Впрочем, она остановилась и вышла из кареты лишь на секунду, чтобы подать милостыню нищему, сидящему у края мостовой. Между ними была пропасть. Оля даже не могла вообразить, кто он такой и что у него за жизнь. Но он был человеком, и быть может мать его в детстве любила также, как любила её мать. Ей захотелось его утешить в горестях и дать милостыню в память о своей матери.

Лицо нищего искривила угодливая гримаса. Он протянул руку, чтобы принять милостыню. Когда Оля протянула руку с монетами, их взгляды встретились, и случилось нечто исключительно странное. Оля вдруг стала тремя живыми сущностями одновременно. Оля давала деньги, но она же сидела на мостовой и протягивала руку вверх, чтобы эти деньги получить, а самое странное, что она была в то же самое время и эти деньги и руки. Как будто свет из её сердца, расположенного в теле молодой знатной дамы через её руку, золото монеты и взгляд, проникли в её же, пусть и более темное, сердце, расположенное в теле нищего. Соединившись две искры в сердцах и искра того необъяснимого, что между ними произошло, вспыхнули ярко и тепло, свет озарил её тьму и растопил холод одиночества.

- Я – свет во тьме, Я – любовь, - подумала Оля и вернулась в «Бага бар».

Перед ней все еще стоял стакан сока, наполовину пустой. Оля выпила глоточек. Ее мозг был ошеломлен, шокирован одной мыслью:

- Что это было?

Ее сердце колотилось как бешеное, она практически не могла говорить.

Саша посмотрел на часы и сказал Максиму:

- Прошло только три часа, с тех пор как мы пришли, а кажется, что намного больше!

- Это точно! – подумала она.

У неё похолодели пальцы на ногах от ужаса, когда она вспомнила – ведь прошли тысячелетия!

Неожиданно, она почувствовала, что пространство и время вокруг нее завертелось кругами, разгоняясь все быстрее и быстрее.

- Опять начинается! - только и успела она подумать, как снова все завертелось.

Но на этот раз, пусть всё так же быстро, но это мельтешение по кругам жизни оказалось не таким болезненным, как до этого. От жизни к жизни, Оля все больше и больше могла сознавать себя. Света стало больше, и движение по кругам жизней замедлялось, становилось более контролируемым.

В итоге, ей удалось сойти с карусели. Хотя маленькая часть её продолжала крутиться где-то там, но в основном она заняла позицию как бы со стороны – жизнь её больше не вовлекала в свои круги. С этой точки, где она теперь оказалась, ей была видна общая панорама.

То, на что она смотрела, выглядело как картинка про строение ДНК из учебника по биологии. Но только эта картинка была живая и красочная. ДНК протянулась от неба до земли, но та часть, которая ближе к земле была совсем черная практически без просветов, а та часть, что ближе к небу светлела - все больше и больше - пока на ее глазах не исчезло последнее темное пятно в очередной спирали жизни.

- Свобода! - только успела подумать Оля как вся спираль на ею глазах пришла в движение - верхний конец её изогнулся и направился вниз. Достигнув уровня нижнего темного начала, два конца спирали замкнулись. Еще одно финальное движение, словно встряхивание, и вот перед Олей оказался идеально ровный круг с неравномерно распределенным свечением.

Картинка исчезла, и Оля вернулась в «Бага бар».

Оля машинально поднесла руку к глазам, в уголке глаза было влажно – слеза! Неудивительно, ведь Оля была невероятно расстроена. Это было так обидно и несправедливо, что после стольких страданий и горестей, когда она смогла очиститься полностью, её вернули к началу - в ту темноту и мрак, с которой всё началось. Все достижения оказались напрасными – неужели выхода нет, и ей придется всегда оставаться в круге жизни?!

Впрочем, через несколько секунд её волнение прошло, и она успокоилась. Она осознала себя всё больше самой собой – девушкой Олей - а вовсе ни кругом, ни спиралью ДНК, ни бестелесным наблюдателем, и не ордой из множества непонятно кого.

