Меня там нет, равнодушно подумал Денис.

Комментарий к происходящему не было, никто ничего по телевизору не говорил, на экране было видно, как толпы бесстрашных любопытных окружили Белый дом, мальчишки сидели на крышах соседних домов, милиция едва сдерживала толпу , готовую вскарабкаться на стреляющий танк и все это напоминало какое-то кино, но Денис знал, что все происходящее - реальность, из которой он вырвался почти без потерь.

Он нашел в холодильнике бутылку прокисшего пива, выпил её и снова заснул, чтобы проснуться от того, что его трясли за плечо.

Отец смотрел на него испуганно, левый глаз его дергала судорога, он почти не открывался, одного погона капитана на плече не было, медали были вырваны из гимнастерки так, что остались дыры и клочки ткани.

- Ты жив, Дениска, жив?!

- Жив, папа.

- Ну хорошо, хорошо. А что с ногой?

- Ничего. Оцарапал, когда убегал.

- Ходить можешь?

- Да...

- Тогда убегай. Убегай, Денис! К тетке в Сталинград. Схоронись там. Тебя искать будут!

- Кто?

Не отвечая отец метнулся к телевизору, включил его и Денис увидел, как из парадных ворот, по широкой лестнице спускаются к автобусу группа людей, комментатор сообщил, что это депутаты, покидают Белый дом, а потом появились и главные зачинщики - генерал шагал к автобусу шевеля усами и с шинелькой через руку, спикер парламента улыбался своей кривой улыбкой и печали на его дородном лице не примечалось.

- Трибунал! - прошептал отец. - Всем им трибунал и расстрел в двадцать четыре часа! Беги, Денис, сейчас же беги!

- Да зачем, папа?

- А затем, что всех нас засекли, всех сфотографировали и на телевизоре записали! Я же сам видел. как ты в штурмовых отрядах маршировал! Ночь, Денис, ночь спускается на Государство! Всех будут отлавливать и безо всякого суда - на Колыму. Беги, я тебя прошу. В Сталинград. к тетке.

Он метнулся в свою комнату и пока Денис вяло, без желания одевался вернулся назад с маленькой сумочкой в руках.

- Здесь все деньги, что есть в доме. звони мне раз в месяц. Говори осторожней. И не возвращайся, пока я тебе не разрешу.

Отец был так испуган и столь настойчив, что у Дениса не хватило сил сопротивляться. Словно запрограммированный автомат он оделся, попрощался с отцом и пришел в себя только в тамбуре поезда, который увозил его в Волгоград.

Когда сошел с поезда на перрон местного вокзала, то почувствовал вдруг впервые ветер свободы - отец не опекал, вся прежняя жизнь была отринута из сознания и возврата к ней, казалось не было никакого, попадать под контроль злющей и сквалыжной тетки не хотелось и он добрался до берега Волги, постоял дивясь простору реки, ощутил в себе такой же простор, нашел причал и взял билет на первый же теплоход до Астрахани.

В Астрахани его никто не ждал. Но на рыбоперерабатывающем заводе тут же приняли грузчиком и помогли за недорого снять комнатушку в старом деревянном доме при стариках хозяевах. Чем дальше тем больше он убеждался, что жизнь российская далеко как не ограничивается кольцом Московской окружной дороги, что она здесь в значительной степени иная и столичные проблемы в своей основной массе население громадного государства волнуют постольку поскольку, если не волнуют вовсе. Он звонил отцу раз в месяц и тот каждый раз сообщал, что обстановка все более становится напряженной и думать о возвращение рано. Прискучав в Астрахани, Денис добрался до океана, полоскался во Владивостоке, и по окончанию второго года скитаний собрался было домой, но отец сказал, что его усиленно разыскивает Военкомат, и это , конечно же, не стремление поставить его под ружье, а скрытый арест, потому что просто так никому из защитников Белого дома - это дело с рук не сойдет, хотя все зачинщики мятежа давно выпущены из Лефортовской тюрьмы и большая часть их проживает легально, вновь заняли руководящие и комфортные посты в той или иной сфере общественной деятельности.

