Я прищурилась:

– Ты что, идешь на попятную?

– И льщу тебе в надежде, что согласишься позаниматься со мной? Да.

– Я что, по-твоему, похожа на Элли Джонс? Лесть тебе не поможет.

– Элли Джонс? – Бенджи наморщил нос. – А с чего ты о ней вспомнила?

– Она переехала в комнату, соседнюю с моей.

– О! – воскликнул Бенджи. На его лице отразились те же эмоции, что захлестнули и меня при известии о новом распределении комнат. – Да… не повезло.

Бенджи прекрасно знал, что Элли никогда не упустит шанса оскорбить меня. Я не понимала, почему она выбрала именно меня для своих издевательств. Мама когда-то говорила, что люди вроде Элли в душе очень несчастны и для них единственный способ улучшить настроение – заставить других чувствовать себя еще хуже, чем они сами.

– Значит, лесть не сработает. А если я заплачу за твой обед, это поможет? – вполне серьезно спросил Бенджи.

– Да, – кивнула я.

Остатки моего наследства хранились в Кемптоне, в них входили и расходы на питание, но если бы я не удирала из студенческой столовой хотя бы раз в неделю, я бы взвыла на луну. Кафе «Джи-Джи» стало единственной отдушиной, но десять долларов в неделю при моем жалком бюджете представляли собой серьезную сумму.

– А что, если я буду платить за твой обед каждый раз, когда мы будем приходить в «Джи-Джи», а ты поможешь мне добраться до конца курса доктора Зорбы? – спросил Бенджи.

В его предложении был смысл. Экзамены по курсу доктора Зета славились повышенной сложностью, и мне самой не помешали бы дополнительные занятия.

– Договорились.

Бенджи хлопнул ладонью по столу, будто что-то выиграл. Мы покончили с обедом, я сосредоточенно разглядывала автомобили, проезжавшие за окном, пешеходов, гуляющих с собаками, – что угодно, только бы не встречаться взглядом с Бенджи. Но он все равно был слишком рад тому, что нам предстояло встречаться регулярно, его глаза засияли ярче, и он не мог сдержать улыбку. Меня это тревожило.

После обеда мы с Бенджи прогулялись до моего общежития. Договорились заниматься дважды в неделю, а потом, за полмесяца до экзамена, встречаться даже трижды в неделю.

– Значит, начнем завтра? – спросил Бенджи.

– Только нужно закончить до моей вечерней работы в лаборатории.

– Отлично, можем заниматься с трех до пяти дня, заодно и поужинаем.

– Кафетерий – не слишком удобное место для занятий, к тому же дополнительные расходы придется вычесть из договора об обедах.

– Но мне и ужин по плечу. Невелика проблема.

Я уставилась на него, прищурив глаза:

– Как-то это звучит… запутанно.

– Ничуть. Мы ведь должны есть. А я должен заниматься. И в чем путаница?

– Ладно, но если хоть что-то пойдет не так…

– На сто процентов – никакой путаницы! – заверил меня Бенджи.

Выглядел он вполне уверенно.

– Хорошо. У меня последняя лекция заканчивается в половине третьего, я сразу беру вещи и встречаю тебя «У Чарли».

– Отлично, увидимся, – кивнул Бенджи и бодро зашагал прочь.

Я лишь округлила глаза и покачала головой. Бенджи Рейнолдс неисправим.

В 2.42 я стояла у входа в мужское общежитие. Достав сотовый телефон, набрала сообщение для Бенджи: мол, уже пришла. Но прежде чем успела отправить текст, Бенджи распахнул дверь.

Он был в серых штанах, простой белой футболке и зеленых кроссовках «Найк». Белые шнурки сияли идеальной чистотой, как и белые подошвы. Вид у них был такой, словно они только из магазина, но, зная Бенджи, я скорее предположила бы, что он каждый вечер чистит их зубной пастой.

Бенджи придержал дверь и снял с моего плеча рюкзак. Его бицепсы вздувались при каждом движении, и меня огорчил мой интерес к тому, как движется кожа на его мышцах, как на крепких предплечьях выступают вены. Наверное, я никогда прежде не видела его в одежде без рукавов. И уж конечно, я заметила это не потому, что в Бенджи хоть что-то могло привлечь мое внимание. По крайней мере, так я говорила самой себе.

