Как выглядел Вот, осталось для меня загадкой – даже здесь, в таверне, он не снял шлем, полностью закрывающий лицо, а все его тело покрывали пластинчатые доспехи с витиеватыми узорами. Они выглядели словно внешний скелет или хитиновая броня механического насекомого. В их сочленениях почти беззвучно двигались шестеренки – когда Вот поднял руку в приветствии, раздалось лишь легкое пощелкивание и шипение приводов. Странные механизмы, напоминающие гигантских пауков и змей, были встроены в доспехи. Украшения? Усиливающая техномагия? Кто их, этих бродяг, поймет. Казалось, что человек просто не в состоянии носить на себе столько железа, но движения Черного Хакера оказались легкими и стремительными.

Илва играла полукровкой. Любимое мною лицо: тонкий нос и полные губы, светлые волосы, обычно собранные в тугую косу, сейчас неряшливо спадали ей на спину – облик Волчицы портили лишь длинные уши, торчащие из-под мужской широкополой шляпы с пером. Илва выставила их напоказ, словно нарочно нарываясь на ссору: «Пусть только кто-то из местных попробует что-то сказать, он тут же узнает остроту моего кинжала». Я не сомневался, что под ее курткой был спрятан от посторонних глаз не один метательный нож. А также набор отмычек и другие приспособления, без которых не обойдется любой уважающий себя вор. Но было в ее фигуре что-то присущее лишь детям леса. Что-то неуловимо грациозное, взятое от дикой кошки, всегда готовой к драке или к бегству. Сейчас Илва сердито смотрела на одноглазого детину, сидящего по другую сторону таверны, – того и гляди зашипит и выпустит когти.

Одноглазого окружала его банда – четверо молодцев ему под стать: три человека и один полукровка, настолько длинный и худой, что я невольно назвал его про себя Жердяем.

– Была у меня одна полукровочка, – между тем продолжал рассказывать на всю таверну Одноглазый, сминая в пальцах вилку. – Огонь-баба, но приходилось с ней прямо на полу, они ж дикие, их в постель не уложишь. Вот эта, – указал он вилкой в сторону Илвы, – думаю, такая же ненасытная, не зря с двумя мужиками пришла. Правда, что с юнца и бродяги возьмешь? Иди лучше к нам, красавица! Мы тебя обслужим по полной программе!

Полураздетая девица, сидящая на коленях у Жердяя, звонко рассмеялась. Когда я проходил мимо, Одноглазый как раз сложил из вилки некое подобие неприличного жеста и ткнул в моем направлении:

– О, еще один новичок. Школота слетается в игру, как мухи.

Он ухмыльнулся, продемонстрировав желтые прокуренные зубы. Кто это – игрок, NPC? Каков его уровень? Неизвестно. Говорите, Live Games? Ну-ну, посмотрим. Ефимовский отодвинул свободный стул. Я едва заметно покачал головой, затем переступил через перегородившие проход длинные ноги Жердяя и пошел к барной стойке.

– Эй, новенький! – крикнул мне вслед Жердяй. – Посмотри, какие сиськи у моей Мери!

Он развернул ко мне свою подругу, и она, смеясь, едва не свалилась на пол, залив элем подол приспущенного платья. Вся братия довольно заржала. Графика была реалистичной. Звуковое сопровождение тоже ничего. Впрочем, при нынешнем уровне техники это неудивительно.

Я остановился у барной стойки рядом с пьяным музыкантом. Закрыв глаза, он сидел на табурете в обнимку со скрипкой, покачивался и что-то едва слышно напевал себе под нос. Бармен зыркнул на меня исподлобья, хотел что-то сказать, но передумал.

– Эй, новенький, тебе что, не нравится Мери?! – прокричал Жердяй.

– Нет, – вполголоса сказал я, не оборачиваясь, и спросил у бармена: – В городе разрешены бои игрок против игрока?

Бармен пожал плечами и принялся вытирать кружку полотенцем. Тогда я опустил на стойку медную монету. Бармен молча сграбастал медяк, отложил полотенце, наполнил кружку из стоящей позади него бочки, протянул и сказал:

– Только если ты не начал первым. Или без свидетелей, иначе стуканут, и за тобой придут модеры, а их оружие стирает виртуала из игры напрочь. Видел портреты преступников у входа? Смертники.

