Пока франкские рыцари развлекались перед отбоем, Захира выскользнула из отведенных ей покоев и бесшумно двинулась по дворцовому коридору, направляясь к саду во внутреннем дворе. Фидаи, которого она должна была встретить там с ее оружием, уже должен быть на месте.

Пусть он окажется там, во имя Аллаха.

Поначалу Захира думала, что будет лучше, если она до утра останется во дворце, а потом сбежит, но теперь, шагая по лабиринту темных коридоров, она боролась с сильнейшим желанием убежать из дворца сейчас же. Она говорила себе, что ее тревога никак не связана с грубым солдатом, который принес ее сюда, мужчиной, которого она едва не убила – более того, должна была убить – несколько недель назад. Если она убежит сейчас, то сделает так потому, что заинтересована в успехе своей миссии, а не из-за угроз самонадеянного англичанина.

Но, к ее ужасу, ее мысли занимала не угроза, а мужчина сам по себе: это удивительное беспощадное лицо, эти жесткие серо-зеленые глаза. Воспоминание о его теле, теле истинного воина, впечаталось в ее память, словно клеймо, и даже сейчас, спустя несколько часов после его ухода, у нее были странные ощущения в животе, непривычный трепет, который охватывал ее с каждой мыслью о нем.

Несомненно, отвращение, решительно заключила она, поворачивая за угол и прокрадываясь вдоль открытой галереи с колоннами. Это должно быть пробирающее до костей омерзение – то чувство, что возникало, когда она думала о нем, потому что все иные чувства для любого, кто ненавидел франков – расу варваров, которую ее учили презирать, – наихудший позор. Которому она с готовностью предпочтет смерть.

Все ее мысли занимала эта жуткая перспектива, и Захира поторопилась пересечь колоннаду. Она не видела тусклого мерцания свечи, освещавшей одну из дворцовых спален, пока не оказалась совсем рядом. Кто-то еще не спал. Дрожа из-за едва не совершенной ошибки, Захира замерла. Чтобы попасть в сад, ей нужно пройти мимо этих покоев.

Из комнаты послышалось мягкое царапание стула о плитку, за которым последовали глухой стук сапог, размеренные шаги, расстояние между которыми говорило о том, что хозяин комнаты был очень высоким и крупным. Захира подкралась к приоткрытой двери, боясь вздохнуть, прижалась спиной к стене и осторожно вытянула шею, чтобы заглянуть внутрь. Ей не нужно было видеть черноволосого крестоносца, чтобы понять, что это был он… Себастьян, как его назвал его друг. Каждая жилка в ее теле напряглась от осознания, резкого и безотчетного узнавания, которое подтвердилось, как только она рассмотрела его широкие плечи, его закрытую туникой спину, по счастью, повернутую к двери.

Он казался погруженным в раздумья, его локоть и предплечье опирались о стену, а черноволосая голова склонилась над документом, который он держал в правой руке. На столе, за которым он сидел, стояла чернильница и лежало наполовину написанное письмо, доказывающее, что этот грубый солдат был человеком образованным. Увиденное удивило ее, она привыкла считать, что франки – неотесанная масса, грубые варвары, созданные для войны, с моралью и мышлением самых обычных животных на поле.

Разве не это всегда говорил ее отец, Рашид ад-Дин Синан? Разве не это она выучила со времен, когда только научилась говорить, – урок, который она слишком часто получала по окончании наказания промасленным кнутом.

Захира заблокировала ад мрачных воспоминаний прежде, чем они смогли захватить ее. Она выучила эти уроки много лет назад, она не должна сейчас сосредоточиваться на них. Сейчас пришла пора доверять своему учению, своему воспитанию.

Она сосредоточилась лишь на преграде, отделявшей ее от свободы, наблюдая, как англичанин вдыхает и выдыхает, и выжидая удобный момент ускользнуть незамеченной. Он, наверное, почувствовал ее пристальное внимание к его спине, потому что внезапно поднял голову и обернулся через плечо.

Она не стала медлить. Прежде чем у него появился шанс увидеть ее, она в одно мгновение проскользнула мимо приоткрытой двери и бесшумно перебежала оставшиеся метры коридора к арочному выходу в сад.

