Остаток пути разгоряченные лошади преодолели быстро, и получаса не минуло. Мелькнули по обеим сторонам дороги тонущие в сумерках деревенские лачуги, распахнулись тяжелые городские ворота, и длинная вереница всадников въехала в Берген. Как обещал Йорни, бедняцкие окраины скоро остались позади, а вместо них по краям неровной извилистой улицы потянулись дома состоятельных горожан. Никакой плетеной лозы, обмазанной глиной, – только толстые деревянные брусья. Никакой гнилой соломы на крышах – только тяжелый коричневый торф. И никаких оборванцев – все они остались у подножия холма. Торговую слободу, к вящему неудовольствию Нэрис, которой было жуть как любопытно – что же это за «отчаянные ребята» такие, отряд конунга Олафа плавно обошел. Дружина Гуннара и, соответственно, шотландские гости последовали его примеру. Только и успела раздосадованная леди увидеть мелькнувшие слева высокие, распахнутые настежь ворота, запруженную народом улицу меж двумя рядами лавок, да тощего седого человека в темном одеянии с простым деревянным крестом на груди, что жался спиной к коновязи у ворот. «Священник немецкий, что ли? – подумала она, оглядываясь. – Ну да, норманны же язычники, а раз у купцов этих тут своя община… Интересно, они тоже в таких вот «амбарах» живут или свои дома построили? Судя по тому, что Ивар ими так интересуется, люди не из последних. Им небось сам конунг не указ». Она разочарованно вздохнула.

– Уморились, госпожа? Дак вы уж потерпите, считай, почти добрались, – тут же сунулся Йорни, который за последние полчаса успел проникнуться к Нэрис некоторой симпатией. Она, в отличие от многих других иноземцев, оценила его родной Берген по достоинству. Кроме того, норманну льстило, что жена такого большого человека, пусть и гэла, вот так запросто держится с ним, простым дружинником. От супруги ярла Гуннара, женщины доброй, но строгой, Йорни такого понимания нечего было и ждать.

– Посторонись-ка, – донесся сзади бас Ульфа. – А ты, Йорни, кыш! Прилепился. Госпожа мужняя жена, и у ней, ежели что, собственная охрана имеется.

– Видел я ту охрану, – не сдержался молодой норманн. – Которая чуть драккар ко дну не пустила своими… Уй!

– Сгинь, остолоп, – свирепо шикнул появившийся невесть откуда Бьорн, отвешивая болтуну крепкий подзатыльник. – А ты, Тихоня, не бузи. Чем перед лордом краснеть попусту, лучше б и правда службу знал… И тихо мне, оба! Нашли время крыситься, подъезжаем. Вы еще подеритесь тут, у конунга на глазах.

Сверлящие друг друга злыми взглядами бойцы скрепя сердце повиновались. Ульф занял привычное место справа от лошади леди Мак-Лайон, Йорни, отвесив супруге советника почтительный поклон, исчез в строю товарищей. Нэрис аж диву далась: ну ладно этот смешной парень, куда ему со старшими спорить. Но Тихоня? Бьорн же его лет на десять младше будет! Уважаемый, значит, человек? Она задумчиво проводила взглядом закутанную в меховую накидку фигуру.

И только спустя добрую минуту поняла, что отряд больше не движется. Воины, оживленно переговариваясь, соскакивали наземь, Творимир, как всегда немногословный, надзирал за разгрузкой возов. А прямо перед хлопающей глазами Нэрис высились огромные дубовые двери не менее огромного дома. И хотя формой он нисколечко не отличался от всех прочих норманнских жилищ, назвать его «сараем» у избалованной леди язык не повернулся бы ни за что.

– О-о-о, – только и сказала она, с открытым ртом обозревая внушительное сооружение. Пускай и это был не замок, но это таки был целый ковчег!..

– Согласен, – отозвался Ивар, спрыгивая с коня и задирая голову кверху. Резной конек дома, казалось, подпирал собой низко висящие облака. – Внушает. Я-то уж, признаться, подумал, что конунга не к месту обуяла скромность и он решил среди других не выделяться… Ну и толпа. Они там жениха на радостях не затоптали?

