Берега ярости
Пролог
Я застегнул стойку кителя и оглядел собственное трехмерное изображение, подвешенное в воздухе над комнатным визором. Смахнул с рукава несуществующую пылинку.
- Нервничаешь? – Спросил со своей койки Федор Щербаков, мой однокашник, с которым мы делили комнату в общежитии Космоакадемии последние три года.
- Немного. – Дрогнувшим голосом признался я.
И молча позавидовал Федору. Ему с назначением повезло больше.
Церемония распределения прошла лишь вчера. Под звуки парадного марша, стоя в строю выпускников Космоакадемии, впервые надев синие кители офицеров Космофлота, мы с Щербаковым получили свои назначения. В белом конверте с печатью Космоакадемии, как и положено.
Федора определили на «Стремительный», один из новейших звездных линкоров Руновы. А мне вручили конверт, в котором вместо официального направления оказалась накарябанная от руки записка. То, что написали её на гербовой бумаге Космоакадемии, с каймой из бледно-лиловых четырехголовых птиц, радости не добавило. В записке значилось – «Откомандирован в полное распоряжение контр-адмирала Дорофеева, штаб Космофлота. Прибыть к месту назначения завтра, в двенадцать тридцать».
Впрочем, будь это написано на обычном листе, я бы кинулся к нашему ректору, вице-адмиралу Гудинычу. Гудку, в курсантском обиходе. С вопросами.
А так – гербовая бумага академии, пусть и без печати, но придавала записке почти официальный характер. Превращая её в прямой приказ, на другом конце которого незримо витала кадровая служба Космофлота. И её представитель в академии, капитан третьего ранга Армандеев.
И вот Федор дожидается челнока, который сегодня вечером приземлится на космодром академии, чтобы забрать новоиспеченных офицеров и развести их по кораблям – а я готовлюсь отбыть в штаб Космофлота. До столицы от городка академии ехать всего полтора часа, и вместо орбитального челнока меня повезет такси.
Это было крушением всех моих надежд. Сколько я не спрашивал, никто из выпуска не знал, чем занимается в штабе контр-адмирал Дорофеев. А руководитель нашей группы, кап-три (что в обиходе и означало капитан третьего ранга) Рушников, которого я отловил на вчерашнем торжественном ужине, в ответ на вопрос о Дорофееве туманно сказал:
- Служи хорошо, младлей Потапов. Куда бы тебя не послали. Хоть на флот, хоть к черту в задницу.
Что, само собой, рождало нехорошие подозрения.
Мой наручный комм булькнул, а потом выдохнул женским голосом с хрипотцой:
- Десять тридцать. Вы просили напомнить.
Звукоматрицу для моего комма когда-то подобрал сосед Федька – ему нравились томные голоса. Я не протестовал. Хоть какое-то разнообразие после мужского разноголосья, стоявшего в академии.
На десять тридцать было заказано такси, которое увезет меня в столицу.
Я вздохнул и взялся за ручку багажа. К месту назначения положено прибывать с личными вещами. По традиции, покидая стены Космоакадемии, каждый выпускник имеет право взять с собой один комплект курсантской формы. Мой комплект, вместе с немногими личными вещами, оставшимися от жизни до академии, уместился в небольшой чемоданчик. По крайней мере, хоть в этом мне повезло – хорош бы я был, явившись в штаб Космофлота с баулами.
Такси, серебристый аэрокар, прилетевший сюда на автопилоте, дожидалось меня у ворот академии. Я прошел через пропускной пункт, где немного воспрял духом, потому что старшина, стоявший у турникета, отдал мне честь – вещь, которой не случалось ни разу за все четыре года, пока я носил форму курсанта. Он даже гаркнул:
- Счастливо добраться до места, господин младший лейтенант!
И тут же испортил мне настроение, спросив:
- А на какой корабль вас распределили?
- На строящийся. – Пробормотал я.
И поспешно удрал к такси.
Штаб Космофлота, пятиэтажное, немного помпезное здание в форме пятилучевой звезды, окруженное со всех сторон колоннами, я знал из учебных фильмов, посвященных управленческим структурам флота. Такси остановилось у входа в небольшой парк, окружавший штаб, высадило меня и снова взмыло в воздух.
