Сила нечистая говорит. Мы ему поначалу-то не поверили, а потом ведь помнишь, как войско вражиное провалилось под землю? Тоже многие судачили про колеса волшебные. Пади знай от Бога или от черта... деревню то спасли!

— Я в эти россказни мало верю, — открещивался второй бородатый дед, с папахой на голове. — Спал я в ту ночь упитый самогонкой. Еще до праздника налакался...

— А у Ивашкина сына в доме коровы совсем молоко давать перестали, да так и издохли... вылечить не смогли... и свиньи его совсем тощие... говорят упырица с выводком лазить повадилась... я тебе зуб даю... у меня гуси тоже какие-то тощие в том году были.

— А, ну тебя... нечисть какая-то, упырица, — отмахивался второй, — да и зубов у тебя старый нет уже, чтобы давать!

— Вон в лесу баба Грета говорят живет! — громко не унимался дед. — Много людей пропадает кто в ее владения хаживает... Дочки, говорят, у нее есть, да такие что хлеще самой ведьмы... сущие бесы... ухлопали, говорят, пацана городского, голову ему пробили и в ручье утопили... Отец с шахтерами с вилами еле тело ребенка отбил... говорит, из печи уже вытащил... слопать пацана хотели...

— Россказни это все! — ворчал второй. — Бабе пойди своей расскажи...

— Врете вы все!!! — не выдержала Проклятие. — Мальчик тот сам с обрыва упал, а дочки ее спасти его хотели, вот в дом и принесли тело. А из-за таких как вы, выгнали их из дома в пещеру жить! А вы бы сами зимой пожили в пещере. Я бы на вас посмотрела!

— А ты кто такая чтобы нам тут рты затыкать шмакодявка?! — возмутились старые. — Поделом им! Ух сучье племя! Давай набирай воды и катись откуда пришла, пока палкой тебе по горбу не треснули. Ишь, стариков учить вздумала!

— Редко видать батя ремень достает, — проворчал второй.

Девочка набрала воды и побрела обратно. За ней бежал мальчик.

— Ты и есть лесная дочь? Я сразу догадался. Соседи сказали, что баба Грета в деревню сегодня пришла с дочерьми в дом кузнеца по делу какому-то.

— Может и есть! Тебе-то что. Тоже станешь меня пинать?

— Что ты... — мальчик ласково улыбнулся, остановил Проклятие за плечи и поцеловал.

— Ты чего это? — удивилась девочка.

—А ничего. Нравишься ты мне. А у тебя рожки есть как у ведьмы?

— Может и есть, — обидчиво ответила девонька, ожидая в ответ насмешки.

— Покажи? Я ни кому не расскажу!

— Нет. Уходи. Меня маменька ждет. — Проклятие шмыгнула за калитку к дому кузнеца и скрылась.

3

Приближалась полночь. В самой большой комнате был убран палас и начисто вымыт пол, а на его месте начерчен Exactis — простой круг-ловушка для неусопших призраков. Он выглядел как три круга один в другом со звездой в центре. А на звезде писалось название, которое переводилось как "Изгнание". Свечи Грета зажигать не велела. Сказала, что свет, призраков отпугивает. Каждой дочери в руку дала по жмене рябины. Сказала, что призраки ее страсть как не любят.

Девочки сидели в углу, застыв в волнительном ожидании.

— Стара я уже для этого стала. Вот на ус мотайте чертовки, чтобы могла вам наказ поручать, чтоб еду в дом добывали. Как душенька явится, так в круг ее надобно заманить, потом обездвижить и прочесть небольшое заклятие пинка на тот свет.

* * *

Темнехонько в доме было, и только свет от луны освещал небольшой участок круга Изгнания. Все было тихо. Грета, имитируя жену кузнеца, прилегла на кровать и укрылась. Девочкам было велено сидеть в засаде до появления призрака и не высовываться. А как только дух в круг войдет — атаковать.

* * *

В соседней комнате заскрипели половицы.

Тяжелыми шагами кто-то неуклюже пошел, задевая собой мебель — потянуло гнилью — послышалось звучное сипение, будто через дырявое горло.

"Покойница?" — промелькнуло в умах дочерей.

Массивными босыми ногами прошлепала она прямиком до залы — показалась — возникла в проеме настоящая тварь! Разбухшая старуха под три аршина ростом. Взревела! Осклабилась! Ее ноги с трудом перемещались, будто были вывернуты наизнанку. Ее движения отдавали тяжестью — стонала. Голову Чольги покрывал белый платок, а лицо походило на морду вурдалака. Зубастая пасть и высунутый язык по плечи, вмятина вместо носа, слепые глаза — растрепанные седые волосы на разбухших грудях.

Сестры сразу прибегли к помощи своих духов. Нечистые могли видеть в темноте. Так что в углу горело три пары разноцветных "кошачьих" глаз.

Тварь снова взревела и ринулась ко кровати где лежала Грета. В какой-то момент она оказалась в круге, и тут же он осветился лунным светом.

Грета воскликнула:

— Paralysis! (Параличь)

И призрак покойницы словно застыл на месте. Девочки бросили в ее сторону рябину, но реакции не последовало. Грета стала читать заклятие, заставляющее круг поглотить призрака, дабы отправить его в мир иной.

Exactis, paralysis, effusio! (Высылка, паралич, поглощение)

Ведьмами севера, ведьмами юга, ведьмами запада, ведьмами востока.

Отправляю тебя дух на покой в мир иной!

Под пелену незримую под белену безликую!

Зуб, корень, чертополох изыди из дома из мира оков....

Но заклинание тоже не возымело силу. Призрак Чольги взревел медвежьим ревом и бросился на старуху Грету с кулаками. Она ударила ее по щеке, и ведьма упала на пол. После чего тварь переключилась на девочек. Все предметы в доме взлетели в воздух, и стали кружится вокруг духа. Приведение вовсе оказалось не приведением, а самой настоящей упырицей, да не простой упырицей, а самой мерзкой ее разновидностью — мареной. Полу-упырицей полу-призраком с недюжей силой и непреодолимой жаждой мести. Маренами становились жестоко убитые женщины — поднятые жаждой отмщения из своих могил.

Она была просто в ярости. Грета лежала на полу без сознания. Девочки остались с ужасной тварью один на один. Марена метнула Ворожбу о стену, Проклятие улетела под стол, а тяжелый подсвешник летающий в воздухе, едва не пробил голову Веточке.

В последний момент время замедлилось, и послышался голос Апокрифезиса: "Скорее в сторону дуреха. Используй серебряную вилку!"

Пока время было замедлено, Веда схватила летящую вилку и бросилась с ней на Марену. Время снова пошло своим чередом. Веточка и представить не могла, что ее господин владеет такими способностями и властью над временем. Она вогнала вилку Марене в спину и та протяжно заверещала. Тварь резко ощерилась, махнула рукой и едва не снесла голову девочке, но в последний момент ее защитил медальон.

— Ignis!!! — крикнула сзади Грета. Она только пришла в себя после удара и стояла с клюкой наперевес.