Нэрис завертела головой. Подворье конунга было запружено людьми: родня Длиннобородого, семьи дружинников Гуннара, бойцы, слуги… Неужели они все здесь живут? Хотя, конечно, глупый вопрос. Такая махина, как дом конунга, могла бы вместить в себя весь Берген вместе с пресловутой торговой слободой. Леди Мак-Лайон, у которой уже рябило в глазах, вытянула шею. Прищурилась, вглядываясь в незнакомые лица, и подпрыгнула в седле:

– Вон он! Ивар, я его вижу!.. Эйнар! Мы ту-у-ут!

В тесном скоплении разномастных макушек произошло шевеление, и через несколько мгновений старый знакомый, вынырнув из толпы у самой морды лошади, уже пожимал руку королевскому советнику. Младший сын Олафа почти не изменился, разве что порядком раздался в плечах да отрастил короткую бороду, сразу прибавив себе возрасту и солидности. Но яркие голубые глаза сверкали все так же, по-мальчишески живо. Леди Мак-Лайон, забыв о приличиях, вихрем слетела вниз:

– Эйнар!.. Как же я рада тебя видеть!

– И ты здесь! – хохотнул норманн, искоса бросив на Ивара насмешливый взгляд. Лорда Мак-Лайона Эйнар не особо жаловал из-за его привычки без зазрения совести использовать каждого встречного в интересах шотландской короны, но как мужу он ему искренне сочувствовал. – И все-то ей на месте не сидится. Шило!

– Зануда, – не осталась в долгу Нэрис. – Экий ты стал суровый. А давно ли мы с тобой сэра Лоуренса по Фрейху в корзине таскали?

– Таскал-то я, – широко осклабился сын конунга, глядя на нее сверху вниз, – нечего примазываться!..

Они рассмеялись. Ивар, вспомнив давний заговор против короля и совместные шалости этой парочки, тоже не сдержал улыбки. Пусть шустрая женушка и сдуру пошедший у нее на поводу норманн тогда советнику много крови попортили, но сэр Лоуренс в корзине – да уж, тот еще сюрпризец был!

Рядом кто-то громко, с намеком, кашлянул. Лорд Мак-Лайон повернул голову и, увидев подошедшего Олафа, поспешно сказал:

– Вот вы где, конунг?! В этой толчее мы совершенно потеряли вас из виду.

– Я заметил, – проронил Длиннобородый. Эйнар, увидев отца, перестал улыбаться. – Идемте. Столы уже накрыли, нас только ждут.

– Почтем за честь, – поклонился королевский советник, коря себя за ротозейство. – Нэрис, держи руку… У вас всегда так многолюдно, а, Эйнар?

Тот не ответил. Смерив родителя враз отяжелевшим взглядом, норманн круто развернулся и зашагал к дверям отчего дома. Нэрис удивленно моргнула, но сказать ничего не успела: Олаф, наклонившись к уху Ивара, коротко буркнул несколько слов и двинулся следом за сыном.

Внутри жилище конунга казалось еще больше, чем снаружи. Окон не было, а света от двух очагов, что располагались в центре гигантского помещения, едва хватало, чтоб разглядеть лица присутствующих. До стен этот свет почти не доставал. Нэрис задрала голову кверху – высокий потолок в общем полумраке был и вовсе неразличим. «Будто не в доме мы, а на пустоши ночью, – невольно подумалось ей. – Только звезд не хватает. Ох, сколько народу! Точно сюда весь Берген сбежался».

– Нэрис, – ворвался в ее размышления нетерпеливый голос Ивара, – шевелись. Все уже почти расселись.

– Извини, – быстро сказала леди, торопливо семеня за мужем к самому дальнему столу в конце огромной комнаты, которая, судя по всему, была в доме единственной, если не считать два ряда толстых деревянных столбов по стенам, что поддерживали крышу. Между ними были развешаны на веревках ткани да шкуры, делившие расстояние от столба к столбу на темные закутки, большие и малые. Там, вероятно, спали… То есть спали ночью, ибо сейчас по всему периметру дома растянулись нескончаемой вереницей длинные лавки и столы, уставленные всякой снедью. От очага к столам сновали раскрасневшиеся женщины с мисками, подносами и кувшинами. Леди Мак-Лайон, проходя мимо котлов, с любопытством принюхалась. Пахнет вкусно. И как же здесь всего много!.. «Когда успели только? – подивилась она. – Наверное, едва дозорные корабль Гуннара на горизонте увидали, так их жены за стряпню принялись».

– Нэрис, – снова поторопил лорд, – не отставай. Успеешь наглядеться, мы тут надолго застрянем. Где нам сесть? Здесь?