Сам Максим в это время вел наблюдение за гостиницей, и, когда Бес, выйдя из холла, остановился, чтобы прикурить, а затем вдруг рухнул как подкошенный, поначалу никто даже не понял, что произошло. Илона стреляла из глубины помещения, чтобы ее не могли засечь по вспышке, а хлопок от выстрела мог услышать только стоявший рядом с ней Эдик. Когда Бес упал с дыркой во лбу, дежуривший на входе охранник кинулся первым делом звонить в милицию, и до ее приезда из гостиницы никто и носа не высовывал. Дежурный наряд прибыл только через двадцать пять минут (Максим специально засекал), и у Эдика с Илоной времени было более чем достаточно, чтобы покинуть территорию стройки через прикрытый кустарником лаз в заборе.
Научившись манипулировать с помощью «мышки» виртуальными героями компьютерных игр, благодаря играм в «стрелялки», они приобрели какие-то определенные навыки на уровне рефлексов: увидел врага – стреляй! В критическую минуту у Илоны как раз этот рефлекс и сработал. Когда в оптическом прицеле появилась цель, она представила себя за монитором компьютера и тогда нажала на спусковой крючок почти автоматически. Так, во всяком случае, она ему потом рассказала.
Истерика с ней случилась позже, когда Эдик уже увез ее на своем скоростном скутере подальше от того места, где она застрелила криминального авторитета, и ему пришлось долго ее утешать, что она не убийца, а снайпер.
– А какая разница? Если снайпер убил человека, он автоматически становится убийцей, – упрямо твердила она.
– Разница есть, – возразил он. – На войне снайпер старается уничтожить противника, чтобы спасти жизни своих товарищей. Он кто, по-твоему, – убийца или герой?
– Для своих товарищей он герой, конечно.
– Вот и я о том же. В той же милиции есть снайперы, которые, к примеру, точным выстрелом обезвреживают преступников, захвативших заложников, и никто не считает этих снайперов убийцами. Нам тоже пришлось застрелить бандита, чтобы освободить Кристину. Да, непосредственно он не захватывал ее в заложники, но на войне как на войне. À la guerre comme à la guerre, – как говорят французы. Короче, хватит терзать себя из-за какого-то уголовника. Раз этого Беса заказали, днем раньше, днем позже его все равно бы грохнули. «Профсоюз» ведь предупреждал, что такими вещами не шутят.
– К сожалению, мы слишком поздно это поняли, – удрученно произнесла она.
– Тебе что, жалко этого бандита?
– Да гори он в аду, этот Бес, чтобы я из-за него еще переживала. Чем меньше таких бандитов, тем лучше. Мне себя жалко, ведь из-за наших дурацких игр в киллеров мне реально пришлось им стать.
– Вообще-то профессия киллера считается очень романтичной.
– Издеваешься?
– Вовсе нет. Вон сколько фильмов про киллеров снято, и почти везде они супергерои.
– Кино – это всего лишь кино. А я недавно почитала «Исповедь киллера». Настоящего киллера, а не картинного героя, и ничего романтичного в его профессии не увидела. Однажды по его вине погибла невинная девочка, хотя он вроде бы и сделал все, чтобы убрать ее из опасного места, когда готовился направленным взрывом ликвидировать заказанного ему бизнесмена. Он дважды прогонял ее из сектора поражения и видел, как она ушла далеко в сторону игровой площадки, но по роковой случайности эта девочка каким-то образом оказалась в эпицентре взрыва, а сам коммерсант почти не пострадал. Я представляю, как тяжело ему было написать об этом, зато он показал в своей книге, насколько ужасно, а вовсе не романтично было то, что ему приходилось делать. Теперь он в тюрьме книжки пишет о себе любимом.
– Я понял, о ком ты говоришь. Книгу я не читал, зато видел интервью с этим легендарным киллером. На каком-то, не помню уже, телеканале пару лет назад была о нем передача в рубрике типа «Человек и закон». Так вот, в этом интервью он говорил, что стать киллером его – бывшего кадрового офицера – вынудили крайние обстоятельства. И на суде, обращаясь к присяжным заседателям, он поставил их перед виртуальным выбором, который в свое время встал перед ним: что бы они выбрали – убить чужого, незнакомого человека, обеспечив безопасность своей семьи и своей жизни, или пожертвовать семьей. Ответом на его вопрос было немое согласие присяжных в невозможности другого выбора, потому, по его мнению, присяжные и отнеслись к нему со снисхождением, и вместо светившего ему пожизненного заключения он получил двадцать лет тюрьмы, и день вынесения вердикта он считает теперь своим вторым днем рождения. Нас «профсоюз киллеров» тоже ведь поставил перед невозможностью другого выбора. Так что нечего нам заниматься самобичеванием. Что сделано, то сделано. Главное сейчас, чтобы «профсоюз» выполнил свое обещание и отпустил Кристину.