Его голос звучал приятным баритоном. С таким голосом нужно арии на большой сцене исполнять, а не прозябать в грязной забегаловке.

Я зажмурился, ловя ощущение игры. Кружка холодила руку, эль пенился, я слышал, как лопались его пузыри.

– Мери, голубушка, слезь-ка с меня, тут, похоже, новенькому ты не нравишься, – не унимался Жердяй.

– Выпусти ему кишки! – подбадривал компаньона Одноглазый. – Мало тут бродячего сброда приползло, так еще и уроды разные ходят, как к себе домой.

Голос доносился будто издалека. Мне было не до него. Я видел следы, много следов, самых разных, но меня интересовал лишь один, пропитанный смехом подростка и звоном клинков. След улыбался мне маской Анонимуса и разбегался в разные стороны. Джонни заходила в игру много раз, и я не мог понять, какой след первый, а какой последний. Оставалось ухватиться за тот, что ближе. Он вел под землю прямо у меня под ногами.

– Под таверной есть подземелье? – спросил я у бармена. – Знаешь, как туда попасть?

Бармен не удостоил меня вниманием. Делал вид, что нет ничего важнее, чем вытирать полотенцем кружку.

– Слушай, гусь, я с тобой разговариваю! – прокричал Жердяй.

Я уронил на стол оставшиеся девять монет. Бармен скользнул по ним взглядом, но работы не прервал. Я вернул монеты обратно в карман.

– Не знаешь, почему каждый раз, когда я где-нибудь появлюсь, затевается ссора? – спросил я у бармена.

Тот неопределенно хмыкнул. Жердяй подходил ближе. Я слышал, как скрипят под его ногами половицы.

– Ты игрок или NPC? – улыбнулся я бармену, прислушиваясь к движениям Жердяя.

– Какая разница? – хмуро ответил тот.

– Большая, – сказал я. – Игрок после гибели возрождается. NPC, наверное, тоже. Но является ли он тем же, что и был до своей гибели?

Я резко развернулся, и дуло пистоля в моей руке уперлось в лоб Жердяя. Улыбка медленно сползла с его лица.

– Не надо, – сказал он.

Я улыбнулся и пропел крутящуюся в голове песню охотников из арии «Вольный стрелок» фон Вебера:

И спустил курок.

«Нанесен критический урон 15».

Голова Жердяя разлетелась, и он повалился на пол, опрокидывая ближайший стол. Зазвенела бьющаяся посуда. Мери вскрикнула. Игроки в кости прекратили игру и уставились на меня. Лысый амбал сунул хорька в сумку на поясе и одобряюще поднял большой палец.

– Хорошая песня, надо записать, – пробормотал скрипач, не открывая глаз.

Он прижимал к груди скрипку словно щит. Я повернулся к бармену, доставая второй пистоль.

– Повторяю вопрос, ты игрок или NPC?

– Хорошо, я покажу, где подземелье, – ответил бармен, стирая полотенцем кровь с чаши.

– Мишку убили! – вскрикнул Одноглазый, поднимаясь на ноги. – Ах ты, гад!

Вставал Одноглазый медленно, словно пытаясь осмыслить ситуацию и решить, что делать. Брошенный Илвой нож летел быстрее. Волчица точно рассчитала бросок – нож вошел по самую рукоять в лоб Одноглазого. Бандит упал. Трое его компаньонов вскочили, выхватывая оружие. У одного в руке оказался взведенный маленький арбалет – такие бьют недалеко, но их удобно носить под одеждой и быстро доставать в случае надобности, а мертвому врагу безразлична величина арбалетного болта, которым его укокошили. Пистоль я уже держал в руке и успел выстрелить первым, нанося пять единиц урона. Дым, грохот, бандит закричал, хватаясь за плечо – наверное, такие действия после ранения выдает персонаж сам, с потерей управления собой. Да-да, знаю, Live Games – песня, сказка, расцеловать и любоваться!