I-45 снова почувствовала пленку чужого пота на коже. И вонь лаванды. К горлу подступила тошнота.

– По дороге будет заправка? – пришлось спросить. Терпеть больше не было сил. Но Энцо не ответил; молча взял за руку и потащил дальше.

У здания-коротышки в промзоне Девятой пахло химией и маслом. Машины глотали топливо, перекликались голоса. В отдалении что-то мерно стучало, напомнив звук упаковщика на заводе. Под куполом зоны ожидания болтали по коммуникаторам патриции. Вода шумела, разбиваясь о металлические бока.

– Смотри, куда прешь! – рявкнули из черной тени рядом. Звук гулкий, как из ангара.

I-45 вздрогнула и сжалась, готовая к удару. Сердце забилось чаще, понеслось вскачь.

Но злой голос лаял не на нее.

– Сам смотри, – рыкнули в ответ из той же тени. Магнитная подушка погрузчика перестала урчать, об асфальт звякнул металл, и кто-то шумно сморкнулся.

Похоже, марсиане. Номера с соседней планеты, почитатели бога Марса. Выполняли грязную работу, разговаривали бранью. Сильные и грубые, напичканные имплантатами.

– Что? Повтори что сказал, ушлепок!

Говорили, что боги обделили их интеллектом.

– У тебя что, на заднице глаза?..

Что они разорили Марс постоянными войнами и теперь кочевали по империи, плодясь везде, куда только пускали. Особенно на Старой Земле.

– Не видишь – я здесь стою! Не умеешь – не трожь пульт!..

Что многие из них любили драться и убивать, а самые сильные носили стальные ошейники.

I-45 встречала их редко и обходила десятой дорогой. От ненормальных фанатиков стоило держаться подальше.

– Эй! – вмешался еще кто-то с мягким, не имперским выговором. – Оба! За работу или вылетите в грязь!

Рабочие заткнулись, и гул погрузчика возобновился. I-45 вздрогнула, когда чья-то рука ухватила за локоть.

– Не тормози, – буркнул Энцо на ухо, – пока не прилетело.

Он направил ее в голубоватую прозрачную тень. Запахло мочой и окисленным металлом, под ботинками зашлепала вода. I-45 вытянула руку. Пальцы коснулись липкого пластика двери.

– Жду за углом.

Она кивнула и ступила в тесный сумрак. Хлопнула дверь, щелкнул автоматический замок, и шум заправки утих. В нос ударила вонь мочи.

Пару секунд I-45 просто стояла, опустив руки. Слушала, как рядом звонко шлепались капли, и не знала, с чего начать. Помыться хотелось целиком, но в кабинке туалета ей это не светило. Начинать стоило с малого.

Она сунула наушник с поводырем в карман, содрала майку и придвинулась к тусклому пятну света над умывальником. Протянула ладони, и на них с шипением полилась вода. Холодная. I-45 глубоко вздохнула и сунула голову под кран. В шею впились ледяные брызги – она чуть не взвыла. Вода под мостом и то была теплее.

I-45 пошарила по стене, ковырнула санитарного геля из углубления и намылилась им до пояса. Выпрямилась, ежась от влаги, что стекала по груди.

Стало легче, но ненамного.

Жаль, майку сменить было не на что. «Проще сжечь», – уныло подумала она, с омерзением оттирая и выжимая тонкую ткань. Натянула – или, скорее, налепила – ее на себя. Старалась не стучать зубами. Плохо, конечно, что она затеяла помывку вечером – солнце ушло, сохнуть предстояло долго.

Зато теперь она пахла химическим букетом геля, а не лавандой и чужими руками.

Путь к выходу из туалета оказался тернист: она приложилась головой, споткнулась и лишь после вывалилась из сырой вони в душный химический смрад и гул. Откуда-то из-за угла доносился знакомый уверенный голос. Энцо. Похоже, он говорил по коммуникатору: умолкал после каждой фразы и без особого терпения выслушивал ответы.

– Да обычная девчонка. – Он сдавленно кашлянул. – Что? Хорош, не лезь в бутылку. Белая, чистая. Номер с Десятой.

Он снова захмыкал на разные лады.

– Никого она тебе не распугает! Отмыть – так будет вообще красотка.

Щелчок зажигалки.

– Может, дня через четыре, если с экспрессом все прокатит. Высылай деньги, короче…

Деньги?!