– Прости, что пришлось ждать. Не надеялся увидеть тебя так рано, – сказал Бенджи.

– Почему? Говорила же, что приду сразу после лекции.

Я вошла в вестибюль мужского общежития и окинула взглядом тускло-коричневую мебель, деревянные панели и плакаты, которые могли понравиться только полным идиотам, вроде: «Нет, стерильные нейтрино не были кастрированы», или изображения Вэла Килмера в меховых домашних туфлях и с антенной на голове. Все это создавало атмосферу, подходившую к пустым лицам нескольких студентов, развалившихся на потертых кушетках и стульях. Кто-то глядел на экран маленького телевизора, другие таращились в пространство.

Бенджи исподлобья посмотрел на меня:

– Если честно, я вообще не думал, что ты придешь. Предполагал, что пришлешь сообщение, извинишься, и все.

Мне даже понравились его ожидания.

– А я здесь. Где твоя комната?

Бенджи повесил мой рюкзак себе на плечо и кивнул в сторону лестницы. Я пошла за ним по ступеням, потом направо – по длинному коридору, такому же скучному и невыразительному, как и вестибюль.

Обогнув угол, Бенджи остановился, повернул дверную ручку и широким жестом предложил мне войти. В отличие от дверей женских спален, здешние ничем не были украшены, щеголяя лишь сухими потертыми досками или блестящими буквами.

Комната Бенджи была безупречно чистой и современной. Кровать стояла сбоку, под маленьким окном со сломанными и запылившимися мини-жалюзи. Обогреватель цвета оружейной стали был в идеальном состоянии. Стены украшали мотки электрических проводов и световодов.

Письменный стол занимал всю соседнюю с кроватью стену. Судя по всему, треть столешницы служила чем-то вроде лабораторной стойки, там стояло множество маленьких пластиковых контейнеров, заполненных еще более мелкими пластиковыми ящичками, набитыми разными мелкими деталями, а к потолку был подвешен увеличитель. Еще на рабочей поверхности красовался осциллоскоп, блоки питания и мотки разнообразной проволоки. В центре стола, перед коричневым кожаным креслом, расположились четыре открытых ноутбука и один-единственный безупречно заточенный карандаш.

Десятки книг и папок были тщательно расставлены по алфавиту и цвету в книжном шкафу, встроенном в другой длинный стол в противоположном конце комнаты. Книги освещались голубыми диодными лампами, спрятанными за панелью позади книжных полок.

Здесь же я увидела вращающийся кристаллический монитор, который, судя по стопке лежавших за ним дисков, служил и домашним кинотеатром.

– Я могу всем этим управлять с помощью пульта и проверяю электронную почту, не вставая с кровати, – сообщил Бенджи.

Даже стены здесь были закрыты специальными белыми панелями. Я посмотрела на Бенджи, молча спрашивая объяснения.

– За ними скрыты цветные светодиоды.

– Зачем? Подбираешь цвет по настроению? А у вас такое разрешается?

– Мне бывает скучно, – пояснил Бенджи. – А управляющего я не спрашивал. Мне бы наверняка не разрешили. И если кто-то это увидит, уверен, мне велят все убрать.

– А заодно выкинут тебя из общежития и, возможно, из студенческого городка.

Бенджи выдвинул стул, стоявший у письменной части стола.

– Хочешь заниматься здесь или предпочтешь кровать?

– Прости, не поняла? – задохнулась я.

Я изумилась не потому, что была девственницей. Как раз наоборот. После смерти родителей я словно взбесилась и готова была отдаться любому – хоть мужчине, хоть женщине, – лишь бы те не возражали, что я забудусь на часок-другой. Но мысль о том, что Бенджи предлагает секс так небрежно, меня встревожила. Бенджи был предсказуемым, и мне необходимо, чтобы он таким и оставался.

– Заниматься хочешь за столом или на кровати?

– За столом, – ответила я, придвигая стул.

Я села, глубоко вздохнула, сбрасывая напряжение. С треском открыла первую книгу, «Область астробиологии», и достала из рюкзака свои заметки. Бенджи сравнил наши конспекты с двух последних лекций, после мы молча прочитали заданные главы, отрываясь, лишь когда у Бенджи возникал вопрос.