Она сидела за столом в «Баге баре», рядом сидели Максим и Саша, перед ней стоял недопитый стакан с соком.

Оля прислушалась к тому, что происходит в баре. Музыка вела себя как-то странно. То продолжались те же прекрасные, но грустные напевы, то вдруг начиналась музыка совсем другого плана, переходы между ними были словно дёрганными. Она посмотрела на изображения индийских богинь, выставленных на витрине шкафчика рядом со столом. Они смотрели на неё с добротой, лаской, и любовью.

- Пожалуйста, позвольте мне пережить эту ночь, сохранив разум, - попросила их Оля, поддавшись порыву.

Она испуганно оглянулась вокруг, не заметил ли кто, как она разговаривает с деревянными истуканами. Но рядом был только Максим, Саша куда-то отошел. Максим же был занят. Он смотрел невидящими глазами перед собой, и объяснял кому-то, что ему нужны деньги на клуб, сколько нужно, и заверял, что в этот раз, всё обязательно получится.

- О, не только я молюсь индийским богиням, но и Максим разговаривает с невидимыми собеседниками, так что все в порядке, трип продолжается!

Оля пыталась подбодрить себя, но возможности её нервной системы были на исходе. Никогда она не ощущала себя так близко к настоящему безумию. Казалось, стоит только на секунду закрыть глаза, и откроет их она в каком-нибудь месте, далеком от реальности - на Бали, например.

Оля представила, как на её прекрасную виллу с видом на тропический пляж будут приходить лучшие друзья – доктора психиатры. Но, ни они, ни даже родные люди – мама и сестра – не смогут её убедить, что то, что она видит и ощущает, не существует в действительности. Ведь она знает, что видит и ощущает, ведь реальность - это же так просто. Реальность – это то, что она видит, слышит, осязает, обоняет, вкушает, понимает – если все чувства ей скажут, что она на Бали, зачем ей верить в навязываемую ей идею о существовании такого удручающего места как психбольница города Москвы?

За столик вернулся Саша, и Максим, закончив свою беседу с невидимками, обернулся к Оле.

- Ну, расскажи нам, что с тобой происходит?

Оля с радостью бы рассказала, пообщаться было бы очень кстати. Ей и самой хотелось бы понять, что же с ней происходит. Но вот с чего лучше начать?

Максим увидев её нерешительность, решил пояснить:

- Нам интересно, что с тобой происходит, потому что нас так уже давно не прёт.

Оля удивилась и обрадовалась: значит, когда-то у них было что-то похожее по интенсивности, но они выжили и сохранили разум. Хотя ей верилось с трудом, что видения, подобное ее последнему, все люди под кислотой переживают. Это было что-то экстраординарное не только по интенсивности, но и по значению.

Трип ещё не закончился, и её мозг, находящийся под воздействие ЛСД, не был готов анализировать полученный опыт. Но, все же, Оля, полная дружелюбия, решила предпринять попытку, понять хотя бы, что именно она испытывает в текущую секунду.

Итак, Оля начала упорядочивать своё восприятие с простого ощущения:

– Я сижу на красном кожаном диване за столом рядом с Максимом в «Бага баре». Сам же «Бага бар» находится в …

Оля прервала поток мыслей, пытаясь вспомнить, где же находится «Бага бар». Внезапно её озарило:

– Бага бар находится в моей голове!

Стены заведения исчезли, чему Оля уже совсем не удивилась, пространство раздвинулось. Выглянув наружу из своих воображаемых границ, Оля ощутила присутствие других – наблюдатели из разных стран одобрительно засвистели и захлопали. Они – люди из разных стран, вер, привычек, были схожи только тем, что им было свойственно не ограничиваться границами собственного разума.

Они все были там. Они наблюдали за тем, что происходит в её разуме, и она нравилась им такая, какая она есть. Её способ чувствовать и осмыслять казался им интересным. Они были разделены на то, что можно было бы назвать семьями, и каждая из семей была готова принять её под свою крышу.

До неё донесся голос Максима, который заметил вполголоса Саше:

- Полный интернационал у неё, как обычно!