Во всем этом Денис путался, газет не читал, сам разобраться не мог и в конечном счете, скитания ему надоели, информация отца казалась чересчур панической и он позвонил Фариду, который сказал, что никто ни его, ни Борьку Кожанова не трогает, нужно возвращаться и не валять дурака.

Денис так и сделал, пасмурным ноябрьским днем сошел на платформу Курского вокзала, явился домой, открыл двери сохранившимися ключами, но отца дома не оказалось - соседка сообщила, что он вторую неделю лежит в больнице. Денис не обратил внимания на то, что в глазах соседки при этом разговоре метался страх, и она не расспрашивала его, куда он исчезал почти на два года. Денис позвонил в больницу, ему сказали, что приемный день только завтра, и он решил собрать к вечеру друзей, чтоб отметить свое возвращение.

Праздника встречи не вышло. Вместо друзей в семь часов прозвонил звонок, Денис открыл двери, а на порог вступил участковый милиционер и два прапорщика.

Участковый спросил по домашнему.

- Явился Черешков?

- Явился.

- Нехорошо от военной службы уклонятся. Будешь дергаться, или просто соберешь вещички и отправишься послужить родине, как то положено?

Дергаться было бессмысленно - вид у прапорщиков был достаточно красноречивый и готовы они были явно на все - вплоть до того, чтоб повязать веревками уклонявшегося от воинского долга гражданина Черешкова Д. В.

- Да я только что из командировки вернулся! - заорал было Денис. Два года дома не был.

- Я же говорил, что он дергаться будет. - печально сказал участковый.

Всякое сопротивление, равно как и просьбы о пощаде, были бессмысленны и единственно что удалось - на пути к поджидавшей во дворе машине, Денис заскочил к Фариду на первом этаже, отдал ему все заработанные деньги и наказал не тратить, а ждать распоряжения. Или - тратить, но вернуть беспроцентно по возвращению его, Дениса, из-под знамен Вооруженных Сил.

Перед тем как сесть с прапорщикам в машину, Денис спросил участкового, как это он проявил такую сноровку, что застукал его через несколько часов, как объявился дома. Тот хитро прищурился, но не смог удержаться от самопохвальбы.

- Служба у меня такая бдительная. Агентов имею. - и кивнул при этом головой куда-то вверх и вбок, отчего Денис без затруднений смекнул, что настучала на него соседка, которую он помнил с детских лет.

Через двое суток пассажирский поезд повез Дениса в компании таких же парней за Урал, в артиллерийский, как оказалось, полк.

Еще почти два года - кошке под хвост.

А всего получалось, что улетели, словно их и не было, четыре года молодости. Вернувшись в Москву, он оказался точно в том же положение, что и уехал из неё - ни специальности, ни места в жизни, ни планов.

Родная столица поразила его, едва он вышел из под крыши Курского вокзала. Это был другой город - и не в непривычной рекламе дело, ни в коммерческих ларьках и пестрых витринах с обилием неведомого ему товаров. Изменился сам дух города, ритм его жизни. Иномарки на дорогах оказались обыденным явлением, транспортные пробки - тоже. Центр - перерыт и чуть ни в каждом переулке вынырнули золотые маковки неприметных доселе церквей Денис даже не подозревал ранее об их существовании.

Город изменился и внешне и по внутреннему содержанию. И Денис напугался, что места в нем для него не найдется.

Отец постарел, одряхлел до того, что на него больно было смотреть левый глаз вовсе уже не открывался, весь он скособочился в левую сторону, а глумливая гримаса так и не соскальзывала с лица и Денису пришлось привыкать к ней несколько дней.

Ритуал встречи был короток - сходили в Сандуны, выпили дома по рюмке коньяка и старик тут же принялся рассказывать, что пишет мемуары, потому что он сам, Владлен Тимофеевич Черешков, ничуть не хуже тех генералов и прочих политических деятелей, которые нынче "засоряют мозги народа беспардонным враньем, искажая историю", а что он Черешков Владлен Тимофеевич напишет о прожитом времени истинную правду, ту которую мог видеть на фронте (декабрь 1944 - май 1945), на службе в охране Кремля (46 54) и на других своих службах, которые проходили при мелких занимаемых должностях, но тем не менее - позволяли видеть то, что происходит в эшелонах власти.