– Должны выполнить, – уверенно сказала она.
– Я тоже на это надеюсь. Послушай, Илона, мы с тобой сегодня оба изрядно перенервничали, так что теперь нам просто необходим сеанс релаксации. Как ты смотришь на то, чтобы заказать для нас сауну на двоих? – неожиданно предложил он.
Илона смотрела положительно. После того, что ей пришлось сегодня пережить, секс-допинг, ради которого Эдик и приглашал ее в сауну на двоих, был бы для нее лучшим антидепрессантом.
…Когда Максим передал по рации готовность номер один, у нее к горлу подкатил тяжелый, щекочущий гортань комок. Сделав пару судорожных глотков, она заставила его рассосаться и взяла винтовку на изготовку. Затем сделала несколько глубоких вдохов и выдохов с задержкой дыхания, максимально насыщая свой организм кислородом. Стеклянные двери гостиницы в это время распахнулись, и из нее вышел Бес собственной персоной. Ее сердце замерло, слух отключился, и она вся превратилась в зрение. Приложившись щекой к прикладу, Илона слилась с винтовкой в одно целое, ведя бандитского авторитета через прицел. С расстояния более ста метров перекрестье оптического прицела закрывает голову человека полностью, а ее живая мишень к тому же еще и двигалась, затрудняя прицеливание. Все ее чувства в этот момент были обострены до предела, и она выжидала, когда Бес хотя бы чуть замедлит шаг, и тут как по заказу он остановился закурить. Но когда она, касаясь подушечкой указательного пальца спускового крючка, уже готова была к прицельному выстрелу, ее парализовал животный страх, не дававший ей переступить невидимую, но четко осязаемую черту между жизнью и смертью. Преодолеть себя в этот момент она смогла, представив себе, что это игра в компьютерные «стрелялки», только вместо кнопки мышки – спусковой крючок. Задержав на несколько секунд дыхание, она выстрелила. Увидела, что цель поражена, – и все ее тело вдруг ослабело от легкого онемения. Из-за нервного перенапряжения у нее резко упало давление, и, если бы не Эдик, подхвативший ее под руки, она грохнулась бы в обморок. Легким похлопыванием по щекам он привел ее в чувство, и секунд через десять-пятнадцать она уже смогла сама сбежать по лестнице с шестого этажа. Дальше все было как на автопилоте – пролаз в заборе, затем квартал пешком до скоростного скутера. И только устроившись за спиной Эдика на сиденье скутера, Илона смогла перевести дух.
В сауне им предложили целую антистрессовую программу – релаксация и погружение в специальную атмосферу музыки, запахов и светоцветовой терапии, расслабляющий и гармонизирующий SPA-массаж со специально подобранными ароматическими маслами. После всех этих процедур Эдик сам вызвался сделать ей эротический массаж, и когда он касался ее эрогенных зон, она забывала обо всем на свете и просто блаженствовала. Вернулась домой Илона после такого сеанса релаксации, словно заново на свет родилась, а в час ночи ее разбудил телефонный звонок Максима. Узнав от него, что Кристина уже дома и с ней все в порядке, Илона на следующий день вышла на работу в свою смену в весьма бодром расположении духа.
В начале одиннадцатого в гостиницу приехали следователь из городской прокуратуры Василевская с помощником, которые сразу направились к стойке дежурного администратора. У Илоны, решившей с перепугу, что это пришли по ее душу, сердце неприятно екнуло, когда прокурорская дама предъявила ей свое служебное удостоверение старшего следователя по особо важным делам. Но оказалось, что «важняк» Василевская с помощником следователя Петром Ананьевым прибыли опросить всех сотрудников гостиницы об их бывшем постояльце гражданине Бессонове, и Илоне тоже пришлось отвечать на все их вопросы. И хотя по характеру этих вопросов она поняла, что лично ее никто ни в чем пока не подозревает, настроение было безнадежно испорчено. Что ей теперь, ходить всю жизнь оглядываясь?