I-45 похолодела. Он что, продать ее собрался?! Вот влипла!

Дожидаться окончания разговора I-45 не стала. Шустро зашагала вокруг здания в противоположную от Энцо сторону, пробралась между урчащих авто, измазав ладони и локти в холодной пене, и побежала к шоссе.

В какую сторону она неслась – к Девятой курии или обратно в пустыню, – она не знала. Не было времени надевать и настраивать «поводырь». Да и плевать! Куда угодно, только бы подальше.

Энцо скатал коммуникатор в трубочку и сунул его в пачку между сигарет. Подбоченился, расправил усталые плечи. Оглядел заправку и широкую ленту шоссе за ней. Пересчитал красивые и не очень тачки в очереди на заправку и помывку. Ему особенно глянулась «Кассиопея», похожая на хищного золотистого зверя. Когда-то давно Энцо довелось на такой прокатиться. Не за рулем – в багажнике, со жгутами на запястьях, – но ему понравилось. Быстро разгонялась, зверюга.

– Курить запрещено, – строго сообщили откуда-то из-под правой руки. – Тут на стене знак висит, даже марсианину понятно.

Энцо обернулся. Поднес сигарету к губам и сделал долгую затяжку, не сводя с рабочего сощуренных глаз. Тот оценил металлическую кисть, хромированные пальцы которой сжимали фильтр. Опустил взгляд на шею Энцо – на впадину над ключицей, где чернело набитое четырехзначное число. Количество дней, проведенных в тюрьме на орбите.

Может, догадался наконец, что перед ним тоже стоял не землянин.

– Хотя у туалета можно. – Он поднял руки в знак примирения. – Никто не увидит.

Энцо кивнул и вновь уставился на золотистую красавицу «Кассиопею». Ее владелец, холеный патриций, все трещал по коммуникатору. Закрепил его плоскую бляшку на ухо, а сам любовно расправлял манжеты рубашки. Этот педик не заслуживал своей тачки. Энцо сморщился и на миг представил себя в кожаном эргономичном кресле водителя. Как бы он разогнался над шоссе…

– А еще сигаретки не найдется? – Рабочий так и стоял под боком. Кивнул, когда Энцо протянул ему пачку. Щелкнула зажигалка, табачная трубочка, стянутая прозрачной пленкой, загорелась. Теперь они курили бок о бок, любуясь на чужую работу. Бесконечный помывочно-заправочный круговорот.

У дальней станции очистки возился уборщик-марсианин с покатым лбом и пигментными пятнами на буграх мышц. Он вытащил бак с отходами, открутил шланг, поднатужился, и запечатанный цилиндр наконец вышел из паза. Металлическое днище скрипнуло по асфальту. Уборщик забросил бак на платформу погрузчика, потянулся за лентами крепления, но замер. Обернулся и сцепился с Энцо взглядом. Принюхался – широкие ноздри раздулись. Оскалил крупные зубы.

– Опять нарывается. Таких издалека видно, кто они и откуда. Даже чип проверять не надо, – знающе цокнул рабочий.

Точно не понял, с кем говорил.

Энцо молчал. Его начинало тошнить от непрошеной трескотни над ухом. Скорее бы уже девчонка вернулась. «Малая» – так он окрестил ее про себя. Ей шло такое прозвище.

– Намучился я с ними. Тупые твари…

– У них язвы на руках. – Энцо проводил оранжевый жилет уборщика взглядом. – У тех, кто работает с отходами дольше пяти лет. Ты знал это?

– Да что им сделается.

Служащий затянулся – всосал полсигареты разом, до фильтра. Выпустил дым из ноздрей и вдруг повеселел.

– Глянь-ка, – гоготнул, указав истлевшим окурком на шоссе.

Что еще?

Энцо сощурился, вгляделся в неразборчивый силуэт у трассы… И, похолодев, сорвался с места.

Глупая слепая! Мчалась прямиком к машинам, словно хотела перерезать им путь. Спешила, как на свидание. Волосы плескали белым маячком в свете фонарей, рваные полы майки развевались на ветру, и между ними белела узкая спина.

Между ней и шоссе оставалось каких-то двести шагов.

Между ней и Энцо – куда больше.

Он припустил через линии подачи машин. Перекатился по капоту некстати вырулившего авто и помчался наперерез, по комьям каменистой грязи. Кто-то лающе захохотал. Кто-то загудел вслед.