Я с замирающим сердцем одернул китель, подхватил чемоданчик, выставленный на тротуар, и направился к пропускному пункту у входа в парк. Здесь турникетом заведовал капитан-лейтенант, в отличие от нашей Космоакадемии. Он тщательно изучил мое назначение – ту самую написанную от руки записку. Потом потребовал, чтобы я сел на стул, стоявший за стойкой пропускного пункта. Быстро отсканировал рисунок радужки на обеих глазах, снял отпечатки ладоней и чирканул мне по углу рта медицинским анализатором, взяв генную пробу.
Я уже ожидал, что он попросит снять ботинки, чтобы взять заодно отпечатки ступней – но капитан-лейтенант вместо этого принялся колдовать над своей аппаратурой. И через две минуты, не больше, протянул мне пластиковую карточку. Белую, с надписью – младший лейтенант Лен Потапов, отдел контр-адмирала Дорофеева.
- Можете держать карточку в любом месте. – Сказал капитан-лейтенант. – В руках, в кармане брюк, подвешенной на шнурке, приколотой к кителю. Это не имеет значения. Чип в карточке откроет перед вами те кабинеты и службы, куда вам позволено входить. Предупреждаю, что некоторые двери останутся перед вами закрытыми. Если в дальнейшем ваш уровень допуска повысят, у некоторых дверей настенные анализаторы попросят предъявить им для опознания радужку и отпечатки. Или дать генный образец. Доброй службы, младший лейтенант. Следуйте за зеленым указателем, он приведет вас к месту назначения.
Выговорив все это, капитан-лейтенант тут же повернулся к коробочке визора и уставился в пространство над ней – там явно висела какая-то картинка, закрытая от прочих защитными полями. Я решил воспользоваться моментом и спросил:
- Господин капитан-лейтенант, а чем занимается контр-адмирал Дорофеев? Понимаете, я только вчера получил назначение, и…
- Все вопросы, – отчеканил он, – о роде службы контр-адмирала Дорофеева вы зададите самому контр-адмиралу. Ступайте. Теперь это мой приказ, как старшего по званию.
Голос его стал угрожающим. Я козырнул, щелкнул каблуками – и выскочил из пропускного пункта в парк. Короткая дорожка шла среди кустов, подстриженных под древние ракеты – зеленый фюзеляж в виде трубы, раструбы дюз из листочков. Из конусообразных обтекателей сверху торчали срезы ветвей.
Здание штаба нависало над парком, растопырив два крайних крыла по бокам дорожки. Вход находился в круглом здании-стержне, от которого отходили все пять крыльев строения. Широкие двери разъехались, едва моя нога коснулась площадки перед входом.
Громадный круглый вестибюль встретил меня тишиной, полированным синим мрамором стен и золотыми силуэтами четырехголовых птиц под потолком. Кроме входной, в вестибюль выходило ещё пять дверей – по одной на каждое крыло.
Как только створки входа захлопнулись за моей спиной, с левой стороны тут же распахнулась одна из дверей, крайняя слева. Стало быть, мне туда. За ней открылся длинный коридор. На информационной ленте, тянущейся по стенам в промежутках между дверями, мигала зеленая стрелка. Едва я поравнялся с ней, она поплыла вперед. Ни разу не дав мне обогнать себя.
В Космоакадемии такого не было. Информационная лента тут имелась даже в лифте. Хорошо живут штабные… впрочем, теперь я и сам один из них.
От этой мысли челюсти свело, словно меня заставили откусить от лимона.
Кабинет контр-адмирала Дорофеева я нашел на третьем этаже. По дороге раза три мне попались офицеры – первый раз подполковник в черном берете космопехоты, потом капитан первого ранга с тремя капитанскими звездами на погонах, а в конце, на выходе из лифта, просто адмирал. Которого я узнал тут же. Сам Павел Тулегенович Мирошниченков, герой обороны Лукавой.
Я со своими четырехлучевыми звездами – по одной на каждый погон – ощутил себя желторотым салагой. Зачем меня направили в штаб? Подносить адмиралам кофе?