Оказавшись снаружи, она направилась прямо к южной стене, где росли розы, где тяжелые кроваво-красные цветы на зеленых плетях возвышались над высокой наружной оградой. Захира торопилась к назначенному месту встречи и здесь опустилась на колени в мягкую траву.

– Халим, – прошептала она, – ты здесь?

Ответом ей была тишина с другой стороны стены.

Она подождала минуту, молясь, чтобы услышать ответ, и испустила слабый вздох. Он уже был здесь и ушел? – в отчаянии думала она. Думать приходилось быстро. Она присела и поползла под густой розовый куст, прижимаясь к его корням, уклоняясь от шипов лишь настолько, чтобы не приходилось жертвовать скоростью. Ее пальцы искали опору, и чем глубже она пробиралась, тем сильнее ее вуаль рвалась о шипастые ветви. Наконец она нашла то, что искала: у основания стены был расшатан камень, вынутый ими из раствора неделей ранее. Легко доступная снаружи, изнутри небольшая лазейка была хорошо спрятана вьющимися розами.

Двумя руками, чтобы достать камень, Захира вцепилась в старый кирпич и вытащила его из стены. Поток прохладного ночного воздуха просочился сквозь прореху вместе со скрипучим шепотом Халима.

– Ты опоздала.

– На несколько минут, – признала она. – Не все спали. Мне пришлось быть осторожной.

С противоположной стороны стены послышалось ворчание Халима.

– Джафар мертв, ты знаешь это. Я видел, как в центре базара франкские свиньи убивали его как собаку.

– Я знаю, – прошептала Захира, услышав непривычную нотку боли в голосе Халима.

Он и Джафар были братьями – двумя лучшими, наиболее надежными агентами Синана, хотя при необходимости она могла перехитрить их обоих на тренировках в Масиафе. То, что вместо любого из них для этой миссии была выбрана именно она, не вызвало к ней теплых чувств ни у одного из мужчин братства фидаи, но никто не посмел бы оспорить желания Синана. И все же она чувствовала презрение в молчании Халима и знала, что то, о чем она собиралась сейчас рассказать, доставит ему огромное удовольствие.

– Халим, на пути моего плана появилось препятствие. Английский король задерживается: он не вернется в Ашкелон этим утром, как я рассчитывала, его не будет, по крайней мере, в течение следующих двух недель. Я считаю, что мудрее всего будет отказаться от этой миссии…

– Отказаться? – Халим проглотил резкое ругательство. – Истинный фидаи не подумал бы о подобном.

Захира решила проигнорировать сказанную колкость.

– Мне нужно немедленно выбираться отсюда, Халим. Капитан уже начал подозревать, что погоня на базаре могла оказаться ловушкой. Очень скоро он начнет интересоваться, какова моя роль в этой головоломке.

– Значит, ты должна принять такие меры, которые снимут с тебя подозрения, – многозначительно подчеркнул Халим. – Насколько я заметил, он молодой и энергичный мужчина; сомневаюсь, что он отвергнет тебя. Вряд ли потребуется много усилий, чтобы отвлечь его от твоей настоящей цели, даже для девчонки с такими ограниченными возможностями, как у тебя.

Захира почувствовала, как запылало ее лицо из-за его оскорбительных намеков. Как смел он советовать соблазнение, когда он – конечно, как и все в Масиафе, – знал, что она все еще девственна и, согласно прямому приказу отца, не обучалась искусству соблазнения? И, кроме того, предположить, что она может стать добровольной шлюхой для франкского капитана!

– Эта миссия закончится сегодня, – твердо сказала она. – Я покину это место, здесь и сейчас, даже если мне придется перелезть через эту стену. И ты поможешь мне, Халим.

Раздавшееся в ответ хихиканье фидаи не предвещало для нее ничего хорошего.

– Джафар отдал свою жизнь ни за что, и сейчас ты думаешь, будто я буду рисковать своей собственной, чтобы помочь тебе, как пугливому зайцу, сбежать от выполнения твоей миссии, и все потому, что ты допустила глупейшую ошибку в расчетах?

Она сдержалась, хоть обвинение и жгло.